XIX

Когда Лидия узнала от Валентина о плане спасти тампльских узников, она настоятельно просила принять и ее к участию в предприятии, и была горячо поддержана Марком на совершенно своеобразных основаниях. «Это дело так трудно, — сказал он, — что для него нужно самое высокое вдохновение. У Лидии оно есть. Я к ней несколько присмотрелся у своей жены. Она не то пророчица, не то ясновидящая. Ее предчувствия поразительны. Если она думает, что поможет нам, то, вероятно, и действительно поможет». Лидия и была принята в группу. Впрочем никаких особенных вдохновений она не проявляла. Всегда задумчивая, она внимательно слушала сотоварищей, но ничего от себя не высказывала. Часто она казалась погруженной скорее в какое-то созерцание, чем в размышление. Собственно говоря, дела заговорщиков сначала шли так туго, что и размышлять было не о чем. Все ограничивалось кое-какими разведками. Для них Марк, несмотря на отвращение к этой службе, снова явился в свою психическую батарею. Он несколько раз побывал в подземных коридорах, старясь изучить их расположение. В этом отношении нашлись сведения и у рыцарей, участвовавших в караульной службе. Очень ценные, хотя и печальные сведения сообщил епископ Викентий.

Он очень ловко выпутался из стряхнувшейся над ним беды. Как сказано выше, Лармений арестовал его. Но Викентий сумел сбить его с толку. Он, не смущаясь, сознался, что действительно увещевал быть твердым того христианина, который на него донес. Но иначе и нельзя было поступить. Викентий собирал пожертвования со всех сторон и во имя чего угодно, лишь бы давали деньги. Этот христианин сделался его агентом по сбору между своими единомышленниками на якобы церковные нужды, и понятно, что Викентий должен был болтать ему разный христианский вздор. Больше ничего и не было. Эту басню он рассказал гроссмейстеру с видом такой искренности, что тот поверил и освободил Викентия из-под ареста, хотя на всякий случай приказал ему не отлучаться из Тампля, пока он не обдумает вполне его дела. Таким образом, заподозренный очутился в положении поднадзорного, сношения с ним были опасны, да и самому ему приходилось не проявлять особого любопытства. Но сам Лармений открыл ему два факта, которые хранились еще в тайне, так что о них ничего не знали рыцари, участвовавшие в заговоре. Именно, оказалось, что Папу и Патриарха подвергали пыткам и что казнь Осборна с главнейшими заговорщиками назначена на днях.

Таким образом, заговорщики опоздали помочь Эдуарду. Час его пробил, и через два дня состоялась его мучительная казнь. Сотоварищи его были приговорены к обезглавлению, Осборну досталась честь четвертования. Заговорщики, так много мечтавшие спасти его, могли увидеть лишь его последние минуты.

С раннего утра стотысячная толпа наполняла площадь, по середине которой высилось несколько десятков эшафотов. По близости от них стоял ряд эстрад для почетной публики. На средней помещался сам Человекобог с неразлучным Аполлонием. Публика была шумна и весела. Для нее это было только интересное зрелище. Жалость к человеку в те времена стала явлением редким, возбуждавшим насмешливую улыбку. Когда показалась процессия позорных колесниц, наполненных осужденными, сотни тысяч глаз обратились к ним с таким же безудержным любопытством, какое возбудило бы шествие стада слонов или верблюдов. Только любители спорта внимательно всматривались в лица идущих на смерть и держали между собою пари о том, как они будут держать себя под топором. Особенно разнообразные пари вызывал Эдуард Осборн. Никто не сомневался, что он не проявит малодушия, но спорили о том, скажет ли он что-нибудь и что именно.

Когда осужденные уже стояли над плахами, окруженные палачами, с эстрады Антиоха были прочитаны обвинительные сентенции всех. Эта продолжительная процедура не вызвала никакого волнения между осужденными. Все стояли спокойно и, по-видимому, молились про себя. Затем, на всех эшафотах одновременно, палачи стали хватать осужденных и валить их на плахи. Большая часть не оказывали никакого сопротивления и, перекрестившись, сами клали голову на плаху. Через несколько минут на всех эшафотах началась бойня, повсюду брызнули фонтаны крови. Большинство палачей не умели сразу отрубить голову и повторяли удары топором два и три раза, а потом всюду начали подымать скатившиеся головы и, показав их зрителям, бросали обратно на эшафот… Толпа с каннибальским восхищением впивалась в отвратительное зрелище… На него смотрел, с высоты своего эшафота, и Осборн, около которого молча и неподвижно стояли палачи.

Отчего же не казнят его? Что предназначено ему? Эта загадка начала уже возбуждать между зрителями новые пари, как вдруг раздался громкий голос Антиоха:

— Эдуард Осборн, все твои товарищи, виновники преступного бунта, погибли. Ты заслуживаешь смерти вдесятеро больше, чем каждый из них. Но я милосерд. Я дам тебе полное помилование, если ты отречешься от Иисуса Назарянина и признаешь меня Спасителем человечества.

Гробовое молчание охватило всю площадь, и среди этой мертвой тишины звучно разнесся ответ Осборна:

— Да будет прославлен Господь Бог Иисус Христос, наш Спаситель; ты же, злодей, да сгинешь в адском пламени.

Антиох махнул рукой, палачи схватили Осборна, но в эту минуту из толпы резко прозвучал крик:

— Мужайся, Эдуард, мы отомстим за тебя!

Началась суматоха, полиция забегала в народе, разыскивая, кто крикнул возмутительные слова… В это же время Осборна рубили на части, отсекая топорами руки, ноги и, наконец, голову. Весь эшафот окрасился кровью, которая ручьями стекала на землю… В общей сутолоке осталось незамеченным, что какой-то человек медленно подошел под эшафот и смочил платок теплой кровью Эдуарда Осборна. Бережно спрятав платок, он так же тихо скрылся в толпе. Это был неукротимый Яни Клефт…

Грустные собрались в этот вечер члены освободительной группы среди развалин, где чаще всего происходили их совещания. Итак, с Осборном они опоздали. Что же выйдет относительно первосвятителей? Их дело было выделено в особую группу и еще только разбиралось. Являлась мысль, не вздумает ли Антиох терроризировать христиан смертной казнью их верховных иерархов? От него все станется. Но что же предпринять для их спасения? Члены группы выслушивали сообщение Марка о подземных коридорах, усиливаясь найти тут какой-нибудь утешительный намек на возможность что-нибудь предпринять, но ничего не находили.

— Скажите, Марк, — спросила вдруг Лидия, — уверены ли Вы, что вот тут (она указала чертеж коридоров), направо, нет никакой особой двери?

Он посмотрел чертеж.

— Нет, никакой.

— Вспомните хорошенько. Мне кажется, что тут должен бы находиться какой-нибудь ход.

— Ничего там нет… А впрочем, позвольте… Может, выше и есть что-нибудь. Вспоминается какой-то закоулочек, в который я не заглянул. Надо будет посмотреть. Но я не понимаю Вашей мысли.

— Моя мысль вот какая. Нам говорили, что в подземельях есть какие-то особые ходы для вылазок. Они идут за пределы Тампля. Если бы у них было сообщение с тюремными коридорами, то можно бы проникнуть снаружи…

— Да это стоит подумать. Я постараюсь рассмотреть.

Когда заговорщики стали расходиться, Лидия задержала Валентина.

— Знаешь ли, — сказала, она, когда они остались наедине, — со мной делается что-то странное. Я столько наслушалась об этих подземельях, что мне, как во сне, кажется, будто я их вижу, хожу по ним. Я вижу их камеры, вижу Патриарха и Папу… Хотелось бы знать, похож ли Папа на того, кого я вижу? Я еще припоминаю другое. Когда вы меня увозили, мне в полусне казалось, будто мы не по озеру плывем, а движемся по какому-то подводному каналу или в коридоре. А когда меня сажали в повозку, мне казалось, что вы меня вынесли из подземелья, через какой-то подземный люк… Мне неловко говорить об этих неясных сновидениях. Но с тобой я не стесняюсь и прошу тебя: пойди со мной на то место, где меня сажали в повозку. Нет ли там признаков подземного хода? Конечно, все это странно. Но, право, когда Марк или Клермон рассказывают о коридорах, я часто заранее знаю, как расположены ходы или камеры. Они только подтверждают то, что мне казалось самой…

Валентин отнесся к этому совершенно серьезно.

— Милая Лидия, я тут не вижу ничего невероятного. Случаи ясновидения бывают иногда прямо поразительны. Притом наше положение так трудно, а цели так чисты, что возможно и Божественное внушение. Что касается твоей мысли поискать, нет ли связи между тюремными и вылазочными коридорами, то я только удивляюсь, как никому из нас раньше не пришло в голову… Но идти нам вдвоем за озеро — неблагоразумно. Если там есть окончание вылазного хода, то внутри, конечно, должна быть стража. Мы только встревожим их. Надо повременить. Я сначала переговорю с Марком.

Но Марка ему пришлось повидать только через несколько дней, которые тот безвыходно провел в Тампле на разведках. Когда они, наконец, сошлись, Марк встретил его словами.

— А ведь Лидия оказалась права!

Расхаживая по коридорам — он увидел, что на том месте, о котором говорила Лидия, есть небольшой коридорчик-тупик, а в глубине его дверь. Около нее стоит часовой, который не пустил туда Марка. Расспрашивая о причинах этого караульного офицера, он узнал, что здесь начало вылазного хода. «Вы, — сказал офицер, — имеете доступ в тюремные коридоры, а в вылазочном Вам и делать нечего. Туда никого и не пускают». Таким образом, догадка Лидии о связи тех и других коридоров подтвердилась. Но почему этого не знали тамплиеры — участники заговора? Потому, что ни один из них не был записан в специально караульную часть, а привлекались они в часовые только по случаю переполнения тюрем арестованными. Поэтому они вообще плохо знали коридоры. Что же касается вылазочных ходов, то их знает только высшее начальство, которое назначает тут особые караулы.

— Значит, — заключил Марк, — нужно достать у высшего начальства план этих галерей. Узнав, где они оканчиваются за Тамплем, можно решить, как снаружи проникнуть к подземным тюрьмам.

Валентин передал ему мысль Лидии обследовать место, где ее сажали в повозку. Но Марк отнесся к этому скептически:

— Что же именно обследовать? Ведь Лидия не даст никаких точных указаний. Если даже это ясновидение, то очень темное. Не проще ли добыть план, чертеж? Фон Вальде знаком хорошо с помощником Лармения, заведующим караульной защитой. При побеге Лидии именно через него удалось назначить Яни Клефта начальником караулов на стенах. Теперь фон Вальде может так или иначе добыть в канцелярии помощника план подземной защиты. А бродить за озером без точных указаний — это простая трата времени.

Они вместе спросили мнения фон Вальде. Он согласился с Марком. Хотя план вылазочных галерей — документ секретный, но, вероятно, его можно выпросить посмотреть или можно как-нибудь постараться попасть в вылазочный караул. Только для этого нужен благоприятный случай. Вообще фон Вальде обещал заняться этим делом.

Оглавление