Империя выходит из берегов

В 1821 г., выступая с речью в День независимости, Джон Куинси Адамс сказал: «Америка не выйдет за пределы своих границ, чтобы уничтожать извергов. Она всем желает свободы и независимости. Она защищает только саму себя».

Но к концу следующего столетия Билл Клинтон заметил: «У нас явно есть средства для того… чтобы превратить миллиарды и миллиарды людей по всему миру в глобальный средний класс»145. Не было сказано, каким образом это может сделать крупнейший должник мира. Но толпа избирателей, подобно немытому люмпенинвесториату, вопросов не задавала. Через три года Америка по всему земному шару охотилась за извергами. Абсурдности затеи никто просто не заметил.

В самом начале XXI в. общее убеждение, что американский путь - это в своем роде окончательный выбор всего мира, было слегка изменено, и это не было уж совсем неожиданно. Об этом просигналило использование слова «Отечество» (Homeland) после атаки на нью-йоркские башни-близнецы. Америка неожиданно вышла из границ; империя проявила готовность расширяться. Природа не терпит ни пустоты, ни монополизма. Достигнув мирового господства, американские политики принялись искать булавку.

«Мы должны добиваться этого», - заявил участник конференции в Лас-Вегасе, организованной Фондом экономического образования весной 2002 г. Выражая, вполне возможно, мнение большинства, он потребовал: «США должны нанести превентивный удар в Ираке… Сирии… и даже в Китае!»

Логика была отменной. Эти страны могут попытаться нанести нам ущерб. У нас есть средства им помешать. Что может нам помешать? Мало что.

«Начиная с 1899 г., - объясняет Гэри Норт, - США постепенно заменили Европу в дорогостоящем, рискованном деле строительства империи. Наши авианосцы патрулируют мировой океан. Теперь мы стали главным объектом ненависти и мести. Люди не любят, когда ими помыкают иностранцы, будь то в Греции эпохи Афинского союза или в наши дни»146.

К 431 г. до новой эры Афины превратились в империю, имевшую подвластные государства по всей Аттике. В тот год началась Первая Пелопонесская война между Афинами и ее союзниками и Спартой.

Перикл решил, что лучшее нападение - это хорошая защита. Он собрал афинян за городскими стенами, в надежде, что враг истощит свои силы в тщетных атаках. Но в осажденном городе разразилась эпидемия бубонной чумы и уничтожила четверть населения полиса, в том числе и Перикла. Племянник Перикла, Алкивиад, уговорил афинян попытать счастья в наступлении. Для нападения на Сиракузы, расположенный на Сицилии город, союзный с врагами Афин, был направлен огромный флот. Поход кончился полной катастрофой. Флот был уничтожен, а моряки и солдаты проданы в рабство. Почуяв перемены, греческие города-государства переметнулись от Афин на сторону Спарты. В 405 г. в битве при Эгоспотамах враги захватили остатки афинского флота. Вскоре после этого городские стены были срыты, а город попал в зависимость от Спарты.

Мы припомнили этот эпизод Пелопонесских войн, потому что Афины были первой известной империей западного мира. С тех пор, как Америка стала превращаться в империю, пример Афин стал нам не безразличен. Точно так же может быть поучительным то, что происходило в начале XXI столетия в мировой торговле.

Когда поездом едешь из Вашингтона в Нью-Йорк, проезжая Трентон, шт. Нью-Джерси, видишь большой плакат (думаем, он и сейчас на месте): «Мир берет то, что делают в Трентоне». Этот текст был создан в другую эпоху американской истории, когда американская промышленность была сильна, а торговый баланс был положительным. Все это давно в прошлом. Теперь вещи создают все остальные страны, а в Трентоне, в Сакраменто и в каждом американском городке и на каждой ферме все это берут.

Было очевидно, что невозможно без конца двигаться в этом направлении. К 2002 г. американцы закупали 60% мирового экспорта. На американский импорт пришлось 60% прироста мировой торговли за предыдущие пять лет. Мало того, что потребители продолжали жить не по средствам, но и правительство сводило бюджет с дефицитом, который надо было финансировать. Чтобы заполнить эту дыру, потребовалось уже 80% всех сбережений мира. Возникает резонный вопрос: долго ли еще иностранцы согласятся финансировать американское потребление? Что будет, когда они откажутся от этого?

Иностранные авторы, прежде всего Эмманюэль Тодд в книге «После империи» (Apres L'Empire),уже указывают на финансовую дыру в американском бюджете как на разновидность «имперской дани». Вот только положение, указывает Тодд, ненадежное - иностранцы могут в любой момент отказаться платить.

Вся система обречена на крах. По мере роста постройка ослабла и стала уязвимой, задолженность потребителей выросла. Дефицит платежного баланса увеличился. Сбережения съежились. Производственные инвестиции - важнейший компонент экономического роста - усохли. И чем успешнее были попытки Алана Грииспена укрепить ситуацию, тем грандиознее будет структурный крах.

Каждый пузырь рано или поздно находит свою булавку. Будь это пузырь политической власти или пузырь на рынке хлопка, он будет пухнуть и расти, пока не подвернется нечто и выпустит из него воздух. Он может выйти с громовым хлопком или с вялым шипеньем. Иногда случается и то и другое. С началом XXI в. перед Америкой возникло два острых шипа: с одной стороны - вялый доллар, с другой - расходы на империю.

В начале 2002 г. International Herald Tribuneсообщила, что стало хорошим тоном обозначать США как империю.

«Сегодня, - утверждается в статье, - Америка больше не супердержава и не превосходящая сила, а полноценная империя, в стиле Римской и Британской».

«Со времен Римской империи никакая другая страна не имела такого культурного, экономического, технологического и военного превосходства», - добавляет обозреватель Чарльз Краутхаммер.

Пол Кеннеди идет еще дальше, утверждая, что сегодня неравенство еще больше, чем в Римскую эпоху. «Римская империя подчинила себя более обширные территории, - замечает он, - но тогда существовала еще одна столь же могучая империя, Персия, и была еще более обширная, Китай»147.

В 2002 г. Китай не являлся соперником в военной области. Просто еще одна страна, которую нужно держать под контролем.

Быть гражданином великой империи не так уж плохо. Большинство людей вздергивает подбородок при одной мысли об этом. Лезть в чужие дела - неплохое развлечение. Куда легче, чем спорить с женой или детьми, и шансы на успех много выше.

Ситуацию объясняет следующий отрывок из книги Роберта Kaплана «Политика воина: почему для лидерства нужен языческий стиль» (Warrior Politics: Why Leadership Demands a Pagan Ethos):

Наших будущих лидеров может ждать кое-что похуже, чем похвалы их стойкости, проницательному уму и способности обеспечить процветание отдаленных уголков мира, пребывающих под мягким имперским влиянием Америки. Чем успешнее будет наша внешняя политика, тем сильнее влияние Америки в мире. В силу этого представляется особенно вероятным, что будущие историки будут воспринимать США XXI в. как республику и, одновременно, как империю, при всем ее отличии от известных в истории Римской и других империй.

В конце концов, даже спустя 227 лет Америка продолжает расти. Скромная республика 1776 г. превратилась в мощнейшую державу 2002 г., имперские претензии которой можно больше не отрицать. То, что при этом ее граждане не станут более свободными, это понятно. Но будут ли они богаче в империи, чем в скромной республике? Будет ли их жизнь безопаснее? Будут ли они счастливее?

Если ответ положительный, жаль бедных швейцарцев. В своей гористой твердыне они могут управлять только собой; их глаза могут насладиться лишь зрелищем своих пастбищ, озер и горных вершин; и только их собственное усердие может дать им занятость и средства существования. А их жалкие вооруженные силы! Вообразите эту скуку… это томительное ожидание, что кто-нибудь нападет. Какую славу может дать такая оборона? А что уж говорить про заграничные авантюры!…

Но стало бы швейцарцам лучше жить, окажись у них своя империя?

Все исторические свидетельства подсказывают единственный ответ - нет. Если прошлое может чему-то учить, первые военные успехи неизбежно сменяются унизительными поражениями, и здравый смысл почтенных граждан вытесняется мегаломанией, которая оканчивается полной разрухой.

Но кого это заботит? Нам не дано знать будущее… или предписывать его. Поэтому мы берем свои полевые бинокли и готовимся посмотреть спектакль.

Для мира геополитики великая империя - это то же самое, что великий пузырь в мире экономики. Вначале он привлекателен, но всегда кончается катастрофой. Исключения нам не известны. Впрочем, между зарождением империи и ее гибелью бывает не только плохое.

«Есть трещина во всем, что создал Бог»148, - сказал Эмерсон. Кто способен разглядеть трещину в несомненном триумфе Америки?

Американская модель прогресса в большой степени зависит от доброты (или наивности) чужестранцев: Америка печатает деньги - иностранцы производят товары. Иностранцы отсылают свои товары в США - американцы в ответ отправляют свои доллары. Дефект очевиден. Что случится, если иностранцы передумают? Кто тогда будет платить за то, чтобы американцы и впредь жили не по средствам? И кто тогда будет финансировать бюджетный дефицит США, который, по имеющимся оценкам, в ближайшие десять лет увеличит государственный долг еще на 5 трлн долл.?

Строительство и управление империей обходятся недешево, но она, по крайней мере, живет на самоокупаемости: расходы имперского центра оплачивают вассальные государства. Но в специфическом мире начала XXI в. уже покоренные и еще ждущие своей очереди государства слишком бедны, чтобы платить дань. Напротив, потребуется посылать им много денег и всяких материалов, чтобы не дать им вернуться в ряды перебежчиков и негодяев, досаждающих новой империи.

При этом сохраняются расходы на саму империю.








 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх