ГЛАВА 23

Военный совет в Ставке. Похороны Распутина. Увольнение А.Ф. Трепова. Начало 1917 года. Новый председатель Совета Министров князь Голицын. А. Вырубова и Протопопов. Разговор Великого князя Александра Михайловича с Государыней. Последнее свидание Родзянко с Императором. Отъезд Государя в Ставку. Начало Февральской революции. Болезнь Царских детей. Генерал Хабалов. Вел. князь Михаил Александрович и М.В. Родзянко. Государь решает ехать в Царское Село. Власть переходит к Временному Комитету Государственной Думы. Ставка в дни революции в Петрограде. Государь получает тревожные телеграммы от Государыни. Генерал Иванов назначается ехать в столицу. Арест генералов Хабалова и Беляева. Анархи Генерал Рузский и его роль в отречении Государ Роль генерала Алексеева. Телеграмма, посланная главнокомандующим фронтами. Ответные телеграммы. Гучков и Шульгин приезжают на станцию Псков с предложением отречени Гучков: «всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна». Отречение Императора.


17-го декабря532 1916 г. в Ставку прибыли на военный совет генералы Брусилов, Эверт, Рузский и Военный министр Беляев.533 На совете обсуждался план военных действий на 1917 год. Было решено произвести весною этого года общее наступление, и главный удар по немцам предполагалось нанести армией генерала Брусилова.

Генерал Спиридович пишет, что русская армия была тогда готова во всех отношениях, и что в успехе решительного удара по врагу уже никто не сомневалс

Бывший начальник Службы Связи Ставки полковник Сергеевский пишет, что Германия была истощена. Все ее людские запасы исчерпаны, военные заводы Германии принуждены были сократить работу на нужды войны на 50 процентов и население Германии стояло на грани голода.534

После совещания Государь с Наследником отбыли в Царское Село, где состоялись похороны Распутина. Его похоронили на земле, принадлежащей Анне Вырубовой, между Александровским парком и деревней Александровкой. В гроб Распутина положили ту икону, которую Императрица привезла из Новгорода, и которую А. Вырубова ему преподнесла. Отпевание совершал епископ Исидор. Утром к открытой могиле приехала Царская чета и Великие княжны. Были также А. Вырубова и г-жа Ден. Отец Александр, духовник их Величеств, отслужил литию. Государыня привезла букет белых цветов. Эти цветы бросили в могилу вместе с землей.

О переживаниях Государыни в связи с убийством Распутина, пишет Пьер Жильяр:535

«Я никогда не забуду того глубокого волнения, какое я испытывал при виде Императрицы. Ее взволнованное лицо, помимо ее воли, обнаруживало всю глубину ее страдани Ее горе было огромно. У нее разбили ее веру, убили того, кто один, по ее мнению, мог спасти Цесаревича. Его нет, и всякие бедствия, всякие катастрофы возможны теперь. И началось ожидание, мучительное ожидание несчастья, которого не избежать».

Вся Царская Фамилия, за исключением Августейшей Семьи, приняла весть об убийстве Распутина с радостью. В этом убийстве Романовы видели избавление России от великого зла. Даже Императрица Мария Феодоровна, узнав о кончине Распутина, сказала:536

«Слава Богу, Распутин убран с дороги. Но нас ожидают теперь еще большие несчастья».


20-го декабря был освобожден от должности Премьера А.Ф. Трепов, требовавший устранения Протопопова, и на его место состоялось назначение князя Голицына.

Министр Юстиции Макаров был также уволен и его пост занял Добровольский.


Настал новый, страшный 1917 год.

Во время новогоднего Высочайшего приема, Государь очень милостиво разговаривал с послом Франции М. Палеологом, но, подойдя к английскому послу Бьюкенену, сказал ему что-то неприятное. Бьюкенен казался очень смущенным. Это увидели все присутствующие. Оказывается, Император заметил ему, что посол Англии не оправдал его доверия - он принимает у себя в посольстве врагов Государ

Императору стала известна закулисная игра Бьюкенена, который сносился с лидерами оппозиции царского правительства.537

В Петрограде носились всякого рода слухи. Из Москвы передавали о якобы предстоящем принудительном отречении Государя и о назначении регентом Великого князя Михаила Александровича при Наследнике Алексее.538 Тревожные вести проникали и в Царскосельский дворец. Императрица почти все время лежала и выглядела измученной и физически и душевно. Генерал Воейков казался самоуверенным и всезнающим. Но он о конкретных заговорах ничего не знал и верил заверениям Протопопова, что все обстоит благополучно.

Тогда существовало мнение, что Император не знал о том, что делается кругом. Но генерал Спиридович утверждает, что Государь знал все, кроме тайной революционной работы. Некоторые из многочисленных лиц, которых принял Государь за время своего пребывания в Царском Селе, откровенно говорили ему о надвигающейся катастрофе и даже об угрожающей ему лично опасности. Об этом говорил министр Иностранных дел Покровский. Он советовал Императору пойти на уступки и сменить Протопопова. Докладывал Государю о тревоге в обществе князь Голицын. Он доносил о слухах из Москвы о предстоящем перевороте. Также об этом сообщил Императору Великий князь Павел Александрович. Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко, с присущей ему прямолинейностью, говорил Императору даже о том, что Императрицу не любят, и что надо ее отстранить от государственных дел. Московский Предводитель дворянства Самарин пришел к Государю и сказал ему то же самое, что и Родзянко. Иркутский генерал-губернатор Пильц, которого Государь любил еще по его службе в Могилеве, доложил Императору о всеобщем недовольстве и о потере престижа власти. Государь ему ответил, что предстоящее наступление русских войск будет победоносным и тогда это всех успокоит.

Брат Государя Императора Великий князь Михаил Александрович не раз предупреждал Государя о всеобщей тревоге, о непопулярности правительства и особенно Протопопова, о желании широких кругов иметь ответственное министерство.

В конце января новый председатель Совета Министров князь Голицын пришел к Императору с докладом и старался убедить его в непригодности Протопопова как министра Внуренних дел, прося удалить его.

Государь всех внимательно выслушивал, но не хотел перемен в правительстве во время войны. Он верил Протопопову, верил, что этот протеже Распутина в критическую минуту примет все меры предосторожности и предотвратит надвигающуюся беду.

В январе месяце Император высказал генералу Гурко пожелание вызвать в столицу для отдыха кавалерийские части с фронта: одну гвардейскую кавалерийскую дивизию и одну армейскую, а также и Гвардейский экипаж.

Генерал Спиридович пишет со слов генерала Гурко, что тот отправил соответствующие телеграммы начальникам частей. Но генерал Хабалов, командующий Петроградским военным округом, категорически заявил, что в Петрограде и в его окрестностях нет места для расквартировки такого количества кавалерии. Хабалов сам лично об этом доложил Императору, и Государь отменил свое первое повеление относительно кавалерии, но подтвердил приказание о вызове Гвардейского флотского экипажа.

Генерал Спиридович думает, что генерал Хабалов сделал свой необдуманный ошибочный доклад под влиянием чинов своего штаба. И если бы в Петрограде в начале бунта находилось несколько кавалерийских полков, то события повернулись бы в другом направлении.539


Анна Вырубова еще больше сблизилась с Государыней на почве почитания ушедшего «Друга»-Распутина. Протопопов это заметил и внушил Вырубовой мысль о своей «духовной» связи с душой Распутина. Теперь Анна стала посредницей между Протопоповым и их Величествами.

Как сказано выше, Протопопов не был психически здоровым человеком. Он лечился у Бадмаева и психиатра Бехтерева. Он также находился под большим влиянием одного хироманта, оккультиста и магнетизера Перрэна,540 австрийца, который приезжал в Петроград, но потом был выслан из России из-за подозрения в шпионаже в пользу немцев. Перрэн еще при назначении Протопопова министром стал слать ему письма, где предвещал ему большое будущее и славу. Он писал Протопопову, что под его управлением Россия станет новой, сильной и счастливой. Уверял министра, что он находится под влиянием Юпитера, и что он, Перрэн, будет защищать его при помощи астральной силы, которая поможет Протопопову преодолеть все препятствия и трудности.

После смерти Распутина, Протопопов, как и раньше, приезжал в Царское Село, разыгрывал из себя энергичного и знающего государственного деятеля; лгал, что он все предвидит и все предупредит. Он «доверительно» рассказывал Императрице о том, что им руководит из потустороннего мира сам Распутин и уверял ее, что даже видел его «астральное» тело.

В феврале месяце Петроград находился как в лихорадке. Шли забастовки на заводах, по улицам бродили рабочие.

Генерал Глобачев докладывал об увеличивающемся недовольстве среди населения из-за недостатка некоторых продуктов. Он предостерегал Протопопова о возможности так называемых «голодных бунтов»; предупреждал его, что можно ожидать шествия рабочих к Таврическому дворцу, и что об этом было вынесено общее решение большевиков, меньшевиков и социал-демократов.

Великий князь Александр Михайлович, понимая, какое тревожное положение создалось в Петрограде, решил поговорить об этом с Императрицей. Он добился у нее аудиенции.

Государыня приняла его, лежа в своей спальне, в присутствии Государ Александр Михайлович стал говорить о политической ситуации в стране, и о том, что вся клевета и сплетни принимаются народом за правду. Дальнейший разговор принял такую форму, что Императрица возвысила голос. Великий князь сделал то же самое. Он был в сильном гневе.541

»… Я вижу, что Вы готовы погибнуть вместе с Вашим мужем, но не забывайте о нас! Разве все мы должны страдать за Ваше слепое безрассудство? Вы не имеете права увлекать за собою Ваших родственников в пропасть».

Императрица отказалась продолжать этот горячий разговор, и Великий князь удалилс

Через час приехал к Государю с докладом Родзянко.542 Расстроенный предыдущим разговором супруги с Александром Михайловичем, Император просил Родзянко прочесть его доклад. Это изложение председателя Государственной Думы носило резкий характер. Там критиковалось отношение правительства к Думе и были нападки на Протопопова. Родзянко предупредил Императора о возможности революции.

Государь расстался с Родзянко сухо. Это было их последнее свидание.

В середине февраля социалист А.Ф. Керенский выступил с речью, в которой затрагивал Императрицу.

Протопопов, по своему обыкновению, струсил и никаких мер против Керенского принимать не стал.

Через два дня Керенский, Коновалов и Чхеидзе опять атаковали правительство. С этого времени началась революционная «слава» Керенского.


Император уезжал в Ставку. Перед отъездом он со всей Семьей говел. Накануне отъезда Государь видел Протопопова и тот уверял его, что в столице все спокойно, и пожелал Императору хорошего путешестви

22-го февраля, после напутственного молебна в Феодоровском соборе, Государь с Императрицей проехали в церковь Знамения и приложились к чудотворной иконе Божией Матери.

Императрица, проводив супруга, вернулась во дворец. Красные пятна покрывали ее лицо. Она стала молиться и плакала. Плакали и дети.

23-го февраля, в «День женщины», работницы текстильной фабрики объявили забастовку. К полудню на Выборгской стороне уже бастовало 30 тысяч рабочих. Были брошены лозунги: «Долой войну», «Давайте хлеба». Толпа стала бить стекла и устремилась на Невский проспект. Трамваи останавливались. Конная полиция старалась рассеять толпу. Люди разбегались, а потом снова собирались и шли. Только поздно вечером прекратились столкновения рабочих с полицией. Но по тротуарам продолжали бродить бастующие, ездили казаки и конная полици Так началась февральская революция 1917 года.543 Министр Внутренних дел Протопопов и командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов не поняли истинного характера манифестаций, считая, что все это несерьезно.

В этот же день в Царском Селе заболели корью Великая княжна Ольга и Наследник. Заболела и А. Вырубова.

Государыня сама стала ухаживать за больными детьми. Настроение ее было очень тревожное. Но о беспорядках в городе Императрице ничего официально донесено не было.

На следующий день демонстрации в Петрограде возобновились. Бастовало уже около 170 тысяч рабочих. На Выборгской стороне большевики объявили забастовку политической. Их поддержали меньшевики и социалисты. Были провозглашены лозунги: «Долой царское правительство!», «Долой войну!», «Да здравствует Временное правительство!» Толпа останавливает трамваи, бьет стекла, громит магазины, поет Марсельезу и «Вставай, подымайся, рабочий народ!» Убит пристав, появляются раненые…

Государыню Протопопов обманывает и говорит, что все спокойно. В своем письме Императору она не высказала никакой тревоги. В тот день у Великой княжны Татьяны также появилась корь.

Вечером у городского Головы состоялось заседание по продовольственному вопросу, которое вылилось в политическое. Этому способствовал Керенский, который приехал туда со своей зажигательной речью.

Протопопов послал в Ставку генералу Воейкову первую телеграмму о беспорядках в столице, и объяснил это недостатком хлеба. Он ничего не сообщил о политическом характере демонстраций.

25-го февраля генерал Хабалов послал генералу Алексееву, который вернулся уже в Ставку, первое сообщение о беспорядках, объяснив это также продовольственным вопросом.

В тот день, вечером, Хабалов получил личную телеграмму от Государя:

«Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией.

Николай».

Генерал Хабалов растерялся и не знал, что делать. У него собрались командиры запасных батальонов и начальники участков военной охраны. Хабалов отдал приказ: толпы незначительные - разгонять кавалерией; толпы же агрессивные с революционными флагами - рассеивать огнем по уставу. Открывать огонь после троекратного предупреждения сигналом.

Генерал Спиридович пишет, что это распоряжение было неправильным; что об огне должен решать каждый начальник на месте.

Поздно вечером началось заседание Совета Министров на квартире князя Голицына. Это было первое заседание с начала беспорядков в столице.

Протопопов говорил сбивчиво, путал, высказывался за роспуск Думы и за подавление беспорядков вооруженной силой. Производил он впечатление человека испуганного и растерянного.

Князь Голицын старался примирить всех и поручил двум министрам переговорить с некоторыми думскими лидерами. Совет согласился с проектом генерала Хабалова - опубликовать с утра и расклеить по городу предупреждения, что толпы будут рассеиваться оружием.

Императрица была против репрессивных мер: «Не надо стрельбы, не надо стрельбы» - говорила она.

Протопопов после собрания написал Государыне успокоительное письмо, но Императору в Могилев он не отправил ни одного доклада.

На основании сведений, полученных от Протопопова, Государыня написала супругу письмо, где назвала беспорядки «хулиганским движением», и что «мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба».

26-го февраля, в воскресенье, газеты не вышли. С утра войсковые части уже стояли повсюду. Среди рабочих на Выборгской стороне был брошен лозунг - «брататься с солдатами».

С полудня Невский проспект был уже залит толпой. В два часа начались демонстрации: появились красные флаги, стали слышны революционные песни.

Начали стрелять. Появились убитые и раненые.

В Царском Селе Императрица была всецело поглощена уходом за больными. Она переходила от постелей детей к Анне Вырубовой и обратно.

В полночь она послала первую тревожную телеграмму Государю, где писала, что ее очень беспокоят события в городе.

Генерал Спиридович позвонил Воейкову и рассказал ему о положении в столице; говорил, что Думу надо распустить и волнения подавлять силой, но что для этого необходимо присутствие в Петрограде самого Императора.

В этот день произошел бунт 4-ой роты запасного батальона Лейб-Гвардии Павловского полка. Слух о бунте стал известен во всех казармах.

Протопопов продолжал верить, что генерал Хабалов справится с бунтовщиками. Он не видел ничего угрожающего в том, что солдаты Павловского полка перешли на сторону толпы. Протопопов пил в гостях послеобеденный кофе и не хотел говорить о неприятной теме - о демонстрантах. Он рассказывал анекдоты и о том, как его любят их Величества.

Посылая телеграмму Воейкову, Протопопов ни одним словом не упомянул о бунте Павловцев.

На квартире князя Голицына опять собрался Совет Министров, который и утвердил роспуск Думы с 26-го феврал Это было сообщено М.В. Родзянко.

Родзянко, получив собщение о роспуске Государственной Думы, послал генералу Алексееву и некоторым главнокомандующим телеграммы, где просил о назначении ответственного лица для формирования нового правительства, которое бы пользовалось доверием народа.

27-го февраля произошел бунт в запасном батальоне Лейб-Гвардии Волынского полка. Был убит капитан. Часть взбунтовавшихся волынцев пошла к преображенцам. Бунтующие солдаты соединились с рабочими. В городе начались поджоги. Было много убитых и раненых. Бушующая толпа осадила тюрьму «Кресты» и выпустила на свободу преступников, подожгла здание Окружного суда и стала строить баррикады. После этого беснующаяся масса устремилась к Таврическому дворцу.

Несмотря на роспуск Думы, туда стали собираться депутаты. Они выбрали Временный Комитет - «для водворения порядка в столице…»

При приближении толпы к Государственной Думе, депутаты бежали. Остались только Керенский, Чхеидзе и некоторые другие. С тех пор, как выражается генерал Спиридович, - Дума стала «штабом революции».

Посланный Хабаловым отряд полковника Кутепова двинулся на усмирение бунтующих, но был ими раздавлен. Сам Кутепов укрылся в одном из госпиталей.

Генерал Хабалов растерялс Отовсюду просили войск для охраны, а их не было.

Одна или две роты преображенцев вышли на площадь Зимнего дворца. Вскоре туда подошли две роты Гвардейского экипажа, которые были посланы Великим князем Кириллом Владимировичем. Он думал, что войска собираются по приказанию генерала Хабалова. Подошел эскадрон жандармского дивизиона. Все стояли в ожидании приказаний, но их не последовало и солдаты стали расходитьс

Премьер Голицын, после рассказа генерала Хабалова о том, что творится в городе, стал спешно собирать Совет Министров. Хабалов был перепуган и производил странное впечатление. У него даже тряслись руки.

Только теперь Военный министр Беляев стал понимать, что творится что-то чрезвычайно серьезное. В это время приехал Великий князь Кирилл Владимирович и стал упрекать Хабалова, что он не дает никаких распоряжений. Великий князь также убеждал Беляева принять меры к устранению Протопопова.

Около 4-х часов собрались министры в Мариинском дворце. Князь Голицын высказал Протопопову, что необходим его уход. Протопопов, пробормотав что-то, удалился, успев сказать кому-то, что ему остается только застрелитьс Сам же спрятался у кого-то из младших служащих дворца.

В шесть часов вечера, с общего согласия, Голицын послал Государю телеграмму, что Совет Министров объявляет город на осадном положении и просит назначить в Петроград для командования войсками популярного генерала, что Совет Министров не может справиться с беспорядками, а сам Голицын просит Императора его уволить и назначить лицо, пользующееся общим доверием, чтобы составить новое правительство.

Вечером в Мариинский дворец приехал Великий князь Михаил Александрович и М.В. Родзянко. Здесь князь Голицын и Родзянко стали упрашивать Михаила Александровича, ввиду исключительных катастрофических событий, объявить себя Регентом за отсутствием Государя и принять на себя командование над всеми войсками города, а князю Львову поручить образовать министерство.

Генерал Спиридович пишет, что, верный своему брату-Императору, Великий князь Михаил Александрович не мог принять на себя регенство, а сделаться командующим всеми силами столицы и обрушиться на революцию - не было в характере Великого княз Помочь же Государю и России он хотел; и Великий князь согласился переговорить с Императором.

При участии князя Голицына, Родзянко, генерала Беляева и Статс-секретаря Гос. Совета С.Е. Крыжановского, был составлен текст разговора.

Был вызван к проводу генерал Алексеев в 10.30 часов вечера, и Михаил Александрович стал говорить, что для успокоения беспорядков необходимо уволить весь состав Совета Министров и поручить князю Львову образовать новое правительство. Великий князь просил Императора безотлагательно уполномочить его, Михаила Александровича, объявить об этом от имени Монарха. Также Великий князь советовал Императору отложить свой приезд в Царское Село на несколько дней.

Через полчаса генерал Алексеев передал ответ его Величества: что Государь не считает возможным отложить свой приезд в Царское Село; что он выезжает 28-го числа в 2 часа 30 минут дня ; что все меры по перемене Государь откладывает до своего возвращения в Царское Село; что завтра в Петроград отправляется генерал-адъюдант Иванов в качестве главнокомандующего Петроградским округом, и что завтра же направляются с фронта четыре пехотных и четыре кавалерийских полка.

Беляев прочел ответ Императора Совету Министров. Все были подавлены. Князь Голицын спрашивал: «Что же делать?»

В это время разнесся слух, что ко дворцу идет толпа. Среди министров произошло смятение и они решили разойтись. В этот момент погасло электричество. В панике министры успели скрытьс Вскоре во дворец ворвалась толпа и началось разграбление здани Так окончило свое существование последнее царское правительство.

К вечеру почти весь Петроград был во власти революционеров. По улицам ходили солдаты и вооруженные рабочие. Слышалась оружейная стрельба. Над городом пылало зарево - горели здани По улицам выискивали городовых и убивали их. В разных концах Петрограда толпы осаждали казармы, где еще укрывались не присоединившиеся к революции солдаты. Дикая толпа увлекала слабовольных и убивала офицеров. К ночи были вовлечены в бунт почти все солдаты запасных частей.

Все устремились к зданию Государственной Думы. Люди всякого рода заполнили Таврический дворец. Среди думских делегатов была видна растерянность. Депутаты стали упрашивать М.В. Родзянко, чтобы Временный Комитет объявил себя революционной правительственной властью. Родзянко колебалс Он сказал, что не хочет бунтовать, что он никаких революций не делал и не желает делать. Его упрашивали. Тогда он попросил дать ему 15 минут на размышление. В это время к нему пришло известие, что солдаты и офицеры запасного батальона Преображенского полка предоставляют себя в распоряжение Государственной Думы. Это сообщение перевесило сомнения Родзянко, он дал свое согласие и стал во главе Временного Комитета Думы.

В 6 часов утра 28-го февраля Родзянко послал генералу Алексееву и всем командующим фронтами телеграммы, что власть перешла к Временному Комитету Государственной Думы.

Новая власть совершенно игнорировала Императора. В ту ночь эта власть, без официального обсуждения, решила низвергнуть русского Цар

Почти одновременно с Временным Комитетом народился второй революционный комитет - Совет Рабочих и Солдатских депутатов. Этот Совет утвердил Исполнительный Комитет, председателем которого стал Чхеидзе, а Товарищем председателя - Керенский.

Генерал Спиридович пишет, что никаких войск в распоряжении солдатского штаба не было. Напрасно Хабалов боялся каких-то сорока пяти тысяч восставших. Но восставшие обладали инициативой и были опьянены революционным порывом. И главная их сила заключалась в позорном бездействии царского правительства - в лице Протопопова и Хабалова…

В Царском Селе только 27-го февраля Императрица поняла, что началась революци Она хотела быть спокойной, но очень волновалась. Вскоре после 11-и часов утра она отправила первую тревожную телеграмму Императору, а после часу дня написала, что необходимы уступки.

В 10 часов вечера в Царскосельский дворец звонил Беляев. Он, по совету Родзянко, просил немедленно увезти Императрицу с детьми из Царского Села.

Был вызван по телефону Воейков и ему поручили доложить о событиях его Величеству. Государь повелел приготовить немедленно поезд для отъезда Императрицы с детьми.


В эти грозные дни революции в Петрограде, в Ставке происходило следующее.

Государь Император, прибыв в Ставку, сразу же принял генерала Алексеева, который только-что вернулся из Крыма, где проходил курс лечени Государь остался доволен докладом генерала, хотя Алексеев тогда еще не оправился от своей болезни и чувствовал себя плохо.

В первый день своего приезда Император получил извещение от Государыни о болезни детей. Это очень его встревожило. Вероятно, и тяжелые предчувствия томили Государ Это видно из его писем супруге, где проскальзывает грусть.

24-го февраля, вечером, из разговора с Государыней Император узнал кое-что о «голодных беспорядках». Узнали об этом и в свите, но никто не обратил на это должного внимани

25-го числа, несмотря на сильный мороз, Государь поехал в автомобиле на прогулку и заехал в монастырь, чтобы приложиться к иконе Божией Матери и помолиться о Царице, детях и о России. Об этом Государь сообщает супруге в письме от 26-го феврал

По возвращении с прогулки, Император получил письмо от Государыни, где говорилось о беспорядках из-за того, что бедняки осаждали булочные. Император этому значения не придал. Он знал, что в столице хлеба достаточно.

В этот день начинают поступать в Ставку сведения о манифестациях в Петрограде: начальнику Штаба доносят Военный министр Беляев и генерал Хабалов, а Дворцовому коменданту - Протопопов.

Телеграммы, направленные генералу Алексееву Беляевым, носили успокоительный характер, и поэтому не вызвали в Ставке беспокойства.

А. Бубнов в своей книге «В Царской Ставке» пишет,544 что Верховное командование несомненно знало о нарастании революционнного настроения в Петрограде. Но министр Внутренних дел Протопопов уверял Верховное командование, что он справится со всякими беспорядками.

А. Бубнов продолжает, что генерал Алексеев, зная Протопопова, в руках которого находилась высшая гражданская власть в столице, зная этого всеми ненавидимого человека:

»… должен был со своей стороны принять особо сугубые меры для обеспечения порядка в столице».

В оправдание генерала Алексеева необходимо сказать, что он в дни революции очень страдал от своей болезни почек. У него температура доходила до 40 градусов и были сильные боли.545

26-го февраля, в воскресенье, когда Государь шел из дворца в церковь, по пути его следования стояло много народа. Все кланялись Императору, и некоторые женщины - в ноги. Кое-кто крестил Государя вслед. Это показалось странным - какое-то было непонятное настроение у толпы.

Храм был переполнен. Очень горячо молился генерал Алексеев и многие другие.

Император стоял на правом клиросе и тут ему стало плохо. Об этом Государь пишет Императрице в письме от 26-го февраля:546

»… Сегодня утром, во время богослужения, я почувствовал мучительную боль в груди, которая продолжалась с четверть часа. Я едва простоял службу и мой лоб покрылся каплями пота. Я не могу понять - что это было, так как у меня учащенного сердцебиения не было, но потом это внезапно прекратилось, когда я встал на колени перед иконой Пресвятой Богородицы… «

Государь продолжает верить Протопопову. Об этом он пишет в том же письме от 26-го февраля:

»… Я надеюсь, что Хабалов сможет остановить эти уличные беспорядки. Протопопов должен дать ему ясные и определенные инструкции. Только бы старый Голицын не потерял своей головы…»

Протопопов же ничего не делал, лгал Императрице, что все будет хорошо, радовался, что все свалил на Хабалова, а потом, перетрусивши, и совсем исчез.

К вечеру пришла от Родзянко телеграмма о том, что в столице анархия, что транспорт в полном расстройстве, что необходимо поручить лицу, пользующемуся полным доверием, составить новое правительство. В конце телеграммы стояло: «Всякое промедление смерти подобно"547

Телеграмме Родзянко серьезного значения в Ставке не придали.

Генерал Спиридович пишет, что тогда же у генерала Дубенского появилась несчастная мысль - послать в Петроград для усмирения бунтующих генерала Иванова с войсками. Дубенский думал, что поскольку генерал Иванов блестяще справился с подавлением какого-то бунта в революцию 1905 года, то он и теперь усмирит волнение.

Дубенский пошел к профессору Федорову и стал его склонять, чтобы он подсказал эту мысль Императору. Феодоров согласилс

Поздно ночью 26-го февраля пришла от Родзянко Алексееву еще телеграмма, где Родзянко писал, что волнения в Петрограде принимают стихийные и угрожающие размеры. Основа их - слабый подвоз муки к городу, но, главное, - это недоверие народа к власти. В телеграмме Родзянко стояло, что единственным выходом из создавшегося положения является безотлагательное призвание лица, которому верит вся страна, и которому будет поручено составить новое правительство, пользующееся всеобщим доверием.

Тождественные телеграммы были посланы и командующим армиями, где Родзянко просил поддержать его перед Императором.

Таким образом, впервые официально втягивались в политку командующие генералы.548

Эту телеграмму генерал Алексеев прочел поздно вечером и решил доложить о ней Императору утром, 27-го феврал

Генерал Спиридович пишет, что Ставка, не обладавшая правильной информацией ни со стороны Дворцового коменданта, ни со стороны военных властей, и имевшая многомиллионную армию, опоздала в своих действиях относительно подавления революции на несколько дней. Царская Ставка стала принимать соответствующие меры только с позднего вечера 27-го феврал

Поговорив с Алексеевым, Государь согласился назначить ответственное лицо для урегулирования продовольственного вопроса и транспортного дела. Назначить же министерство доверия Император не хотел. В тот день все заметили, что он казался озабоченным.


Вскоре были принесены телеграммы от Хабалова и от Беляева. Там говорилось о бунте запасных батальонов Павловского, Волынского, Литовского и Преображенского полков.

Военный министр Беляев писал, что он твердо уверен в скором наступлении спокойствия, и что для этого принимаются меры. Писал также, что власти уверены в успехе.

Генерал Спиридович характеризует эту телеграмму Беляева, как «легкомысленную и преступную по лживости и по желанию успокоить Ставку».

Принесли телеграмму от Родзянко в 12 ч. 40 м., где говорилось о перерыве в занятиях Государственной Думы, что запасные батальоны гвардейских полков охвачены бунтом, что убивают офицеров, что гражданская война началась и разгораетс Родзянко писал: «.. Государь, не медлите. Если движение перебросится в армию, восторжествует немец и крушение России, а с ней и Династии неминуемо.."549


В это время генерал Дубенский и профессор Федоров агитировали за отправку в Петроград генерала Иванова. О том, что он уже в преклонных годах, и что он уже не тот, каким был в 1905 году - они не думали.

Полковник Сергеевский пишет,550 что генерал Алексеев не одобрял кандидатуру Иванова. Он знал этого генерала и знал, что он для этого поручения не годится

Вечером пришла от Беляева тревожная телеграмма, и теперь в Ставке поверили, что в Петрограде творится, действительно, что-то очень серьезное.

Генерал Алексеев пошел к Императору и было вынесено решение:

1. Послать в Петроград генерала Иванова с назначением его камандующим Петроградским Военным округом. Ему повелевалось выехать 28-го числа с тремя ротами Георгиевского батальона, который находился в Ставке.

2. Послать в Петроград от Северного и Западного фронтов по бригаде пехоты, по бригаде кавалерии и по одной пулеметной команде.

В этот день, 27-го февраля, Государь получил от Императрицы три тревожных телеграммы, где говорилось, что революция приняла ужасающие размеры, что уступки необходимы, и что горит Окружной суд. Государь, ввиду создавшегося опасного положения в столице, решил ехать в Царское Село.

Теперь в Ставке стали понимать, что положение в столице очень серьезное, что Петроград и вся Россия в опасности.

В книге «Последние дни Императорской власти», Александр Блок, основываясь на записках генерала Дубенского, пишет:551

«Во всяком случае, настроение Ставки резко изменилось к вечеру 27 феврал Воейков, который балаганил, устраивал свою квартиру и до 5 часов дня «прибивал шторки и привешивал картинки», вдруг понял трагичность положения и «стал ходить красный, тараща глаза»…

Дубенский рассказывает в своем дневнике (от 3 марта), что «27 февраля вечером было экстренное заседание под председательством Государя, Алексеева, Фредерикса и Воейкова. Алексеев, ввиду полученных известий из Петрограда, умолял Государя согласиться на требование Родзянко дать конституцию, Фредерикс молчал, а Воейков настоял на непринятии этого предложения и убеждал Государя немедленно выехать в Царское Село».

Около 10 часов вечера 27-го февраля от генерала Рузского пришла телеграмма, где он поддерживал Родзянко в необходимости принятия срочных мер, которые могли бы успокоить население.

После 10 часов вечера был вызван к телефону Великим князем Михаилом Александровичем генерал Алексеев.

Великий князь просил уполномочить его образовать новое правительство (см. выше).

Через полчаса от Государя пришел отрицательный ответ. Тогда Великий князь Михаил Александрович передал генералу Алексееву следующее:552

«Со своей стороны сообщаю лично вам, что я опасаюсь, как бы не было упущено время до возвращения Е.В., так как при настоящих условиях дорог буквально каждый час…»

Вскоре для Государя пришла телеграмма от председателя Совета Министров князя Голицына, где он доносил, что правительство не может справиться с волнениями, просил уволить его и всех министров и назначить Премьером лицо, пользующееся доверием общества и поручить ему составить новый кабинет министров.

Император не согласился и Голицыну была отправлена следующая телеграмма:553

»… О главном военном начальнике для Петрограда мною дано повеление начальнику моего штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же и относительно войск. Лично вам предоставляю все необходимые права по гражданскому управлению. Относительно перемен в личном составе, при данных обстоятельствах, считаю их недопустимыми.

Николай»

Телеграмма была отправлена из Ставки в 23 ч. 25 м., но она не могла быть вручена князю Голицыну, так как правительство уже прекратило свое существование.

В могилевском доме шли приготовления к отъезду Государя в Царское Село. В час ночи 28-го февраля к Императору пришел генерал Алексеев и принес телеграмму от Хабалова, где говорилось, что большинство воинских частей изменили своему долгу и отказались бороться против мятежников, и что к вечеру бунтовщики овладели большею частью города.

Полковник Сергеевский пишет,554 что решение Императора ехать в Царское Село - очень взволновало генерала Алексеева, и он, направляясь к Государю, сказал, что на коленях будет умолять Императора не ехать, и что отъезд Монарха погубит Россию.

Алексеев довольно долго оставался в кабинете Государ Потом, перед прощанием с Государем, Алексеев, став около Мордвинова, сказал ему, что напрасно Император уезжает из Ставки; что он пытался убедить Государя не ехать в Царское Село, но Его Величество очень беспокоится за Семью и стремится к Ней.

Государь вышел в 2 часа ночи. Одет он был в походную солдатскую шинель и папаху. Пожав руку генералу Алексееву, Император сел в автомобиль. С ним сел граф Фредерикс. За Государем ехали Воейков и Мордвинов. Воейков ругал Родзянко и верил в успех генерала Иванова.

Приехав к поезду, Государь Император принял генерала Иванова, который просил монаршего повеления, чтобы его слушались все министры. Император согласилс Иванов сказал Государю, что он постарается уладить все миролюбиво, что он предполагает не вводить сразу отряд в столицу, а остановиться где-либо недалеко. Император дал свое согласие. Прощаясь с Ивановым, Государь сказал:555

«До свиданья, вероятно, в Царском Селе завтра увидимся».

В поезде Воейков получил телеграмму, где сообщалось, что мятежники захватили Мариинский дворец…

Рано утром 28-го февраля отбыли из Могилева два императорских литерных поезда. Поезд с Государем отправился в 5 ч. утра.

В 8 ч. 25 м. утра Хабалов послал генералу Алексееву телеграмму:556

«Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 чел. всадников при 13 пулеметах и 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное».

Настроение Хабалова и Беляева было тяжелое. Они знали, что генерал Иванов еще не выезжал из Могилева…

Положение создалось такое, что генерал Беляев отдал распоряжение войскам разойтись кто как хочет - кто с оружием, кто без оружи

На улице стояла сплошная толпа из рабочих, солдат и молодежи. К орудиям привязали красные лоскуть Эта дикая масса людей восторженно орала: «ура!»…

В 1 ч. 30 м. Беляев телеграфировал Алексееву:557

«Около 12 часов дня 28 февраля остатки оставшихся еще верными частей, в числе 4 рот, 1 сотни, 2 батарей и пулеметной роты, по требованию Морского министра, были выведены из Адмиралтейства, чтобы не подвергнуть разгрому здание…»

В 4 часа вооруженная толпа нахлынула в Адмиралтейство и арестовала там генералов Хабалова и Беляева.

В Таврическом дворце известие о конце сопротивления генерала Хабалова было встречено восторженно.

Родзянко приказал вынуть в зале из великолепной рамы портрет Государ558 Несколько солдат штыками сорвали его. Другие смотрели на это и острили. Вместо портрета Монарха стала зиять пустота.

Генерал Спиридович пишет, что пока Император не отрекся от престола, офицеры, в своей массе, были верны ему. Агитаторы натравливали солдат на офицеров, и началось разоружение командного состава. Офицеров арестовывают и привозят в Думу. Солдатам агитаторы вдалбливают в головы, что офицеры - это дворяне, «царисты», а революция идет против Цар

В Петрограде стало известно, что на город двигается генерал Иванов. Революционный штаб дает распоряжение о занятии революционными войсками главных пунктов столицы.

Арестовывают престарелого Штюрмера, митрополита Питирима, всех офицеров Жандармского управлени Начальника Жандармов генерала Волкова толпа убила.

Вечером в здание Думы пришел добровольно жалкий и униженный Протопопов. Керенский спас его от расправы толпы.

Идут бесконечной вереницей арестованные чины полиции и жандармы. Многие из них избиты. Солдаты приводят своих арестованных офицеров. Родзянко по-начальнически принимает их, а когда революционеры уходят, то освобождает их.

Вскоре весь министерский павильон, хоры и даже подвалы обратились в тюрьму.

Празднуя победу, революционеры боялись возвращения Императора и прихода с фронта войск. Поэтому было решено овладеть сетью железных дорог, чтобы не допустить прибытия Государя и войск. Это дело взял на себя член Государственной Думы инженер Бубликов.

По всем станциям железных дорог Бубликов разослал телеграммы, где воспрещал движение каких-либо воинских поездов в районе 250 верст вокруг Петрограда.

Бубликов также вызвал из Царского Села инженера Ломоносова, служащего Министерства Путей Сообщения, и предложил ему работать на революцию. Ломоносов согласился, и Бубликов поручил ему узнать, где находятся императорские поезда и дал приказание - руководить их движением.

В Таврическом дворце под одной крышей с Временным Комитетом Думы работал Исполнительный Комитет Совета Рабочих и Солдатских депутатов. Совершая вместе с буржуазией революцию, Исполнительный Комитет не забывал, что буржуазия - враг его, и что она является только временной попутчицей Совета Рабочих и Солдатских депутатов.

Был опубликован составленный большевиками манифест «Ко всем Гражданам России». Там говорилось, что задачей рабочего класса и революционной армии является создать Временное Революционное правительство, которое должно стать во главе нового республиканского строя в стране. В этом манифесте призывалось «немедленно прекратить кровавую человеческую бойню, которая навязана порабощенным народам». Этот манифест распространялся везде…


В Царскосельском дворце Императрица волновалась. Она не знала, что делать. Ей советовали уезжать с больными детьми, но она не хотела.

В Царское Село пробрался окружными путями из Петрограда генерал Глобачев. Он рассказал то том, что делается в Петрограде, но ему не верили. Вдруг разнесся слух, что идут рабочие громить дворец. Прислуга заволновалась.

Из Петрограда пришла весть, что убили камергера Валуева, начальника Северо-Западных железных дорог, который спешил навстречу Государю. Толпа с воплем, что он хочет увести Царя к немцам, набросилась на него. На помощь поспешил священник, отец Митрофан. Он в облачении и с крестом в руке, хотел остановить дикую расправу над Валуевым, но того все же увезли и расстреляли.

Вечером солдаты Царскосельского гарнизона высыпали на улицу с оружием в руках и под звуки оркестра, игравшего Марсельезу, стали кричать «ура» и стрелять в воздух.

Начался бунт. Электричество Везде погасло. Вооруженная толпа двинулась к тюрьмам и освободила арестантов. Громили магазины и вся эта масса бросилась ко дворцу. Но сюда уже были вызваны некоторые воинские части: Собственный полк, Конвой Его Величества, рота Железнодорожного полка и батарея воздушной охраны; подошли и две роты Гвардейского экипажа. Отряд выстроился в ограде дворца…

На улице спустилась ночь и мороз стал крепчать. Солдаты мерзли от холода.

Во дворце Императрица получила телеграмму от Государя: «Завтра утром надеюсь быть дома». Все приободрились. Радовались и солдаты. Государыня тогда решила выйти к войскам. Узнав об этом, солдаты подтянулись и все смотрели на широкие двери дворца.

И вот они распахнулись и появились два камердинера, нарядно одетых. Они держали высоко в руках серебряные канделябры с зажженными свечами. За ними вышла Императрица с единственной незаболевшей дочерью - Марией Николаевной.

Спокойная и величественная Царица шла по рядам солдат с улыбкой и говорила несколько обыкновенных слов. Великая княжна Мария, эта настоящая русская красавица, шла с ней рядом и всем ласково улыбалась. Солдаты, офицеры и моряки были очарованы как видом Императрицы, так и Великой княжной. Это успокоило солдат и расположило их сердца к Государыне и Монархии.

В ту ночь Императрица не раздевалась. Она устроила спать на ночь в своем салоне баронессу Буксгевден и графиню Апраксину, и сама принесла им подушки.

В левом крыле здания, около больной Вырубовой, устроились ее родители и Лили Ден. Присутствие во дворце Анны Вырубовой и ее родителей нервировало всех: и придворных, и прислугу и даже солдат - все так ненавидели Вырубову…

В ту ночь под 1-е марта в Таврическом дворце решалась судьба Императора. Большинство хотело его отречения в пользу Наследника при регенстве Великого князя Михаила Александровича. Был составлен проект акта отречения Императора. Для предъявления Государю требования об отречении должны были ехать к Императору Родзянко и С. Шидловский.

В исполкоме Совета Рабочих и Солдатских депутатов обсуждался вопрос «об Николае II». Суханов-Гиммер - «худой, тщедушный, бритый с холодной жестокостью в лице до того злобном… У дьявола мог бы быть такой секретарь"559 - злобно доказывал, что Родзянко пускать к Императору нельзя; что через Родзянко буржуазия сговорится с Царем и образуется контреволюционная сила; что на Петроград будут двинуты войска.

Мнение Суханова-Гиммера было поддержано Исполкомом, и в поезде, чтобы ехать к Императору, Родзянко было отказано.

В это время Совет Рабочих и Солдатских депутатов выпустил свой гибельный для армии и флота Приказ N1. Этим приказом отменялось отдание чести и вставание во фронт солдат перед офицерами вне службы и стро

Составителями этого приказа были: присяжный поверенный Соколов, Суханов-Гиммер, большевик Стеклов-Нахамкес, Чхеидзе и Керенский.

С утра 1-го марта к зданию Государственной Думы шли военные части. Шли с красными бантами, со старыми боевыми знаменами, к которым тоже были привязаны красные тряпки.

Временный Комитет, во главе с Родзянко, разместился в двух задних комнатах дворца. Его члены выходят и благодарят войска, «пришедшие на поклон», и говорят им приветственные речи. Но уже у Временного Комитета нет сомнений в том, что хозяевами положения являются не они, а Совет Рабочих и Солдатских депутатов с Исполкомом во главе. Горячий по своей природе Родзянко чувствует это и то и дело слышатся его эпитеты: «мерзавцы», «негодяи», «собачьи депутаты».560

Около 4-х часов к Думе подошел Гвардейский экипаж Великого князя Кирилла Владимировича.

Генерал Спиридович пишет, что Кирилл Владимирович был поставлен в известность о неспокойном состоянии экипажа, и поэтому согласился вести его к Думе. Но он сел в машину, и, опередив Гвардейский экипаж, первым явился в Таврический дворец.

Появление Великого князя Кирилла Владимировича в Думе вызвало тогда разговоры. Многие видели в этом поступке присоединение Великого князя к революционерам и считали поведение Кирилла Владимировича недостойным для члена Династии Романовых.561

Усталый и разбитый физически и морально, Великий князь вернулся к себе. Там его ждал Гучков и предложил его Гвардейскому экипажу занять главный вокзал. Кирилл Владимирович наотрез отказалс

Генерал Спиридович говорит, что некоторые утверждали, что у 1 Великого князя был приколот красный бант. Офицер же Павловского училища, который видел тогда Кирилла Владимировича, категорически утверждал противное, и говорил Спиридовичу, что у Великого князя банта не было, но другие заметили, что Великий князь был одет не по форме - его палаш находился под пальто…

В комнате №13 Государственной Думы разместился Исполком. Здесь всем распоряжаются присяжный поверенный Соколов и журналисты Суханов-Гиммер и Стеклов-Нахамкес.

В Думе радостно встречают новость, что «взята» Петропавловская крепость. Передают о бунте в Кронштадте. Замучен и убит там главный начальник адмирал Вирен.

Военная комиссия, во главе которой стоял Гучков, разрабатывает план, - как встретить идущие с фронта войска. Комендантом Таврического дворца назначен полковник Энгельгардт. Он отдал по гарнизону приказ, воспрещающий офицерам отбирать у солдат оружие. Такой приказ ущемлял права офицеров и был как раз на руку Исполкому и его главному руководителю - Суханову-Гиммеру…562


В Царском Селе все с тревогой ждали вестей от Государ Но вот, в 5 часов утра, пришла страшная весть, что императорский поезд задержан и его не пропускают в Царское Село.

Государыня была в ужасе: как и кто посмел задержать поезд с Императором? Что же делали Алексеев, Воейков и другие?

Около полуночи стало известно, что на вокзал прибыл вагон с генералом Ивановым, но что его эшелоны с войсками где-то задержаны.

Прибыв во дворец, генерал Иванов направился к Императрице, у которой провел долгое врем Вернувшись от нее, он сказал, что собирать войска в Царском Селе не будет, никакого приказа отдавать тоже не будет, что Государыня против этого.

Иванову была передана телеграмма от Государя следующего содержания:563

«Царское Село. Надеюсь прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать.

Николай. 2 марта 1917г. 0ч. 20м.»


Когда императорский поезд прибыл на станцию Малая Вишера, то стало известно, что дальше ехать нельзя, так как следующие станции заняты революционерами. Когда доложили об этом Государю, то он повелел повернуть поезд обратно, а на станции Бологое свернуть на запад и следовать на Псков.

В 9 часов утра 1-го марта императорский поезд прибыл в Бологое. Около 3-х часов дня поезд остановился на станции Дно. Здесь Императору вручили телеграмму от Родзянко с просьбой об аудиенции. Государь стал ждать его, но Родзянко, как известно из предыдущего, не прибыл по причине того, что Исполком Совета Рабочих и Солдатских депутатов отказал ему в поезде.

Тогда Государь приказал ехать дальше на Псков и сообщить Родзянко, что он будет ждать его в Пскове.

После семи часов вечера поезд Государя прибыл в Псков. Никакой встречи здесь генерал Рузский для Императора не приготовил. Эта дерзость генерала была замечена всеми. В это время Воейкову передали телеграмму от Родзянко, что он приехать не может.

Генерал Рузский решил взять на себя труд уверить Императора в необходимости даровать ответственное министерство. В разговоре с Государем он горячился, доказывая необходимость реформы. В это время принесли для Государя телеграмму от Алексеева - №1865. В ней генерал Алексеев писал, что ежеминутно растущая опасность распространения анархии по всей стране, разложения армии и невозможность продолжения войны при создавшейся обстановке, требует немедленного Высочайшего акта, который мог бы успокоить умы.564 Далее следовал текст манифеста о даровании ответственного министерства и о возложении обязанности образования его на Родзянко.

Государь прочитал телеграмму и решил склониться к уступке. Он вызвал к себе генерала Воейкова.

Об этом Воейков пишет:565

»… Государь позвал меня к себе и передал телеграмму, составленную им на имя Родзянко, в которой Его Величество объявлял свою Монаршую волю дать ответственное министерство, сохранив ответственность лично перед ним, как Верховным Вождем армии и флота, министров Военного и Морского, а также - по делам иностранной политики, министра Иностранных дел. Государь повелел мне сейчас же отправить по Юзу эту телеграмму Родзянко, чтобы по возможности скорее получить он него ответ, как и сведения обо всем, что творится в Петрограде».

Далее Воейков пишет, что генерал Рузский, узнав об этом, запротестовал и захотел сам лично отправить эту государеву телеграмму Родзянко. Чтобы прекратить недоразумение, Император взял от Воейкова телеграмму и передал ее Фредериксу с приказанием отдать ее Рузскому для отправки. Но, как узнал Воейков на следующий день, эту телеграмму Рузский не отправил:

»… генерал Рузский добавил, что та телеграмма, которую Государь ему накануне передал относительно ответственного министерства, настолько, по его мнению, запоздала, что он ее, после переговоров с Родзянко, даже не отправил и что сейчас единственный выход - отречение Государ..»

В 12 часов ночи генерал Рузский опять пошел к Государю и стал убеждать его приостановить репрессивные меры против революции, и, прежде всего, остановить действия генерала Иванова. Согласившись на это, Император в первом часу ночи послал генералу Иванову в Царское Село телеграмму, в которой повелевал до своего приезда никаких мер не принимать. (См. выше).

Рузский же поспешил отдать приказание о возвращении на фронт взятых от него войск и послал Алексееву телеграмму об отозвании войск, посланных с Западного фронта.

Генерал Спиридович пишет, что таким образом Рузский ликвидировал вопрос о вооруженном подавлении революции.566

Спиридович также пишет, что генерал Рузский сломил измученного, издерганного морально Императора, который не находил в те дни около себя настоящей поддержки.

Государь сдал морально. Он уступил грубой, напористой силе человека, который топал ногами и стучал рукой по столу. Об этом Император потом рассказывал своей матери, Марии Феодоровне, и Государь не мог забыть этого даже в Тобольске…


В ночь на 2-е марта в Таврическом дворце произошло совещание Временного Комитета Думы и Исполкома. От Временного Комитета там были: Родзянко - председатель, Милюков, Шульгин, Львов, Некрасов, Чхеидзе, Годнее, Керенский, Шидловский и другие. От Исполкома были: Соколов, Стеклов-Нахамкес и Суханов-Гиммер.

Собрание было бурным. Настроенные друг против друга, они обсуждали вопрос о составе правительства, а потом перешли к вопросу о Монархии. Исполком не хотел, чтобы принимались какие-либо шаги к предрешению будущей формы правления в России. Милюков же горячо отстаивал установление конституционной монархии при Цесаревиче Алексее и регенстве Великого князя Михаила Александровича. Спор продолжался, но в это время Родзянко попросили в главный штаб для разговора с генералом Рузским. Это было в 3 часа 20 мин. ночи 2-го марта. Рузский сказал, что Император согласен даровать ответственное министерство, и о том, что об этом уже готов манифест. Родзянко ответил, что этого теперь недостаточно, что «династический вопрос поставлен ребром», и что, «к сожалению, манифест запоздал"567

Текст разговора между Родзянко и Рузским был отправлен генералу Алексееву.

Между тем, бурное собрание в Таврическом дворце продолжалось. Очень горячился А.И. Гучков, который настаивал на отречении Императора. Он сам предложил себя, чтобы ехать к Государю и просить его об отречении. С Гучковым выразил желание ехать В.В. Шульгин.

В шестом часу утра Гучков и Шульгин покинули здание Государственной Думы и направились в Псков.

Генерал Спиридович пишет, что на поездку Гучкова и Шульгина - двух добровольцев-политиканов, согласились семь или восемь усталых, растерявшихся членов Временного Комитета Думы во главе с Родзянко и Милюковым…

В Ставке в это время шла лихорадочная работа. Рано утром, 2-го марта, генерал Алексеев узнал о разговоре Рузского с Родзянко.

Около 9-ти часов утра, по приказанию Алексеева, генерал Лукомский вызвал к телеграфу Пскова генерала Данилова и передал ему следующее:568

»… Генерал Алексеев просит сейчас же доложить Главкосеву, что необходимо разбудить Государя и сейчас же доложить ему о разговоре генерала Рузского с Родзянко. Переживаем слишком серьезный момент, когда решается вопрос свержения Государя с престола…»

Далее в этой телеграмме Лукомский добавил от себя:

»…. по моему глубокому убеждению, выбора нет и отречение должно состоятьс Надо помнить, что вся Царская Семья находится в руках мятежных войск…»

Эти слова Лукомского о занятии Царскосельского дворца войсками были неверны. Генерал Спиридович пишет, что здесь или Ставка была в заблуждении, или же Ставка хотела напугать этим Государя и подтолкнуть его на отречение.

Была отправлена всем главнокомандующим телеграмма №1872,569 где говорилось, что Император изъявил свое согласие учредить ответственное перед палатами министерство, поручив Родзянко образовать кабинет. Но ввиду того, что этот акт уже запоздал, то династический вопрос теперь поставлен ребром и войну можно продолжать до победного конца лишь при отречении от престола Императора в пользу сына при регенстве Михаила Александровича.

Далее в телеграмме шло личное мнение Алексеева и желание, чтобы главнокомандующие послали свои телеграммы в Псков, Государю.

Эта телеграмма №1872 была послана главнокомандующим: Брусилову, Эверту и Сахарову, а также в Тифлис генералу Янушкевичу для Великого князя Николая Николаевича.

Генерал Алексеев хотел узнать также мнение о возможном отречении Императора у начальника Морского штаба при Ставке, адмирала Русина.

Адмирал Русин был приглашен в Ставку к Алексееву и последний стал говорить ему о предполагаемом отречении Императора. Реакция Русина выразилась восклицанием:570

«Какой ужас, какое несчастие!»

Генерал Алексеев молчал. Тогда адмирал Русин встал, попрощался и вышел из кабинета Алексеева, даже не спросив его, для чего он его приглашал.


Ночь с 1-го на 2-е марта Государь провел почти без сна. Он написал телеграмму Императрице, потом долго молился, целовал образки и фотографию Наследника.

Около Государя не было ни одного близкого человека, кто мог бы поддержать его морально и дать правильный совет.

Во время утреннего чая Император сидел очень бледным. Это заметили все. Потом он пригласил к себе генерала Рузского, который доложил ему о ночном разговоре с Родзянко и положил перед Государем ленту текста разговора.

Император внимательно читал ленту. Потом он встал и в раздумье подошел к окну. Затем, обратившись к Рузскому, стал спокойно говорить об отречении от престола. Он сказал, что рожден для несчастья, что приносит несчастье России, и что если необходимо для блага России, то он отойдет в сторону. Но далее Государь выразил опасение, что народ этого его шага не поймет, что его начнут обвинять в том, будто он изменил своей клятве, данной в день священного короновани

В это время Рузскому подали телеграмму Алексеева №1872. Рузский сказал, что ему надо подумать и посмотреть, что ответят другие главнокомандующие. Тогда Государь сказал: «Да, и мне надо подумать».

Генерал Воейков пишет, что когда он пришел к Государю, его поразила перемена, происшедшая в облике Императора:571

»… Казалось, что он, после громадных переживаний, отдался течению и покорился своей тяжелой судьбе. Мой разговор с Рузским не дал мне основания сказать что-либо в утешение Его Величеству, несмотря на самое горячее и искреннее желание это сделать».

В ответ на телеграмму Алексеева №1872 Государю пришли телеграммы от главнокомандующих фронтами.

В телеграмме Великого князя Николая Николаевича стояло:572

«Генерал-адьютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения Династии, вызывает принятие сверхмеры. Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет…»

Генерал-адъюдант Брусилов в своей телеграмме писал, что в данный момент единственный выход - это отказаться от престола в пользу Наследника.

Генерал-адъюдант Эверт также писал, что он умоляет Императора принять решение, согласованное с заявлением председателя Государственной Думы, выраженное генералу-адъютанту Рузскому.

Позже пришли телеграммы от генерала Сахарова и вице-адмирала Непенина.573

В телеграмме генерала Сахарова среди прочего, говорилось:

»… Переходя же к логике разума и учтя создавшуюся безысходность положения, я, непоколебимо верноподданный Его Величества, рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наиболее безболезненным выходом для страны и для сохранения возможности биться с внешним врагом, является решение пойти навстречу уже высказанным условиям, дабы промедление не дало пищу к предъявлению дальнейших, еще гнуснейших притязаний».

Телеграмма от вице-адмирала Непенина:

«С огромным трудом удерживаю в повиновении флот и вверенные войска. В Ревеле положение критическое, но не теряю еще надежды его удержать. Всеподданейше присоединяюсь к ходатайствам Вел. Кн. Николая Николаевича и главнокомандующих фронтами о немедленном принятии решения, формулированного председателем Гос. Думы…»

Генерал Спиридович пишет, что Государь знал Непенина как выдающегося морского начальника. Поэтому эта телеграмма произвела большое впечатление на него. Это были добавочные капли горечи в чашу, испитую Императором.

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак на циркулярную телеграмму из Ставки ответа не прислал. Вероятно, он думал так же, как и адмирал Русин.

Генерал Рузский, мнение которого совпадало с мнением других главнокомандующих, явился к Государю вместе с генералами Даниловым и Савичем.

Рузский сказал Императору, что для спасения России сейчас выход один - отречение от престола в пользу Наследника.

Государь ответил:574

«Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия».

Рузский предложил Императору выслушать мнение генералов Данилова и Савича.

Государь сказал:

«Хорошо, но только я прошу откровенного мнения».

Все очень волновались. Первым говорил Данилов. Он сказал, что не видит другого выхода, кроме принятия предложения Государственной Думы.

Государь обратился к Савичу:

«А вы такого же мнения?»

Савич так волновался, что не мог говорить. Он чувствовал, что может разрыдатьс Он только произнес:

«Я человек прямой и потому я вполне присоединяюсь к тому, что сказал генерал Данилов».

После этих слов Государь тихо отошел к окну и стал туда смотреть. Прошло минуты две жуткой и тягостной тишины. Потом Император обернулся и как-то странно сказал:

«Я решилс Я отказываюсь от престола», - и перекрестилс Перекрестились и три генерала.

Обратясь к Рузскому, Государь сказал:

«Благодарю вас за доблестную и верную службу» - и поцеловал его. Затем Император удалился к себе в вагон.

Как ошеломленные, остались стоять в салоне генералы.

Через несколько минут Государь принес и дал Рузскому две телеграммы. В одной, для председателя Гос. Думы стояло:

«Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки России.

Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регенстве брата моего Михаила Александровича.

Николай».

В другой телеграмме на имя генерала Алексеева было написано:

«Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России, я готов отречься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелицемерно.

Николай».

Никто из свиты, кроме графа Фредерикса и Воейкова, не знал об отречении Государя от престола. Когда узнали - поднялась суматоха. Одному из присутствующих стало плохо. Все протестовали и стали просить графа Фредерикса идти к Императору и умолять его переменить это решение.

Фредерикс пошел к Государю и вернулся за Воейковым. Дворцовый комендант поспешил к Императору:575

«Неужели верно то, что говорил граф - что Ваше Величество подписали отречение? И где оно?»

Государь ответил, передавая Воейкову лежавшую у него на столе пачку телеграмм:

«Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый Николаша… Читайте».

Воейков стал убеждать Императора взять обратно акт отречения и ждать разговора с Гучковым и Шульгиным. Государь согласился и послал к генералу Рузскому Нарышкина.

Рузский отказался дать акт отречения Нарышкину и сам принес его Императору.

Уходя из императорского поезда, Рузский приказал скороходу, что когда приедут депутаты от Думы, то чтобы они предварительно зашли к нему, а потом уже шли к Императору.

Вся свита волновалась. Граф Фредерикс плакал. Все ждали чего-то и хотели, чтобы Государь взял свое отречение обратно.

Император пригласил к себе профессора Федорова и спросил его о Наследнике - будет ли он совершенно здоровым или нет?

Федоров ответил, что нет. Сказал, что чудес в природе не бывает, что Цесаревич может прожить и очень долго, но может и умереть каждую минуту от простой случайности.

Тогда Государь стал говорить, как он будет жить вместе с Наследником после отречени На это профессор Федоров сказал, что, по всему вероятию, Цесаревичу придется жить в семье регента Великого князя Михаила Александровича.

Тогда Император решительно запротестовал, говоря, что никогда не отдаст сына в руки супруги брата, и выразился о ней очень резко.

После этого разговора Федорову стало ясно, что Государь намеревается отречься и за своего сына.

Во время пятичасового чая было заметно по глазам Императора, печальным и задумчивым, да и по нервному движению, когда он доставал папиросу, - как у него тяжело на душе.

Как утопающий хватается за соломинку, так и государева свита думала, что Гучков и Шульгин могут приехать с каким-либо другим предложением, и что при помощи этого предложения можно будет изменить решение Государя об отречении.


В это время генерал Алексеев в Ставке поручил генералу Лукомскому и церемонимейстеру Н. Базили составить проект манифеста об отречении.

Этот манифест был передан генералу Данилову в 17 ч. 40 м. С манифестом пошла и телеграмма:576

«Сообщаю проект выработанного манифеста на тот случай, если бы Государь Император соизволил принять решение и одобрить изложенный манифест. 2 марта. № 1896. Генерал-адъютант Алексеев».

В девятом часу вечера Государю передали телеграмму Родзянко, направленную Алексееву. Там Родзянко, игнорируя Верховную Власть, сообщал об образовании Временного правительства во главе с князем Львовым.

Родзянко также просил о назначении на должность командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Корнилова, «как доблестного боевого генерала, имя которого было бы популярно и авторитетно в глазах населения».577


Генерал Алексеев послал вместе с этой телеграммой следущее:

«Всеподданнейше докладываю эту телеграмму и испрашиваю разрешения Вашего Императорского Величества исполнить ее…

Вместе с тем, прошу разрешения отозвать генерал-адъютанта Иванова в Могилев…»

Государь Император проставил свою резолюцию: «Исполнить».

В 9 ч. 40 м. вечера экстренный поезд привез на станцию Псков Гучкова и Шульгина. Поезд был украшен красными флагами.

Первыми из вагона выскочили несколько субъектов в военной форме с винтовками. Было видно, что они не умели обращаться с ружьями.

В вагон поднялся флигель-адъютант Мордвинов и сказал депутатам, что Император их ждет. Гучков и Шульгин забеспокоились, так как они были небриты и неряшливо одеты, но все же пошли. Их провели в салон, где уже находился министр Двора граф Фредерикс. Он был безукоризненно одет с тремя, осыпанными бриллиантами, портретами русских Императоров на груди. Салон охраняли с двух сторон, чтобы никто не мог даже близко подойти.

Вошел Государь. Он был в пластунской черкеске, спокойный, но бледный. Подав руку депутатам, Император спросил: «а где же генерал Рузский?»

Ему ответили, что сейчас придет. Государь жестом предложил занять места. Там был Фредерикс, и в углу разместился за отдельным столиком начальник походной канцелярии Нарышкин, чтобы записывать все, что будет происходить.

По знаку Государя начал говорить Гучков. Очень волнуясь, опустив голову и глядя на стол, он говорил довольно долго и вполне корректно. Он сказал:578

«Всякая борьба для Вас, Государь, бесполезна», - и привел, как пример, что в ночь на 1-е марта в Государственную Думу явилась депутация из Царскосельского дворца, где были представители Конвоя,579 Железнодорожного полка и Дворцовой полиции - около 30 человек. Все они сказали, что присоединяются к новой власти.

Далее Гучков советовал последовать решению Временного Комитета и отречься от престола. Он также подчеркнул, что большинство из них стоит за конституционную монархию. Гучков предлагал отречься в пользу Наследника при регенстве Великого князя Михаила Александровича.

В это время в вагон вошел генерал Рузский. Он прошептал Шульгину, что это «дело"уже решенное.

Гучков закончил свою речь словами: чтобы Государь «помолившись Богу», исполнил пожелание Государственной Думы и отрекся в пользу Цесаревича.

При словах о молитве, Император как-то странно взглянул на Гучкова.

Возможно, что Государь был удивлен, услышав от Гучкова «поучительные» слова о молитве и о Боге.

Гучков передал Императору проект манифеста. Государь взял его, аккуратно сложил и стал говорить. Говорил он твердым и спокойным голосом.

Он сказал, что принял решение отречься в пользу сына, но что не может расстаться с больным ребенком, и поэтому отрекается и за него в пользу своего брата Михаила.

«Надеюсь, что вы поймете чувства отца» - тихим голосом закончил Император.

Взяв со стола сложенную бумагу - проект манифеста, который привез Гучков, Государь удалился в свой вагон.

Депутаты растерялись. Они не были готовы к тому, что сказал им Император. Они не знали, имеет ли право Государь по основным законам отречься за своего сына. Но после обсуждения, они решили принять отречение так, как предложил им Император. Государь сам лично составил черновик акта отречения в пользу

Великого князя Михаила Александровича и приказал переписать его на машинке генералу Нарышкину.

Войдя в салон, государь передал готовый акт Гучкову. Тот стал читать его вслух. Это был красивый и благородный манифест отречени

После этого депутаты попросили Императора о назначении его именем председателем Совета Министров князя Львова, а Верховным Главнокомандующим - Великого князя Николая Николаевича. Государь охотно согласился и лично написал два указа Сенату.

Государь Император стал прощаться и удалился в свой вагон. Часы показывали 11 ч. 45 м. ночи. Депутаты пошли к вагону генерала Рузского, где их ждала закуска. На путях стояла толпа народа. На вопросы толпы отвечал Гучков. Толпа молчала. Некоторые крестились.

Так закончилась великая эра Династии Романовых, этих Царей и Цариц, собирателей Земли Русской.

Акт об отречении Императора Николая II:

«В дни великой Борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание.

Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны, во что бы то ни стало, до победоносного конца. Жестокий враг напрягает последние силы и уже близок час, когда доблестная армия наша, совместно со славными нашими союзниками, может окончательно сломить врага.

В эти решительные дни в жизни России, почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя Верховную Власть.

Не желая расставаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему Великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского.

Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу.

Во имя горячо любимой Родины, призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародного испытания и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России!»

НИКОЛАЙ

2 марта 15 час.580 1917 г.

Министр Императорского Двора

генерал-адъютант граф Фредерикс.

Примечания:



5

В девятнадцатом веке разница между старым стилем и новым составляла 12 дней



53

М.П. Бок «П.А. Столыпин. Воспоминания о моем отце.» Издательство «Либерти» Нью-Йорк, 1990, с.31.



54

Убит взрывом бомбы Е. Сазонова в июле 1904 года. Погиб во время взрыва кучер В.К. Плеве и ранено семь человек, в том числе и трехлетняя девочка.



55

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 370.



56

The Secret Letters of the Last Tsar, с 218.



57

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 378.



58

С.С. Ольденбург «Царствование Императора Николая II», с. 379.



532

Все даты этой главы - по ст. ст.



533

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга II, сс. 208-211,216-219.



534

Генерального Штаба Полковник Сергеевский «Отречение 1917». Нью-Йорк, изд «Военный Вестник», 1969, с. 6.



535

Пьер Жильяр «Тринадцать лет при русском дворе», с. 164.



536

Вел. князь Александр Михайлович «Книга воспоминаний», с. 269.



537

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 14,



538

Там же,сс. 17-31.



539

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917» , книга III, сс. 26,27.



540

Там же, сс. 37-41.



541

Вел. князь Александр Михайлович «Книга воспоминаний», сс. 273-275.



542

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 51-53



543

Описание Февральской революции в России заимствовано из книги генерала Спиридовича «Великая война и Февральсклая революция».



544

А. Бубнов «В Царской Ставке», Воспоминания адмирала Бубнова. Изд. имени Чехова. Нью-Йорк, 1955, с. 318.



545

Полковник Сергеевский «Отречение 1917», сс. 21,22.



546

The letters of the Tsar to the Tsaritsa, 1914-1917, с 316.



547

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917» , книга III,с. 163.



548

Там же, с. 165.



549

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 172.



550

Полковник Сергеевский «Отречение 1917», с. 11.



551

"Последние дни Императорской власти», по неизданным документам составил Александр Блок. Париж, второе издание, Librarie de Sialsky, 1978,сс 80,82



552

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III,с. 181.



553

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 181,182.



554

Полковник Сергеевский «Отречение 1917», с. 16.



555

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 184.



556

Там же, с. 188.



557

Там же, с. 190.



558

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917» , книга III, с. 191.



559

Характеристика Гиммера депутатом Шульгиным. См. книгу ген. Спиридовича «Великая война и Февральская революция», с. 210.



560

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917» , книга III.С.209.



561

Там же, с. 217.



562

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 210.



563

Там же, с. 222.



564

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 251,252.



565

В.Н. Воейков «С Царем и без Царя», сс. 130-132.



566

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 253.



567

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 258-267.



568

Там же, с. 276.



569

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 277, 278. Генерал А.И. Спиридович пишет, что остается невыясенным - чья это была инициатива послать телеграмму №1872 всем главнокомандующим - самого ли генерала Алексеева, или же кого-либо из его помощников. Как говорил позже Алексеев Лукомскому, то была инициатива Рузского, но это не подтверждено никакими документами.



570

Там же, с. 282.



571

В.Н. Воейков «С Царем и без Царя», с. 132.



572

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 290.291.



573

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 300,304.



574

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 293-296.



575

В.Н. Воейков «С Царем и без Царя», с. 133.



576

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 302.



577

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, с. 303.



578

Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция 1914-1917», книга III, сс. 308,309.



579

Полк. Н.В. Галушкин «Собственный Е.В. Конвой», Сан-Франциско, 1961, на с. 252 - «Клевета на Конвой», - пишет, что представителями Конвоя являлись: есаул Караулов с несколькими казакими и солдатами нестроевой команды Конво



580

По просьбе Шульгина Государь Император указал время отречения тем часом, когда Он принял первоначально решение об отречении от престола - 2 марта 15 часов (Ген. А.И. Спиридович «Великая война и Февральская революция», с. 312.)
 

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх