МОЛЧИ, СКРЫВАЙСЯ И ТАИ

Последствия раскрытой измены, мужской и женской, разнятся, как фурункул и рак. От первого остается лишь шрамик. Летальный исход семьи не исключен, но если этого захочет виновник. Причем сильно захочет. Или когда законная половина превращает победные торжества в каннибальские пиршества и ежевечерне терзает печень и память преступного супруга.

После нашей измены гибельный процесс почти необратим. Причина, на мой взгляд, кроется в глубокой разнице восприятия неверности и отношения к ней.


У нас: — Как он мог?

У них: — Как она смела!

У нас: — Он ее любит!

У них: — Она с ним спит!

Взвинченное воображение обманутой жены рисует не сексуальные сцены, а эротические: вот он знакомым жестом отвел прядку со щеки и нежно провел по ней пальцами; вот они сидят на парковой скамейке, а их губы нестерпимо долго сближаются; вот они плутают по полночному городу, его рука лежит на ее плече, регулируя движение, потому что спутница смотрит не на дорогу, а на него. Признания, сделанные сопернице, ранят больнее, чем факт близости. «Скажи, что она — шлюха, что, кроме физиологии, в вашей связи ничего не было, — и я все прощу и забуду», — тайная мольба женщины.

Мужчина знает цену клятвам, целованиям рук, томным вздохам. Ему в клубах табачного дыма видятся иные картинки: «Докажи, что у тебя с этим хмырем ничего не было», — его требование.

Выполнит — наши условия помилования проще пареной репы. Ежедневный психотерапевтический сеанс из нескольких бесхитростных фраз: «Любил и люблю одну тебя. Никто мне больше не нужен, никто с тобой не сравнится, это была нелепая ошибка, в которой я раскаиваюсь».

Заключительный акт: счастливые совместные рыдания, судорожные объятия, посещение кафе-мороженого, усмешливо извлеченный из недр шифоньера коньяк. Вторая свадьба да и только.

Никогда не устраивай свидания в своем дому. Это пикник в кратере вулкана. Даже когда муж улетел в полярную экспедицию или уплыл с аквалангом в Турцию. На полпути вспомнит, что забыл носовой платок, и непременно вернется, сиганув с парашютом или оседлав акулу.

Вы расстелили скатерть, разложили яства и собирались сдвинуть бокалы. Тут-то и загрохочут ключи в заблокированном замке, забьется в истерике звонок, а потный Паоло замечется по квартире, тщетно пытаясь'вдеть тряскую ногу в рукав твоего халата.

После знакомства и легкой потасовки они запрутся на кухне, раздавят поллитру, сначала каждый будет курить свои, потом конфискуют у тебя сигареты, последнюю по-братски разделят пополам и, окончательно сроднившись, сочтут общие финансы и канут в ночь. На рассвете один из них вернется Угадай, который и с цветами или без?

Нет уж, лучше тебе с ворохом одежды запереться в совмещенном санузле и, сидя на кафельном крае в колготках на голое тело, по грохоту и вскрикам восстанавливать картину боя, пока его раскаты не переместятся из коридора в лоджию. С улицы доносится вой пожарной сирены, дребезжат стекла9 Значит, путь свободен. Ну — с Богом!

Вообще вопрос «где?» — не твоя головная боль. А то вывели породу вечных грудничков и веселых даунов Мчим к ним на моторе под тахикардию счетчика, на коленях две сумки (в одной — салаты в литровых банках, курица по-болгарски и торт «Кудрявый мальчик», в другой — постельное белье полотенце и дезодорант «Импульс»), в кулаке зажаты купюра и выклянченные у приятельницы ключи. Она-то и продаст однажды с потрохами.

Ах, главпочтамт, главпочтамт, окошко «до востребования»! Сколько жгучих тайн хранят твои деревянные ящички, какой млеющий воздух над твоей очередью! Как безошибочно выхватывает взгляд из пачки стандартных конвертов тот, что через минуту будет разорван за столом с испорченными бланками телеграмм и допотопными чернильницами, первый и последний раз наполненными в июле тринадцатого года. И сразу рывком, кенгуриным скоком сердца к финалу: что там? — «скучаю, люблю» или «прости-прощай»? Вздох облегчения — и уже медленными, мелкими глотками, слог за слогом, слово за словом.

Поплавала в перламутровом тумане, погрезила о райских кущах… и сунула бесценную писульку в карман плаща, в сумочку, за обшлаг. Немедленно вынь! Вынь, кому говорю! Погреби в ближайшей урне или кремируй. Да, жалко, да, хочется бесконечно вынимать заветный листок и выискивать десертные абзацы. А как насчет вечеров художественного чтения в тесном домашнем кругу? Еще не написана та любовная записка, которая не ускользнет из-под надзора, чтобы распластаться, бесстыдно хихикнув, перед тем, кому она менее всего адресована.

Как убоги амурные святцы! Киска, лапка, солнышко птичка, малышка… что там еще? Годам к тридцати сообразительный мужчина раз и навсегда выбирает для интимного общения одно из универсальных имен:

и дешево, и сердито — память не загружается, накладки исключены. Не ахти какой утонченный маневр, но не признать за ним утилитарных достоинств нельзя.

Врага надо побеждать его же оружием. Советую закрепить за всеми сортами и категориями возлюбленных общую анонимную форму обращения. Положим, котик, или барсик, или зайчик — мир фауны велик. Не ровен час, перекрестишь спросонья Петю в Васю и не сразу сообразишь, отчего закатались желваки по скулам.

Лучшая подружка — девичья подушка. Эта аксиома, надеюсь, не требует доказательств? А тебе самой разве не случалось, капитулируя перед нестерпимым зудом, выкладывать мужу или подруге пылающую жаром запрета информацию? Совсем невтерпеж — бери ночную исповедальную плацкарту. Хотя и здесь не стопроцентная страховка. Попутчицей одной моей знакомой оказалась жена ее любовника. Это выяснилось, когда вынула фотографию, чтобы похвастаться. Большой эффект снимочек произвел. На обеих.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх