• Князь Игорь (912–945)
  • Княгиня Ольга (945–957). Торговля с Византией
  • Святослав Игоревич († 972)
  • Княжение Ярополка Святославовича (972–980) и Олега Святославовича
  • Глава 4

    РУСЬ X в.

    Князь Игорь (912–945)

    В 913–914 гг. ладьи русов совершили военный поход на юг Каспия. Видимо, инициаторами предприятия выступили купцы Итиля и Семендера, стремившиеся к контролю над торговыми путями, ведшими в Багдад и в иные города Востока. В первые десятилетия X в. безопасность караванных путей, шедших к югу и востоку от Каспия, оказалась под угрозой и Итилю была нужна внешняя сила, способная исправить положение.

    Русы не сумели восстановить безопасность торговых коммуникаций Хазарского каганата. Судьба русов, ушедших на юг Каспия, была печальна.

    А в Киеве в 913 г. сел на стол полянских князей Игорь. Весьма вероятно, что Игорь был потомком князей полян. Годом ранее, в 912 г., в Византии императором был провозглашен Константин VIII. Его правление пришлось на 912–959 гг., а его судьба оказалась тесно переплетенной с Русью.

    Тем временем союз древлян «отложился» от Киева. В 914 г. Игорь собрал рать и, перейдя реку Тетерев, вступил под сень дремучих лесов, принадлежавших древлянам. Древляне выступили навстречу Игорю. Победила в схватке киевская дружина, состоявшая из профессиональных воинов, собравшихся отовсюду от Скандинавии до лесов мери и чуди и от земель прибалтийских венедов до нив, возделываемых словенами, кривичами, полянами. Ядро киевской дружины было, быть может, и невелико, но бойцы в нем подобрались отменные. На древлян возложили дань, большую, нежели взимали при Олеге.

    Среди данников Игоря Константин Багрянородный упоминает славянский союз ляндзян, земли которых лежали в верховьях Западного Буга, на пограничье между Русью и Польшей. Дело в том, что Польша при Мешко I (960–992) стала активно объединяться. Чехия и Русь несколько опередили Польшу в деле объединения, что в дальнейшем привело к многочисленным пограничным столкновениям между славянскими государствами.

    В 915 г. на южные рубежи Руси впервые подошли печенеги. Это были тюркские кочевники, шедшие по следам укрывшихся в центре Европы угров. Князь Игорь предпринял поход к нижнему Дунаю и заключил мир с печенегами. Видимо, на нижнем Дунае располагались главные становища печенегов.

    Константин VIII Багрянородный оставил рассказ о печенегах. Согласно его описанию, до конца IX в. печенеги кочевали в степях, раскинувшихся между реками Волгой и Уралом. В конце IX в. узы, так же как и печенеги, бывшие тюркскими кочевниками, вытеснили последних к западу от нижнего Дона вплоть до гирла Дуная. На водоразделе между Днестром и Сиретом печенеги столкнулись с отступавшими на запад уграми и изгнали их за Карпатские горы в центр Европы.

    В середине X в. печенеги делились на восемь округов или колен, по четыре на правом и левом берегах нижнего Днепра. Округа, в свою очередь, делились на сорок частей. Во главе печенежских объединений стояли ханы, составлявшие собственную иерархию.

    В 914–916 гг. на Балканах пылала война между Болгарией и Византией. Греки, как не раз бывало в истории ранее, запросили помощи у тюркских кочевников, на сей раз оказавшихся печенегами. На деле помощи от печенегов греки не получили, зато болгары овладели городом Андреанополем.

    В 920 г. дружина Игоря вновь выступила в поход на печенегов. Следует заметить, что в VIII–X вв. славяне жили на Дону, при устье реки Воронеж (вятичи), на нижнем Днепре, при его излучине (уличи) и на нижнем и среднем Днестре, Пруте и Сирете, вплоть до гирла Дуная (тиверцы). Все эти славянские союзы в X в. испытали жесточайшие притеснения от печенегов и от иных тюркских кочевников. В результате в XI в. граница владений восточных славян оказалась отодвинутой к северу, в полосу лесостепей востока Европы, на классические рубежи обороны Киевской Руси. Именно на защиту славянских союзов вятичей, уличей и тиверцев и выступила дружина Игоря в 920 г.

    В 922 г. часть населения Волжской Булгарии приняла ислам. В 929 г. Балканы продолжала сотрясать война, шедшая между Болгарией и Византией. А в 934 г. угры долиной реки Марица прорвались к стенам Византии. Роману, соправителю Константина VIII, удалось заключить мир с уграми. Однако угры продолжали вторгаться на Балканы, и в первую очередь в Грецию, в течение всего периода с 934 г. по 987 г.

    В 939 г. князь Игорь овладел городом, стоявшим на западном берегу Таманского полуострова и запиравшим выход в Черное море через Керченский пролив. Город принадлежал Хазарскому каганату и назывался Самкерц. То был наследник греческого города Фанагории и предтеча древнерусской Тмутаракани. Удержать Самкерц русы не сумели. Каган Хазарии мобилизовал тюрок, и в 940 г. был предпринят поход сил Хазарского каганата на Русь. Во главе похода встал Песах.

    Первым делом у русов отняли Тамань и город Самкерц. Вслед за тем войско Пейсаха переправилось в Крым и принялось опустошать Южный берег полуострова. Из греческих городов выстоял лишь Херсонес. Далее армия каганата прошла Перекопский перешеек и устремилась под стены Киева. Игорь дал откуп и в столицу Руси армию каганата не пустил.

    Можно сказать, что события 939–940 гг. стали предтечей победоносного похода Святослава Игоревича на Хазарский каганат. Святослав извлек уроки из ошибок отца и понял, что нужно крушить весь каганат, а не отторгать часть и ожидать реакции.

    В 941 г. Хазарский каганат вновь отправил войско русов на юг Каспия для защиты своих экономических интересов. Русы овладели крепостью Бердаа, контролировавшей низовья реки Куры. Но судьба русского похода была столь же печальна, как и судьба похода 913–914 гг. Практически никто из русов на родину из тех походов не возвратился.

    Весной 941 г. под киевскими горами князь Игорь собрал от трех до десяти тысяч ладей и челнов, приплывших едва не отовсюду из славянских земель востока Европы. Примкнули к воинству и варяги, обитавшие на Руси.

    Неудачи 939–940 гг. уважения Руси не прибавили, и князь Игорь, подобно предшественникам заботясь о престиже державы, спешил отстоять льготы русской внешней торговли в империи ромеев.

    О выходе русской флотилии в Черное море в Византию сообщили болгары. Силы империи были распылены, и 10 июня никто не сумел помешать армии Игоря высадиться на северо-западе Малой Азии, в провинциях Вифиния и Пафлогония. Запылали предместья городов Никомедия и Гераклея, и в стране ромеев началось страшное опустошение.

    Спустя некоторое время с восточных и западных провинций империи к Византии подошли войска. Выступила и столичная сановная знать. Руси было дано сражение. В ход пустили так называемый «греческий огонь». К вечеру русь отступила к берегу, ночью же погрузилась в ладьи и отплыла от земли Анатолии. Русь ушла на север, в Киев.

    Поход не дал ожидаемых результатов, и по возвращении на Русь Игорь принялся за хлопоты по организации нового похода на Византию. Во все концы полетела весть о предстоящем походе.

    В 942 г. Ольга родила Игорю сына, названного красивым славянским именем Святослав. И действительно святая слава сопутствовала князю в жизни. Не покинула она его и после гибели.

    В 943 г. Игорь вновь повел огромную армию под стены Византии. Под руку князя собрались варяги, поляне, словены, кривичи, вятичи, тиверцы и конечно же русь. А русью были выходцы из различных славянских союзов, сплотившиеся вокруг Киева и ставшие основой новой национальности, как в XIV в. Москва стала оплотом русских и России.

    Славяне плыли к морю в ладьях и челнах по Днепру. По суше, берегом Днепра, на юг шли печенеги. Их Игорь привлек к походу «ная. тали их оу них поимаша» (взяв заложников).

    Крымские греки послали к Роману сказать: «Се идуть Русь бес числа корабли, покрыли суть море корабли». Скоро в Византию прискакали гонцы от болгар, подтвердили весть о руси, да добавили про печенегов, своих давних недругов — «иду ть Русь и наяли суть себе Печенеги».

    Греки устрашились Руси. Мы помним о том, что в 934–987 гг. империю сотрясали набеги угров. Византия, не мешкая, отправила послов навстречу князю Игорю. Застали послы Игоря на нижнем Дунае как раз вовремя. Руси греки предложили мир и дали откуп. Игорь стал совещаться с воинами, и те просили князя принять условия империи. При этом Игорю сказали, что богиня войны капризна, а греки сами молили без битвы взять дань, подобную той, что брал Олег, и даже более.

    Вернувшись в Киев, Игорь снесся с Византией, и в 945 г. столица Руси приняла послов империи. Игорь выслал своих послов в Византию и заповедал им обновить ветхий мир прежних времен. А в Киеве, в тогдашней христианской соборной церкви св. Ильи, греки поклялись над текстом нового договора. Документ был подписан именами тех греков. Затем греческие послы привезли договор Роману и передали речи Игоря.

    В завершении дипломатических ходов сторон Игорь привел греческих послов на холм вблизи Киева, где стоял идол Перуна, и поклялся в верности заключенному с империей миру своим оружием.

    В 945 г. в Киеве жило немало христиан. Особенно много их было среди варяжской общины города. Собирались христиане в церкви св. Ильи, стоявшей над ручьем среди киевских гор. К этой церкви и пришли греческие послы поведать о речах князя Игоря. А речи были милостивы к грекам. Прощаясь, Игорь одарил послов скорою, челядью и воском.

    А в то же лето 945 г. дружина Игоря жаловалась князю, говоря, что отроки княжеского воеводы Свенельда «изоделись оружием и портами, а они наги».

    Действительно, до 945 г. князь Игорь отдал дань, собиравшуюся с союза уличей, Свенельду. Воевода предпринял несколько походов в землю уличей и овладел центром славянского союза городом Пересечен. Подобная политика Киева в отношении уличей привела к тому, что земли к югу от реки Рось очень скоро оказались во власти печенегов.

    Видимо, после того как в излучине Днепра обосновались кочевья печенегов, в 942 г. Свенельд получил от Игоря право сбора дани в древлянской земле. Это окончательно возмутило дружину киевского князя.

    Тем временем близилась роковая для Игоря осень 945 г. Приспело время ежегодного зимнего объезда земель, подвластных Киеву. К будущей весне надо было собрать горы пушнины для торговли с Византией. Недаром столько было потрачено человеческих жизней и средств на оплату наемников ради заключения договоров с греками.

    Все обошлось бы, сумей Игорь сдержать себя в момент, когда казна, возможно, и была пуста, а дружина ворчала от неудовольствия. Князю хотелось побыстрее пополнить казну государства и умилостивить обносившуюся в походах дружину. Но на беду Игоря древляне имели собственный, вполне здравый взгляд на вещи.

    Древляне дали Игорю обычную дань. На обратной дороге Игорь решил вернуться в землю древлян, походить еще. Игорь отпустил дружину в Киев, а сам с малой дружиной вернулся в землю древлян «желая больша имения».

    Мы узнаем от летописца, что в земле древлян в середине X в. сидели собственные князья, хотя и дававшие Киеву дань, но правившие древлянскими землями практически самостоятельно. Древляне так отзовутся о своих князьях в разговоре с Ольгой: «…наши кънязи добри суть, иже распасли суть Деревьску землю…»

    Невольно вспоминаются светлые князья, сущие под Олегом, фигурировавшие в договорах Руси с греками рубежа IX–X вв. Возникает вопрос: почему князья восточнославянских союзов IX–X вв., располагавшие собственными центрами и дружинами и самостоятельно собиравшие в своих землях дань, все же тяготели к Киеву?

    Нам известно, что именно Киев еще в 860 г. выступил инициатором организации похода объединенных сил славян востока Европы на Византию. И в дальнейшем именно Киев и его князья выступали от лица славян в спорах с Хазарией, Византией, с печенегами, с Волжской Булгарией и даже с Германией. Восточные славяне в IX в. как бы не возражали против первенства Киева. Летописец провозгласил Киев матерью городов русских и вложил те слова в уста Олега. И чем более возвышался Киев и более богател, тем меньшее сопротивление оказывали восточные славяне его гегемонии.

    Киев в IX–X вв. стал тем тараном, или локомотивом, который, вбирая силу отдельных славянских союзов востока Европы, проламывал барьеры, чинимые Руси соседями. Ни один союз славян не мог самостоятельно отстоять свои торгово-экономические права перед Византией или перед Хазарским каганатом и теми же варягами. Только Киев и сплотившиеся вокруг него силы оказались способны решить насущные для Руси задачи, возникавшие в IX–X вв.

    В XII в. на Руси начался обратный процесс децентрализации. Но речь о том впереди.

    И все же славянские союзы и их знать в X в. еще не отвыкли от уважения к собственным интересам. Обратимся к свидетельству летописца: «Слышавъше же Древляне, яко опять идеть (Игорь) и съдумавъше Древляне с кънязьмь своимь Малъмь: «Аще ся въвадить вълк в овьце, то выносить вьсе стадо, аще не убиють его. Тако и сь — аще не убием его, то вься ны погубить!» И посълаша к нему, глаголюще: «Почьто идеши опять — поймал еси вьсю дань». И не послуша их Игорь. И исшьдъше из града Искоростеня противу древляне, убиша Игоря и дружину его, бе бо их мало. И погребен бысть Игорь, и есть могыла его у Искоростеня града в Деревах и до сего дьне».

    Из других источников известно, что древляне привязали Игоря к стволам двух склоненных друг к другу деревьев и князь был разорван на части.

    Княгиня Ольга (945–957). Торговля с Византией

    А княгиня Ольга с сыном Святославом, кормильцем его Асмудом и воеводой Свенельдом сидела той осенью в Киеве. Вскоре под киевскими горами пристали ладьи, привезшие двадцать лучших мужей древлян. Они приехали для того, чтобы посватать древлянского князя Мала к княгине Ольге. Ладья с древлянами по приказу Ольги была «вринута в яму».

    И снова к Киеву приехали древлянские послы. На сей раз Ольга велела сжечь их в бане заживо. Схожий эпизод мы встречали в сагах северных германцев. Разница в деяниях Сигрид и Ольги состоит, помимо прочего, в том, что Ольга расправилась с древлянами в 945–946 гг. Сигрид сожгла своих незадачливых женихов в старом доме, включая Харольда, конунга Норвегии, и Виссавальда, конунга из Гардарики, на полвека позже, в конце X в.

    Вслед за уничтожением двух посольств Ольга пришла в землю древлян, на могилу Игоря, и велела насыпать над ней курган и творить тризну. Пившие без меры древляне по приказу княгини были изрублены киевскими отроками. Но и этой кровью гнев Ольги не был утолен.

    Летом 946 г. Ольга со Святославом, кормильцем его Асмудом и воеводой Свенельдом вступила в землю древлян, ведя киевскую дружину. Вскоре полки неприятелей сошлись, или, как говорили в старину, «снемъщися». Юный Святослав метнул копье в древлян, но детская рука еще не набрала силы, и копье, пролетев сквозь уши коня, ударило животное в ногу. Тут Свенельд и Асмуд обратились к киевской рати: «Князь оуже почал, потягнемъ дружино по князи». Сражение было скоротечно. Древляне побежали по своим городам и затворились в них. Ольга с дружиной подошла под стены Искоростеня, но взять город было непросто. Ольга лето простояла под Искоростенем, пока наконец не придумала, как расправиться с ненавистным городом.

    Ольга предложила измученным осадой горожанам мир, но прежде просила дань — по три голубя и три воробья от двора. К утру Ольга обещала отступить.

    Дань княгине дали, и Искорбстень в тот же день был сожжен. Птицы устремились к гнездам, свитым под соломенными и тесовыми крышами города. К лапкам голубей и воробьев были привязаны горящие труты.

    В итоге на древлян возложили тяжкую дань, две трети которой шли в Киев, а треть в Вышгород, в город княгини Ольги.

    Следующий, 947 г. показал Ольгу как энергичную правительницу. Быть может, Ольга как государственный деятель превзошла мужа и сына. Впрочем, это вопрос скорее риторический. Заметим лишь, что Ольге в 947 г. было пятьдесят четыре года и иная вдова ее возраста не отважилась бы выехать из Киева или Вышгорода далее как на один дневной переход.

    Ольга в 947 г. с дружиной выехала на север. Это была необъятная лесная страна, откуда в 903 г. ее десятилетней девочкой привез Олег к Игорю. Видимо, Ольга поднялась по Днепру до волока у Гнездова и, оказавшись на Западной Двине, добралась до волока в Ловать и так достигла озера Ильмень. Вместе с ладьями посуху могли идти лошади, везшие киевскую дружину.

    Возможно, что Ольга выступила на север поздней осенью, в пору, когда на реках стал крепкий лед. Все путешествие Ольга могла провести сидя в санях. Заметим, что как раз в середине X в. активно отстраивался Новгород, быстро затмивший Рюриково городище.

    От Новгорода Ольга уехала на восток руслом реки Мста. В те годы по Мсте словене новгородские шли на верхнюю Волгу и вовсю работал волок на месте современного Вышнего Волочка. Через волок от Новгорода шли ладьи в Булгар, Итиль и далее на Каспий. Мста имела огромное значение для восточноевропейской торговли, и Ольга начала ставить по реке погосты и устанавливать дани. Для Киева в 947 г. была очевидна необходимость установления административного контроля, как минимум, над важнейшими транспортными путями Русской равнины. Ольга понимала, что обладание лишь днепровским речным путем не сделает Киев столицей далее границ днепровского речного бассейна. Ольга стремилась к Волге, так же как ее муж ранее стремился к Тамани.

    Проехав из края в край реку Мсту, Ольга вернулась в Новгород и скоро уехала на реку Лугу. С озера Ильмень через реку Шелонь на Лугу вел волок. А руслом Луги можно было попасть в Балтийское море. Княгиня Ольга установила на Луге погосты, дани и оброки.

    На северо-западном рубеже словенских земель, на правом берегу реки Нарва, к северу от Чудского озера, и поныне сохранилась деревня с названием Ольгин крест. Не исключено, что в 947 г. Ольга установила над Нарвой каменный крест, ибо, во-первых, посетила эти места, а во-вторых, никогда не скрывала симпатий к христианству и вполне могла отметить рубеж государства крестом.

    Летописец сообщает, что сани, везшие Ольгу, стоят в Пскове «и до сегодня». Во времена составления «Повести временных лет» сани Ольги и в самом деле могли сохраняться в Пскове, где княгиня, вероятно, делала остановку. Недалеко от Пскова, на берегу реки Великой, стоит село Выбуты. Тут, по преданию, родилась Ольга.

    В 947 г. княгиня Ольга объехала едва не все славянские земли на севере Восточной Европы. Летописец замечает: «… и ловища ея суть по всей земли, знамения и места, и погосты… и по Днепру перевесища и села, и по Десне, есть село Олзино и до сего дни».

    Видимо, в Киев Ольга возвращалась руслом реки Десны, через земли кривичей, вятичей, радимичей и северян, не спешивших самостоятельно склонять головы перед Киевом. В верховье Десны, недалеко от волока, соединявшего реку с Угрой, в районе города Ельня, по сей день стоит село Вольговка. А неподалеку, в верховьях бассейна реки Сож, расположено село Вользино. Возможно, в этих селах Ольга останавливалась в 947 г., и, быть может, они стали принадлежать княгине, как принадлежал ей Вышгород. В X в. город Малин принадлежал древлянскому князю Малу. Княжеские и боярские города и села в X в. были еще немногочисленны, но тенденция к их появлению установилась устойчивая.

    Уже в низовьях Десны представлен еще один топоним с именем Ольги в основе. К западу от Чернигова, в 947 г. представлявшего собой укрепленный город с обширным посадом и большим курганным некрополем, расположено урочище, именуемое Ольгово поле.

    По возвращении в Киев Ольга обняла сына Святослава, которому было пять лет от роду. Летописец особо говорит, что Ольга «пребываше с ним въ любви».

    В 955 г. Ольга поехала в Византию. И тут мы прибегнем к свидетельству греческого императора Константина VIII, в середине X в. в посетившего Русь:

    «Зимний и суровый образ жизни этих самых Русов таков. Когда наступает ноябрь месяц, князья их тот час выходят со всеми русами из Киева и отправляются в полюдье, т. е. круговой объезд и именно в славянские земли Вервианов (древлян), Другувитов (дреговичей), Кривитеинов (кривичей), Севериев (северян), и остальных славян, платящих дань Русам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед на реке Днепр, снова возвращаются в Киев. Затем забирают свои однодревки… снаряжаются и отправляются в Византию…

    …Однодревки, приходящие в Константинополь из Внешней Руси, идут из Невогарды (Новгорода), в котором сидел Святослав, сын русского князя Игоря, а также из крепости Милиниски (Гнездово или Смоленск), из Телюцы (Любеча), Чернигоги (Чернигова) и из Вышеграда. Все они спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самватас…

    …Данники их, славяне, называемые Кривитеинами и Ленсанинами, и прочие славяне рубят однодревки в своих городах в зимнюю пору и, отделав их, с открытием времени, когда лед растает, вводят в ближние озера. Затем, так как они (водоемы) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят в Киев, вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают русам. Русы, покупая лишь самые колоды, расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащивают новые…» (Известия византийских писателей о Северном Причерноморье. — М.-Л., 1934, с. 10).

    Константин VIII писал о Руси около 948 г. Из его сочинения можно представить картину полюдья в Древней Руси.

    Осенью, как станет лед на реках, из ворот Киева, а в X в. он был невелик, выезжала княжеская дружина, составленная из нескольких сотен, а может, и тысяч отроков, представлявших различные восточнославянские союзы. Были в дружине и варяги. Наиболее знаменит среди них Свенельд, собиравший дань с уличей и древлян.

    Ближайшей к Киеву была древлянская земля, и именно ее города, стоявшие на реках Тетерев, Уж, Уборть, ранее всего объезжала киевская дружина. Объехать все волости древлян и за всю зиму было невозможно, и дружина посещала лишь несколько городов, куда загодя свозили пушнину и иной оброк. Это были центры речных долин, подобные городам Радомышль, Мическ или Житомир на реке Тетерев, Искоростень и Овруч в бассейне реки Уж и Олевск на реке Уборть. Древляне под присмотром своих князей к ноябрю отправляли в места остановки киевской дружины транспорты с положенным каждой волости оброком.

    Часть дружины возвращалась с древлянской данью в Киев, но основная часть отряда переходила в землю союза дреговичей. И снова все повторялось. Киевская дружина едва ли заходила в глубь полесских лесов и болот, называемых дрегвой. Крупнейшими городами дреговичей на Припяти были Пинск, Давид-Городок, Хотомель, где уже в VIII в. размещалась дружина местного князя, Туров и Мозырь. Эти города и могли посещать киевляне, двигавшиеся в глубь земли дреговичей руслом замерзшей Припяти. Могли киевляне взять дань с дреговичей и на Днепре, в районе города Рогачев, традиционно принадлежавшего Турово-Пинскому княжеству, а ранее входившего в землю дреговичей как форпост на главной торговой артерии Руси.

    Земли в верховьях Днепра принадлежали славянскому союзу кривичей. Киевская дружина едва ли далеко отклонялась в движении от русла Днепра вплоть до места, где к нему с юга наиболее близко верховье Десны.

    Если начало полюдья Повесть осветила на примере несчастного похода князя Игоря к древлянам, то конечный участок зимнего похода можно угадать из рассказа о поездке княгини Ольги, совершенной в 947 г. Возвращалась в Киев княгиня руслом Десны, минуя земли кривичей, радимичей, вятичей и северян.

    У радимичей, сидевших на реке Сож, отношения с Киевом складывались непросто, но речь о том впереди.

    Между городами Брянск и Козельск, среди густых лесов, в верховьях реки Жиздры (приток Оки), расположено село Полюдово. Окрестные леса в VIII–XIII вв. населялись вятичами. Возможно, в Полюдово заходили киевские сборщики дани, несколько отдалявшиеся от русла Десны. Но весьма вероятно, что в Полюдово для сбора дани заходил вятичский князь. Во всяком случае во времена Константина VIII вятичи едва ли брались в расчет киевскими сборщиками дани. Да и не упоминает греческий император вятичей. Союз вятичей оказался крепким орешком для Киева и долее других славянских союзов востока Европы оборонял от днепровской столицы свою независимость.

    Константин VIII говорит о Внешней Руси, поставлявшей в Киев однодревки. Под Внешней Русью император подразумевал ту часть Русской равнины (главным образом на верхнем Днепре), которая была занята славянами в VI–IX вв. и словно нависала с севера и северо-востока над классической Русью лесостепей Восточной Европы.

    Из повествования Константина VIII можно представить такую картину. В зимнюю пору, когда княжеские вирники и отроки отовсюду, куда только могли проехать, гнали к Киеву обозы, составленные из саней, полных скоры и иного добра, замерзшими руслами Днепра, Припяти, Десны и их притоков, в многочисленных городках и деревеньках славян кипела жаркая работа. Славянские топоры валили лес и выделывали множество челнов и ладей. А надо было успеть поохотиться на куниц, соболей и лисиц и позаботиться о дровах. Кроме того, зимой крестьяне плели корзины, пекли хлеба и справляли многочисленные языческие праздники, в XI в. ставшие христианскими.

    С наступлением весны с севера от Ольгина креста на Нарве славяне спускали изготовленные за зиму челны и ладьи на воду и руслами рек, преодолевая волоки и пороги, устремлялись под киевские горы. Кроме того, что деньги выручали за судно, приезжие кое-что продавали горожанам.

    На Подоле, под Киевом, с наступленьем весны начиналась шумная пора. Люди торговали, катили по доскам в ладьи и с ладей бочки, носили тюки, галдели, заключали оптовые сделки. При расчетах в ход шли слитки серебра и золота, восточные дирхемы, западноевропейские монеты, пушнина. Повсюду пылали костры, у которых люди грели озябшие от холодных весенних зорь, от стылой днепровской воды руки. Киевскими спусками от ворот города к реке с раннего утра до позднего вечера ездили телеги, возившие горы товаров. Тут же торговали квасом и медовым напитком, предлагали печеное и жареное, соленое и копченое.

    Вместе с тем в мешанине людей, подвод, ладей и гор товаров кони жевали сено, собаки сновали в поисках добычи, птицы клевали зерна овса, ржи и проса, отливавшие золотом на фоне прибрежного ила, песка и глины.

    Многим не хватало места на торжище под киевскими горами, и они приставали к берегу Днепра выше или ниже столицы. Начиная от Вышгорода и до гавани города Воинская Гребля, в устье реки Сулы с апреля до июля накапливалась те массы людей, товаров и судов, которые с наступлением лета должны были собраться вместе и начать долгий и опасный поход под стены Византии, в центр тогдашней евразийской цивилизации.

    Снова обратимся к свидетельству очевидца событий, к Константину VIII:

    «В июне месяце, двинувшись по реке Днепру, они спускаются в Витичев, подвластную Руси крепость. Подождав там два-три дня, пока подойдут все однодревки, они двигаются в путь и спускаются по названной реке Днепру».

    Далее ниже по Днепру справа от флотилии оставался небольшой, но хорошо укрепленный город Ржищев, проплывал за бортами Варяжский остров. На левом берегу Днепра, при устье реки Трубеж, в окружении громадных змиевых валов, в мареве теплого июньского воздуха растворялся едва видный из-за прибрежной растительности силуэт Переяславля. Одновременно справа над флотилией нависала гора Заруб. С ее укреплений княжеские отроки без устали наблюдали за излюбленной степняками переправой через Днепр.

    Ниже по течению флотилия проплывала мимо города Канева, устья Роси и печально известного города Родня. Громадная, отовсюду закрытая гавань города Воинская Гребля, при устье Сулы, служила последним безопасным прибежищем для русской флотилии в ее пути на юг. Тут дожидались отставших, пополняли запасы провизии, узнавали вести с родных земель. Тут же, вглядываясь в бескрайнюю степь, таившую множество опасностей, участники похода невольно осознавали необходимость в сплочении, дабы выжить и добраться до Византии и обратно на Русь.

    От устья Сулы до порогов было не менее двух сотен километров плаванья, и надо было остерегаться стрел кочевников. Участники похода суровели, умолкали и принимались всматриваться в каждую балку, где могли затаиться печенеги, в каждую заросль камыша, где мог сидеть стрелок.

    На порогах часть судов разгружали, дабы они без риска могли одолеть кипящий котел из стремительно мчавшейся воды и камней. Часть грузов и челнов перетаскивали мимо порогов посуху.

    Все время, пока русская флотилия одолевала один за другим днепровские пороги, печенеги, подобно, волкам стремились незамеченными подобраться и ухватить часть грузов, сплавлявшихся к морю. Нередко обе стороны в ход пускали оружие.

    Одолев пороги, флотилия достигала острова Хортица. Остров расположен на восточной оконечности днепровской излучины. На берег острова втаскивали челны и ладьи. Необходимо было поблагодарить богов за успешное прохождение порогов. Константин VIII свидетельствует: «…русы совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят петухов, кругом втыкают стрелы, а иные кладут куски хлеба и мяса…»

    В низовье Днепра, у развалин Ольвии, в I тыс. до н. э. торговавшей со сколотами, расположен остров Березань. Народная изустная традиция остров помнит как Буян. На его берегах суда готовили к морскому переходу. На них устанавливали мачты и оснащали их парусами.

    Выйдя в Черное море, флотилия не отдалялась от побережья. Минув устье Днестра, флотилия достигала гирла Дуная. От Воинской Гребли до гирла Дуная за флотилией скакали печенеги. Если часть судов волны выбрасывали на берег, вся экспедиция высаживалась на побережье и противостояла печенегам.

    Одновременно ладьи и челны русов спускались вниз по Волге к Булгару и далее к Итилю и затем выходили в Каспийское море. Впереди русов ожидал персидский берег. Тут поклажу с судов перегружали на верблюдов и одолевали семьсот километров пути, шедшего среди гор и пустынь, и достигали вожделенного Багдада.

    Из Персии, Итиля и Булгара русские купцы возвращались с грузом китайского шелка и многочисленными изделиями восточных ремесленников. В домотканных и кожаных мешочках, надежно припрятанных на поясе под широким плащом, рядом с мечом у купцов позвякивала полновесная восточная монета.

    Восточные товары, и прежде всего шелк, не залеживались подолгу в теремах русских купцов. С Руси товары направляли в города Центральной и Западной Европы. От Киева через Волынь к верховьям Западного Буга шла большая торговая дорога. Она служила продолжением сухопутного пути, шедшего от Булгара, со средней Волги к Киеву. На Западном Буге располагались дальние на западе форпосты Руси — города Брест и Дрогочин. Тут взималась пошлина с ввозимых и вывозимых товаров.

    Из Волыни и Галиции русские купцы попадали в Краков. Далее через Моравские ворота купцы выходили в Моравию, Чехию и оказывались на верхнем Дунае, в городах Германии. Важнейшим торговым партнером славян и Руси на юге Германии был город Регенсбург, столица Баварии.

    Каждое лето от пристаней Новгорода, Старой Ладоги, Пскова и Старого Полоцка в X в. руслами Волхова, Нарвы, Западной Двины уплывало множество судов, полных скорой, медом, воском, шелком и восточным товаром. После нескольких суток плаванья по отливающим сталью водам Балтики русские суда причаливали к пристаням городов Волин, Аркона, Старгород, Гамбург, Бремен. Ходили русские купцы и к островам Готланд, Борнхольму, центры Скандинавии — Уппсалу, Сигтуны, Бирку — и далее в Данию и Норвегию.

    Из Европы на Русь купцы везли сукно, шерсть, вина, франкские мечи и доспехи, ювелирные украшения и массу иного товара.

    При осознании масштабов торговых операций, ведшихся Русью, становятся очевидны мотивы многих поступков князей Киева IX–XI вв. Недаром Аскольд и Дир, Олег и Игорь, а позже Святослав, Владимир I и Ярослав Мудрый, не считаясь с потерями и затратами, так настойчиво стремились получить гарантии торгового мира с Византией. И совсем не случайно Игорь пытался овладеть Таманью — ключом донского пути в Черное море, а Святослав Игоревич и вовсе сокрушил весь Хазарский каганат, города которого запирали низовья Дона и Волги. Понятны и поездка овдовевшей Ольги на Мсту и Лугу, и первостепенная важность для славян Старой Ладоги, столь лакомого куска для варяжских дружин.

    Торговля, ведшаяся Русью в IX–XI вв., предопределила и объединительную политику Киева, и покорность отдельных славянских союзов в отношении гегемонии Киева, и такие явления, как полюдье. Все издержки, в том числе и моральные, покрывала материальная выгода, извлекавшаяся централизованным древнерусским государством и частью его граждан из ежегодных торговых операций, ведшихся с востоком, греческим югом и германским западом. Киев в IX–XI вв. стал тем кулаком, которым Русь добивалась реализации своих интересов.

    В IX–X вв. союз полян и стоявшие во главе него киевские или русские князья сплотили вокруг себя земли древлянского, дреговичского, кривичского и северского славянских союзов. Радимичи, вятичи и хорваты до конца X в. продолжали отстаивать свою независимость. Северные земли словен новгородских и кривичей псковских были связаны с Южной Русью неразрывными торгово-экономическими узами. И часто те узы были крепче государственных узаконений.

    В X–XI вв. территория русского государства расширилась на запад, вовлекая в свою стихию земли хорватов и волынян. Вместе с тем окрепший княжеский дом Киева стал сажать в дальних и ближних городах и волостях не только представителей своей династии, но и наместников, защищавших на местах интересы государства. И вот уже на востоке Руси ее границы коснулись Булгара, на юге утвердились на Тамани и в низовье Дуная, на западе достигли реки Сан и польского города Люблин (одно время входившего в состав галицкого княжества). А на севере границы русского государства стремительно продвигались к берегам Ледовитого океана. Ладьи словен новгородских ежегодно осваивали новые речные и морские пути севера, а сами словены не уставали возносить благодарственные молитвы богу за величину и богатство дарованных им земель.

    Континентальная торговля, ведшаяся Русью, не только раздвигала географические и экономические горизонты вокруг центра государства, но и вела к внутреннему перерождению Руси.

    Видимым олицетворением этой метаморфозы у открывавшейся миру Руси стало принятие христианства. Русь стояла последней в череде славянских государств, до последней четверти X в. не принимавшей нового кодекса не только морали, но и всего внешнего проявления естества и природы государства и населявших его народов.

    Первой навстречу христианству шагнула княгиня Ольга. В 955 г., видимо находясь в составе шедшей к Византии русской торговой флотилии, она приехала в столицу империи.

    В Византии правил хорошо нам знакомый Константин VIII. До 948 г. его соправителем был тесть Роман I Лекапень (919–948). Кроме того, соправителями императора были его шурины: Христофор (919–931), Константин (923–945) и Стефан (945–964).

    Контантин VIII в своей книге «О церемониях» годом приезда Ольги называет 957 г.

    Русская княгиня появилась в Византии с собственным священником Григорием. Это указывает на то, что, возможно, Ольга уже приняла крещение. Мы помним о киевской церкви св. Ильи и о значительном числе христиан, живших в столице в X в.

    Если правда то, что Ольга приехала в Византию христианкой, а это тем более вероятно, что сам Константин VIII не упоминает о ее крещении, то рассказ составителя «Повести временных лет», посвященный крещению Ольги в Византии, всего лишь красивый вымысел.

    Но в летописном повествовании есть символичная деталь. Ольгу в Византии крестили сам император Константин VIII и патриарх.

    «Бе же имя ей наречено в крьщении Олена (Елена), якоже и древьняя цесарица, мати Великого Костянтина».

    Константин Великий (IV в.) стал первым римским императором, утвердившим христианство в качестве официальной религии. Мать его звали Еленой. И тут следует отдать должное летописцу, ибо приведенная им параллель весьма удачна и символична.

    Кроме того, супругу Константина VIII также звали Еленой Лакапин. Христианское имя Ольги Елена могло означать наречение ее духовной дочерью императорской четы. Подобное было принято при крещении в средние века.

    Однако визит Ольги в Византию посеял в ее душе семена сомнения и побудил к известным действиям. О том, что не все складывалось гладко во время пребывания Ольги в столице империи, узнаем от летописца:

    «Си же Ольга придя Киеву, и, якоже рекохом, присъла к ней цесарь Грьчьский, глаголя, яко мьного дарих тя. Ты бо глаголаше къ мъне, яко, аще възвращюся в Русь — мъногы дары присълю ти: челядь и воск и скору и вой в помощь; Отъвещавъши же Ольга, рече к сълом — Аще ты, рьци, тако же постояши у меня в Почайне, якоже аз в Суду, то тъгда ти дамь».

    Дары русской княгине Константин VIII и в самом деле преподнес немалые, и об этом император особо сказал в своей книге. Но ранее император унизил Ольгу, продержав в заливе Суд, прежде чем позволил войти в столицу. Тем самым император расставил точки в предстоящем разговоре и дал понять Ольге, что она лишь одна из множества иных, а право греться в лучах солнца империи — это великая милость и русская княгиня, при известном смирении, может ее удостоиться. Позиция Константина VIII не могла не смутить Ольгу, и она пустилась на женскую уловку.

    Киевские летописцы дружно молчат о том, что в 959 г. Ольга отправила посольство к германскому императору Оттону I, прося выслать на Русь епископа и духовенство. Мы узнаем об этом событии из западных источников. Оттон I не мог не отреагировать на подобную просьбу мгновенно, и скоро в Киев приехал новопосвященный епископ Руси Адальберт со спутниками.

    До поездки на Русь Адальберт († 981) был монахом Вейесенбергского монастыря. По возвращении из Руси в Германию Адальберт стал епископом магдебургским.

    Полагают, что Адальберт стал автором труда, именуемого хроникой продолжателя Регинона Прюмского († 915). Ее повествование охватывает 907–967 гг. Поездку Адальберта в Киев относят 961 г.

    Обратимся к свидетельству хроники:

    «В лето от воплощения Господня 959 король снова отправился против славян; в этом походе погиб Титмар. Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе, явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников…

    …960 г. Король отпраздновал рождество господне во Франкфурте, где Либуций из обители св. Альбана (г. Майнц) посвящается в епископы народу ругов достопочтенным епископом Адальдагом (г. Бремен)…

    …961 г. …Либуций, который не смог отправиться в путь в прошлом году из-за какой-то задержки, умер 15 февраля сего года. Его сменил, по совету и из-за вмешательства архиепископа Вильгельма (г. Майнц), Адальберт из обители св. Максимина (г. Трир), который, хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину. С почестями назначив его для народа ругов, благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался».

    Папа Агапит II (946–955) даровал право гамбургскому архиепископу Адальдагу (937–988) ставить епископов на севере Европы и в землях славян. А работа, ведшаяся в этом направлении, кипела. У римского папы до нее не доходили руки. Решения должны были приниматься быстро и в Германии. Около 948 г. Оттон I создал пять новых епископий — две в землях полабских славян, в Бранеборе и в Хафельберге, и три в Дании — в Шлезвиге, Рибе и Орхусе. Просьба Ольги пришлась как нельзя кстати.

    Однако судьба посольства епископа Адальберта оказалась обескураживающей. В 962 г. Адальберт бежал из Киева, при этом многие из сопровождавших его лиц были убиты и сам епископ едва избежал гибели.

    Столь скоротечная миссия Адальберта на днепровские берега и ее результат указывают на то, что никто на Руси не то что не питал симпатии к латинскому духовенству, но, напротив, испытывал к нему неприязнь. Русские, ведшие торговлю на верхнем и среднем Дунае, были прекрасно осведомлены о судьбе славян центра Европы и не могли не знать о роли латинского духовенства во внешней политике Германии.

    Видимо, Византия уж очень высокомерно приняла Ольгу, а выдвинутые Константином VIII условия принятия Руси в лоно христианства смутили княгиню несоответствием действительного положения ее государства тому статусу, который ему отводили греки.

    Несмотря на обиду, в августе 960 г. — марте 961 г. русские воины участвовали в операциях, проводимых Никифором Фокой против арабов на Крите.

    Тем временем у Ольги подрастал Святослав. Мать пыталась привлечь его внимание к христианству, но усилия ее были тщетны. Мальчику шел тринадцатый год, и мысли его были далеки от устремлений матери. Святослав бредил походами, сражениями, его манили далекие страны и странствия.

    Святослав Игоревич († 972)

    В 964 г. Святославу исполнилось двадцать два года. Князь возмужал, и на сцену мировой истории вырвалась та сила, которая была призвана утвердить восточнославянское государство как мощнейшую державу. Недаром летописец посвятил юному Святославу восторженные строки:

    «Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, начавои совкупляти многи и храбры, и легъкоходя, аки пардус, войны многи творяше. Ходя воз по собе не возяше, ни котьла, ни мяс варя, но потонку изрезав конину ли, зверину ли или говядину на углех испек ядяше, ни шатра имяше, но подъклад постлав и седло в головах: такоже и прочий вой его вси бяху.

    И посылаше къ странам, глаголя — Хочю на вы ити».

    Святослав Игоревич решил расширить рубежи русского государства на северо-востоке. Летописец повествует:

    «И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи, и рече вятичем — Кому дань даете? — Они же реша — Козаром по щьлягу от рала даем».

    Окские и волжские речные пути были для Киева весьма притягательны, ибо русская столица едва ли что имела от кипевшей в VIII–X вв. на тех реках торговли, а выгоды от обладания бассейнами верхней Волги и Оки сулили немалые. Но проблема в том крае для Киева была не в вятичах, а в запиравших низовья Дона и Волги городах и крепостях Хазарского каганата. Именно эта сила безраздельно контролировала торговые пути, ведшие в Персию, Среднюю Азию и далее в Индию и Китай.

    И в 965 г. Святослав вывел русскую армию в большой поход на восток.

    Выше писалось, что в 834 г. греческие инженеры выстроили на нижнем Дону крепость Хазарского каганата Саркел (Белую Вежу). Греки предвидели скорое возвышение языческого колосса Восточной Европы — Руси — и спешили упредить ее экспансию. И это удавалось, но лишь до тех пор, пока восточные славяне были разобщены. В IX–X вв. Русь, поначалу бывшая небольшим государством, стремительно объединяла вокруг себя силы всего восточноевропейского славянства. Для достижения этой цели в ход шли и дружины варягов, и походы князей в земли отдельных славянских союзов. Скоро все на просторах Русской равнины начало подчиняться единому центру. Многочисленные города, волоки, погосты, волости и целые провинции в X в. стали жить в едином ритме, и сила, отовсюду стягивавшаяся Киевом в державную десницу, приобрела всесокрушающую мощь.

    Святослав стал достойным олицетворением силы Руси. Князь, быть может, до конца не понимал ее возможностей, но не чувствовать ее он не мог. То, чего не сумел добиться Игорь три десятка лет назад, Святослав осуществил чуть не с легкостью и с истинно русской доблестью.

    Летописец повествует: «Иде Святослав на козары. Слышавше же козары, изидоша противу съ князем своим Каганом, и съступишася битися, и бывши брани, одоле Святослав козаром и град их и Белую Вежю взя. И ясы победи и касогы».

    Поход на Хазарский каганат Святослав начал с того, что вошел в земли вятичей (964). В 965 г. войско Святослава по Волге двинулось вниз, к дельте. В том же 965 г. состоялась битва между армиями Святослава и кагана. Русь одолела, и стоявший на острове волжской дельты столичный город Итиль прекратил существование.

    Вслед за Итилем пали города каганата: Семендер на Тереке, и тут Святославу пришлось смирить ясов (осетин) и касогов (адыгов), Самкерц на Таманском полуострове и Саркел на нижнем Дону.

    Города Саркел и Самкерц, контролировавшие донской речной путь в Черное море, вошли в состав русского государства и стали называться соответственно Белая Вежа и Тмутаракань.

    Таким образом, в результате военного похода, предпринятого Святославом Игоревичем в 964–966 гг. (согласно арабскому источнику в 968–969 гг.), Хазарский каганат, с середины VII в. до середины X в. контролировавший львиную долю грузопотоков, перекрещивавшихся в сердце Евразии, прекратил существование.

    Завершил кампанию Святослав в земле вятичей, там же, где она была начата. Под 966 г. летописец сообщает:

    «Вятиче победи Святослав, и дань на них възложи».

    Но и после 966 г. страна вятичей оставалась для Киева далекой, труднопроходимой и неприветливой страной. Вятичские леса, глухие, дремучие, девственные, отсекали юг Киевской Руси от Руси ростово-суздальской, залесской. Поход в залесские земли через леса вятичей был делом непростым, и без крайней нужды в такие походы никто не пускался. Предпочитали промчаться в санях по замерзшему руслу Днепра от Смоленска до Киева, но леса вятичей, по возможности, миновать.

    Но обратимся к Германии, ибо история с миссийным епископом для Руси получила продолжение.

    Еще 12 февраля 962 г. папа Иоанн XIII даровал Оттону I и его возможным преемникам право организовывать епископии и ставить епископов в славянских землях. И в 962 г. в Магдебурге, в центре борьбы с полабскими славянами, основали резиденцию митрополита.

    20 апреля 967 г. синод, прошедший в Равенне, подтвердил права, данные Оттону I папой. И в 968 г. в Магдебурге Оттон I учредил миссийную митрополию, призванную крестить славян.

    А 18 октября 968 г. знакомый нам миссийный епископ Руси Адальберт, ранее бежавший из Киева, в Риме получил паллию. В ней говорилось, что Адельберту как магдебургскому митрополиту «подчиняются епископы в подходящих местах за Эльбой и Заале, как уже посвященные, так и подлежащие посвящению в будущем… дабы столь многочисленный славянский народ, недавно приобщенный к богу, не оказался бы в плену происков ненавистника веры, лукавого врага, чего да не будет».

    Кандидатура Адальберта была утверждена Оттоном I не сразу. Титмар (Мерзеургский) пишет, что поначалу на митрополита выдвигался аббат магдебургского монастыря св. Маврикия Рихард. Но в итоге назначили Адальберта.

    В 967 г. Святослав с русской дружиной выступил в новый эпический поход, на сей раз на Дунай. Следует сказать, что походу предшествовал приезд византийского посла Калокира в Киев. Выше писалось о том, что император ромеев Никифор II Фока (963–969), дабы сломить пошатнувшуюся после смерти царя Симеона Болгарию, привлек к борьбе с ней Русь. Но Никифор II при этом не предполагал, какие бедствия он навлек на империю.

    В Болгарии правил сын Симеона Петр (927–969). Силы Болгарии были повернуты на юг, и отпор Святославу организован не был. Летописец повествует:

    «Иде Святослав на Дунай на Болгары. И бившемъся обоим, одоле Святослав болгаром, и взя город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту въ Переяславци, емле дань на грьцех».

    Видимо, отношения у Святослава с греками испортились уже в 967 г. А в июне 968 г. болгарские послы перед лицом русской угрозы вели примирительные переговоры в Византии.

    И в том же 968 г. впервые русскую столицу осадили полчища печенегов. Невольно задумываешься над тем, не стояла ли Византия, испугавшаяся чрезмерно энергичного вмешательства Святослава в дела на Балканах, за печенежским вторжением на Русь. Вряд ли у империи была иная возможность удалить Святослава с берегов Дуная. Схожая ситуация произошла в середине VI в., когда авары не без подсказки ромеев напали на антов.

    Ольга с внуками Ярополком, Олегом и Владимиром, увидев печенегов, закрылась в Киеве. Скоро в городе начался голод. Киевляне собрались «и реша — Несть ли кого, иже бы могл на ону страну (Днепра) дойти и рече им — аще не подступите заутря, предатися имам печенегам. И рече один отрок — Аз прейду».

    Отрок прошел сквозь стан печенегов с уздой в руках, спрашивая: «Не виде ли коня никтоже? Бе бо умея печенежьски, и мняхуть и своего». Отрок кинулся в Днепр. С противоположного берега это увидели, и подошедшая ладья подобрала смельчака. Узнав о требовании Киева, воевода Претич рассудил: «Подъступим заутра в лодьях, и, попадше княгиню и княжиче, умчим на сю страну. Аще ли сего не створим, погубити ны имать Святослав».

    Страх перед князем пересилил страх перед печенегами, но тут испугались и печенеги.

    «Яко бысть заутра, вседъше в лодьи противу свету и въструбиши вельми, и людье в градъ кликнуша. Печенези же мнеша князя пришедша, побегоша разно от града».

    Вскоре из Киева на Дунай понеслось сообщение к Святославу:

    «Ты, княже, чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабив, малы бо нас не взяша печенези, и матерь твою и дети твои. Аще не поидеши, ни обраниши нас, да паки ны возмуть. Аще ти не жаль очины своея, ни матере, стары суща, и детий своих?»

    «Услышав о сем», Святослав сел на коня и с дружиной помчался в Киев. В столице князь обнял и поцеловал мать и детей своих.

    «И собра вой, и прогна печенеги в поли, и бысть мир». Так окончился первый поход Святослава на Дунай. И тут невольно отмечаешь, как велико было значение княжеской власти на Руси в X в. Одно имя киевского князя сняло осаду со столицы. А появление Святослава в Киеве водворило крепкий мир на Руси, и никто не дерзал его нарушить.

    С наступлением нового, 969 г. сердце Святослава снова охватила тоска, и князь обратился к матери и боярам: «Не любо ми есть в Киеве быти, хочу жити в Переяславци на Дунай, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: от Грек злато, паволоки, вина и овощеви разноличныя, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челяд».

    Святослава не тянуло ходить зимой среди глухих лесов древлян и дреговичей собирать полюдье. Этим делом управляли бояре, да и не княжеское то было занятие, по мнению Святослава. Так впоследствии на Руси и установилось, и князья сбором дани подобно Игорю не занимались. Святослава тянуло на голубой Дунай, в водоворот бешенно мчавшейся центральноевропейской жизни. Тишина и покой полей и лесов Руси не радовали взора князя. Не следует забывать, что был Святослав очень молод и погиб двадцати восьми лет от роду.

    И вмешалась постаревшая мать: «Видиши мя болну сущю, камо хощеши от мене ити?» Через три дня Ольга умерла. Она завещала не творить над ее могилою тризны, «бебо имущи презвутер, сей похорони блаженую Ольгу».

    В 970 г. Святослав стал рядить русскую землю. В Киеве князь посадил старшего сына Ярополка. В древлянах был посажен средний сын Олег. Видимо, к 970 г. с древлянскими князьями Киев покончил, и в дальнейшем земли древлянского союза вошли в состав киевского княжения на правах отдельной волости, каких на Руси было немало.

    В тот год из далекого Новгорода, активно строившегося начиная с 953 г. и к 970 г. ставшего приобретать образ, который в дальнейшем стал именоваться Господин Великий Новгород, прибыли в Киев послы. Новгородцы, как это ни странно звучит, просили себе князя, да еще пригрозили Святославу: «Аще не пойдете к нам, то налезем князя собе».

    Ярополк и Олег «отпресе». И тут на сцену вышел новый герой русской истории — Добрыня. Видно, новгородцев страшила царившая у них демократия, и Добрыня подсказал охочим до князей послам: «Просите Володимера».

    Летописец поясняет: «Володимер бо бе от Малуши, ключнице Ользины; сестра же бе Добрыне; отець же бе имя Малък Любечанин, и бе Добрына уй (дядя) Володимеру».

    На том в Киеве и порешили.

    «И пояша ноугородьци Володимера к себе, и иде Володимир съ Добрынею, уем своим, Ноугороду, а Святослав Переяславьцю».

    Прежде чем вести повествование о новом походе Святослава на Балканы, кратко скажем о греко-германских отношениях данной эпохи. Еще в 956 г. во Франкфурт для поздравления Оттона I с победой в сражении с венграми на реке Лех среди прочих посольств прибыли греки. В ноябре 959 г. скончался Константин VIII. Его преемником стал Роман II. А в 960 г. из Германии в Византию было отправлено посольство во главе с Лиутпрандом, ранее дважды бывавшим в греческой столице (949, 968). Однако далее острова Паксос, расположенного на Адриатическом море, вблизи побережья Эпира, посольство Лиутпранда не попало. Причиной был острый конфликт, возникший между Оттоном I и Романом II (959–963).

    Едва ли греки пребывали в неведении о посольстве княгини Ольги, ездившем ко двору Оттона I. Но причина разлада была отнюдь не в том. Яблоком раздора служили итальянские провинции Апулия и Калабрия. Одновременно Болгария перед лицом агрессивно настроенной Византии искала поддержки в Германии. В 965 г. ко двору Оттона I ездили болгарские послы. Кроме того, между Византией и Германией давно тлел огонек из-за отказа греков признать императорское достоинство за германскими королями.

    На таком внешнеполитическом фоне и произошел новый поход Святослава на Балканы.

    В 971 г. Святослав, оставив Русь на попечение детей, вновь появился на берегу Дуная. Болгарией правил сын Петра царь Борис II (969–972), а в Византии воцарился Иоанн I Цимисхий (969–976).

    Город Переяславец закрыл перед русским князем ворота. Болгары дали под стенами города бой руси. В критический момент сражения Святослав обратился к дружине с такой речью: «Уже нам еде пасти: потягнем мужьски, братья и дружино!» К вечеру русь одолела болгар, а город Переяславец «взя копьем».

    После того как Святослав перешел Дунай и укрепился в ряде крепостей правобережья подобно славянам VI–VII вв., он послал сказать грекам:

    «Хочю на вы ити и взяти град вашь, яко и сей».

    Воистину Святослав Игоревич был последним великим языческим князем не только Руси, но и всего мира славян. Слова князя, обращенные к империи, не были пустой угрозой.

    Греки повели со Святославом переговоры и предложили дань, но просили назвать число воинов «да вдамы по числу на главы».

    И летописец замечает: «Се же реша грьци, льстяче под Русью; суть бо греци лстивы и до сего дни».

    Святослав ответил грекам: «Есть нас 20 тысящь». Но было в русском войске лишь 10 тысяч. Греки не дали дани, но выставили против Святослава 100 000 воинов. Ввиду десятикратно превосходящих сил империи Святослав обратился к своим воинам со словами:

    «Уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу. Да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми, мертвый бо срама не имам. Аще ли побегнем — срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслите собою».

    Воины ответили Святославу: «Иде же глава твоя, ту и свои главы сложим».

    Из битвы русские вышли победителями. Греки бежали. Скоро за спиной русской армии были взятые ею города болгар Переяславец, Доростол и столица государства Великий Преслав. Тут была пленена семья царя Бориса II.

    Воеводой при болгарском царе русскими был поставлен не кто иной, как Свенельд, водивший полки еще при князе Игоре.

    Скоро русским преградили путь поднимавшиеся от горизонта до горизонта горы Стара Планина. Перевалы были заняты укреплениями с засевшими в них греческими и болгарскими гарнизонами.

    Заметим, что первое болгарское царство в те годы переживало трудные времена. Часть болгарских земель была занята греками, часть — русскими. Болгария стала ареной жестокой борьбы между Русью и Византией.

    Армия Святослава одолела горный хребет Стара Планина и вышла в долину реки Марица. На ее берегах стояли города Филиппополь (Пловдив), Адрианополь (Эдирне), далее, ближе к Византии, Аркадиополь. Два первых города из названных были взяты русью.

    Дав битву под Аркадиополем, греки остановили наступление Святослава. В решительный момент сражения печенежские и венгерские всадники стали отступать, и поле битвы осталось за греками.

    Находясь недалеко от Византии, Святослав вступил в переговоры с греками. Когда послы императора положили перед русским князем злато и паволоки, Святослав лишь приказал своим отрокам: «Схороните».

    На совете греки решили искусить русского князя иными дарами «и послаша ему мечь и ино оружье, и принесоша к нему. Он же, приим, нача хвалити, и любити, и целовати царя. Придоша опять ко царю, и поведаша ему вся бывшая. И реша боляре — Лют се мужь хочеть быти, яко именья не брежеть, а оружье емлеть. Имися по дань».

    Греческий император так и сделал. Он послал сказать Святославу: «Не ходи къ граду, возми дань, еже хощеши».

    Святослав взял дань с империи и за живых, и за мертвых «глаголя, яко — Род его возметь».

    Русская армия из-под стен Византии возвратилась на Дунай, в город Переяславец. Святослав осмотрел поредевшие полки и многих недосчитался «и рече — Пойду в Русь, приведу боле дружины».

    Армия Иоанна I Цимисхия шла на север вслед за полками Святослава. В руки греков попали столица Болгарии Великий Преслав и царь Борис II. Скоро Цимисхий лишил Бориса царского титула. Вслед за Преславом греки овладели городом Плиска и вышли на Дунай к городу Доростол (Силистрия). Тут Святослав дал несколько кровопролитных сражений грекам. Последняя битва состоялась 20 июля 971 г.

    Наконец Святослав, рассудив, что воинов у него мало, с печенегами он в рати и помощи ждать неоткуда, послал к императору с предложением о заключении мира. Иоанн с готовностью откликнулся на предложение, и был составлен следующий текст:

    «Равно другого свещанья, бывшаго при Святославе, велицемъ князи рустемь, и при Свеналъде, писано при Феофеле синкеле и к Ивану, нарицаемому Цемьскию, царю гречьскому, въ Дерестре, месяца июля, индикта въ 14, в лето 971 г. Аз, Святослав, князь руский, якоже кляхъся, и утверждаю на свещанье семь роту свою: хочю имети мир и свершену любовь со всяким великимь царем гречьским, съ Васильем и Костянтином, и съ богодохновеными цари, и со всеми людьми вашими и иже суть подо мною русь, боляре и прочий, до конца века. Яко николиже помышлю на страну вашю и елико есть под властью гречьскою, ни на власть Корсуньскую и елико есть городов их, ни на страну Болгарьскую. Да аще ин кто помыслить на страну важно, да и аз буду противен ему и борюся с ним. Якоже кляхъся ко царем гречьским, и со мною боляре и Русь вся, да схраним правая съвещанья. Аще ли от тех самех прежереченых не съхраним, аз же и со мною и подо мною, да имеем клятву от бога, въ его же веруем в Перуна и въ Волоса, скотья бога, и да будем золоти, яко золото, и своим оружьемь да исечени будем. Се же имейте во истину, яко же сотворихом ныне къ вам, и написахом на харатьи сей и своими печатьми запечатахом».

    Лев Дьякон оставил описание встречи Иоанна со Святославом:

    «Государь (Иоанн Цимисхий), покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собой многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Святослав, переплывающий реку на скифской ладье. Он сидел на веслах и греб вместе с остальными, ничем не отличаясь от них.

    Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой (усы). Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода. Крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные. Выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами.

    Одеяние его было белым и отличалось от одежды других только чистотой.

    Сидя в ладье, на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал».

    Возвращение князя на Русь было трагично. С Дуная Святослав пошел к днепровским порогам в ладьях. «И рече ему воевода отень Свенелд: «Поиде, княже, на коних около, стоять бо печенези в порозех»».

    Святослав не послушал отцовского воеводу. А тем временем с Дуная к печенегам мчались гонцы с вестью: «Се идеть вы Святослав в Русь, взем именье много у грек и полон бещислен, съ малом дружины».

    Печенеги закрыли днепровские пороги. Святослав подошел в ладьях к порогам и убедился, что пройти их не представляется возможным.

    «И ста зимовати в Белобережьи, и не бе у них брашна уже, и бе глад велик, яко по полугривне глава коняча, и зимова Святослав ту».

    С наступлением весны 972 г. Святослав вновь пошел к порогам. Видимо, у руси уже и не было коней, чтобы обойти пороги стороной.

    «И нападе на нь Куря, князь печенежьский, и убиша Святослава, и взяша главу его, и во лбе его съделаша чашю, оковавше лоб его, и пьяху из него. Сненелд же приде Киеву къ Ярополку».

    У Святослава Игоревича, видимо, были противники не только в Византии и Болгарии, в 864 г. принявшей крещение, но и в Киеве. Князь всю зиму голодал в низовьях Днепра, истерзанная войной на Балканах дружина питалась кониной, а помощи с Руси подать было некому. Впрочем, герои обычно не заживаются на нашей бренной земле. Двадцать восемь лет княжения Святослава блеснули, как всполох молнии, и в Киеве вокняжился старший сын Святослава Ярополк.

    На пасху 973 г. в германском городе Кведлинбурге состоялся грандиозный съезд. На нем был улажен германо-византийский конфликт. Среди приглашенных на съезде было русское посольство.

    В Кведлинбурге послы могли полюбоваться четой, составленной из сына саксонского короля Оттона I Оттона II и родственницы греческого императора Иоанна Цимисхия Феофано. Тем самым Византия подтвердила обоснованость притязаний Оттона I на титул императора. А на самом деле Византия была принуждена это сделать.

    Обсуждался на съезде в Кведлинбурге и вопрос о пражской епископии. При этом присутствовали заинтересованные лица — Болеслав II Чешский, Мешко I Польский, послы Дании, Венгрии, Болгарии и Руси.

    Княжение Ярополка Святославовича (972–980) и Олега Святославовича

    Шел 973 г., и, казалось, на Руси наступили мир и покой. Три русских князя правили страной. Но очень скоро обозначились черты того противоречия, которое в XII в. разорвало единое государство на части.

    В 975 г. произошел досадный, но, как казалось, малозначимый для государства инцидент. Из Киева выехал отрок Ярополка по имени Лют. По данным отдельных летописных списков Лют был сыном киевского воеводы Блуда. Из Ипатьевской летописи явствует, что Лют был Свенельдич, то есть сын старого воеводы, служившего Игорю, Ольге и Святославу. Послужил Свенельд и Ярополку, и служба эта оказалась для князя роковой. Впрочем, рок и ранее являлся в русской истории всякий раз, как на ее сцену вступал Свенельд.

    Лют поехал в леса «делать ловы». А леса под Киевом в X в. были великолепны и полны дичи. Увлекшись погоней за зверем, Лют заехал в волость князя Олега, в деревские дебри. На беду юноши сам князь оказался поблизости и, узнав, что перед ним Свенельдич, велел убить Люта. Так между Ярополком и Олегом легла пропасть, в которую пал сначала один, а вслед за ним оказался низвергнут и другой.

    Олег Святославович древлянский очень скоро почувствовал грозившую ему смертельную опасность. Мы сошлемся на свидетельства двух авторов, которые могли располагать утраченными ныне источниками информации. Бартоломей Папроцкий (конец XVI в.) и Ян Амос Коменский (первая четверть XVII в.) писали, что сын Олега Святославовича древлянского был отправлен отцом в Чехию из страха перед Ярополком Киевским.

    Невольно возникает вопрос о том, что могло связывать Олега древлянского с Чехией. Укажем на описание пределов пражской епископии (текст приведен выше). Документ составили в 1086 г., но пражская епископия была учреждена в 967–976 гг. Так вот восточный рубеж пражской епископии проходил через верховья рек Западный Буг и Стырь. Это означает, что пределы владений Олега древлянского граничили с пражской епископией.

    Свенельд не простил смерти Люта Олегу и принялся внушать Ярополку, что следует ему «едину» править Русью и принять власть от братьев.

    Спустя два года рознь между братьями вылилась в брань. Ярополк пошел в деревскую землю походом. Полк Олега проиграл киевской дружине сражение, и воины кинулись к воротам города Овруч. Олега спихнули с городского моста в ров. Там князь и погиб.

    Ярополк вошел в Овруч и принял власть над волостью брата. Олега нашли во рву и погребли у города.

    Скоро весть о смерти Олега достигла Новгорода. Юный Владимир, не мешкая, сел в ладью и отплыл за море, к варягам, подальше от старшего брата. Ярополк посадил в Новгороде посадника и стал править Русью один, как и советовал Свенельд.

    Женой у Ярополка была привезенная отцом Святославом с Балкан греческая монахиня. Она была очень красива, и Святослав отдал ее в жены старшему сыну «красы ее ради».

    В Никоновской летописи, составленной в первой трети XVI в., под 979 г. содержится запись: «Того же льта (979 г.) придоша послы къ Ярополку изъ Рима от папы».

    Имея представление об истории X в., подобное событие допустить можно. Латинское крещение Польши и Венгрии, произошедшее во второй половине X в., могло подвигнуть на попытку привлечь внимание Ярополка к Риму. Да и с русскими послами, побывавшими на съезде в Кведлинбурге, вполне могли переговорить о возможном послании папы.

    С Ярополком связана еще одна историческая загадка, имеющая западный след. В 1125–1126 гг. в Германии была составлена генеалогия Вельфов. В ней содержится указание на то, что дочь швабского графа Куно, женатого на дочери Оттона Великого, то есть внучка Оттона I, была выдана замуж «за короля ругов».

    Кем был русский король, однозначно сказать трудно. Не мог им являться Олег Святославович. Едва ли им был Владимир I Святославович. А вот успел ли помимо брака с гречанкой обвенчаться с немецкой графиней Ярополк Святославович, непонятно. Исключать этого нельзя. И тут естественным выглядит сообщение о папских послах, в 979 г. приезжавших в Киев.

    Развязка в драме, начало которой было положено в 977 г., наступила скоро. Времени у Ярополка на поиски возможных союзников не оставалось. Весной 978 г. под стены Новгорода подошли заморские ладьи. Их увешанные щитами борта скрывали отряд варягов. Вел их на Русь Владимир. Киевский посадник из Новгорода был отправлен на юг с сообщением к Ярополку, что «идет на него Владимир и следует пристраиваться противу бится». То был обычай Святослава — предупреждать неприятеля о начале войны.

    Прежде чем идти на Киев, Владимир, став во главе рати, в состав которой помимо варягов входили словене, чудь и кривичи, обратил взор на Старый Полоцк. Едва ли при этом Владимиром руководила лишь страсть к юной полоцкой княжне Рогнеде. Князю Владимиру нужна была власть над всей Русью, а в Старом Полоцке сидел Рогволод, не признававший над собой ни Киева, ни тем более Новгорода. Летописец говорит, что Рогволод пришел из-за моря и имел Полоцкую волость.

    Владимир, подступив к устью реки Полоты, сообщил Рогволоду, что намерен взять его дочь Рогнеду в жены. Рогволод обратился к дочери с вопросом, пойдет ли она за Владимира. Дева ответила, что не хочет разуть Владимира, сына рабыни, но хочет идти за Ярополка.

    Владимир сжег Старый Полоцк. Рогволод и два его сына были убиты. Рогнеду Владимир взял в жены.

    При виде варяжских парусов, полоскавшихся на ветру, гулявшем по днепровской глади, Ярополк заперся в Киеве со своими отроками и с воеводой Блудом. А Владимир стал лагерем у Киева «на Дорожиче, между Дорогожичем и Капичем» и предусмотрительно окопался, окружив стан внешним рвом.

    Владимир вступил в переговоры с Киевом. От имени Ярополка их вел Блуд. Он же и вступил в сговор с Владимиром. Летописец восклицает: «О злая лесть человеческая».

    Блуд, по совету Владимира вернувшись с переговоров, сумел внушить пребывавшему в смятении Ярополку, что горожане неверны князю и Киев следует покинуть. И то было роковой ошибкой Ярополка, ибо он так и поступил, а покинув столицу, оказался не только вне власти, но и вне закона.

    Ярополк спустился к устью реки Рось и остановился в городе Родня. И снова рядом был Блуд, злой гений князя. Город был взят Владимиром в осаду, и в нем очень скоро начался голод. Отсюда пошла гулять по Руси поговорка: «Беда, как в Родне».

    И снова Блуд дал совет Ярополку, совет последний — творить мир с Владимиром. Отрок Ярополка, звали которого Варяжко, предостерег князя, сообщив о заговоре, и советовал бежать к печенегам. Ярополк пренебрег теми речами и отправился на переговоры с Владимиром. Когда Ярополк вошел в помещение, предназначенное для переговоров, Блуд запер за ним дверь, а два варяга пронзили князя мечами. Так бесславно завершилась жизнь Ярополка Святославовича.

    Иаков Мних датой гибели Ярополка называет 11 июня 978 г.

    Варяжко бежал из Родни в степи, за реку Рось, к печенегам и впоследствии много воевал с Владимиром.

    Сев в Киеве, Владимир взял в жены супругу Ярополка — гречанку. Она родила Владимиру сына Святополка, прозванного на Руси Окаянным. Летописец замечает: «…От греховного бо корне, злые плоды бывают, от двоих отцов от Ярополка и от Володимера».

    Уже в Киеве у Владимира возникло затруднение с варягами. Они заявили князю, что Киев занят ими и принадлежит им, и потому варяги требовали откуп — по две гривны от человека. Владимир повел себя и осторожно, и лукаво. Он просил варягов подождать месяц, пока будут собраны куны.

    Спустя месяц варяги ничего не получили, поняли, что ожидать в Киеве более нечего, и стали просить указать путь к грекам. Владимир и тут повел себя, как сам пожелал. Часть варягов была принята на государственную службу и разослана по русским городам. Это были самые добрые, смышленые и храбрые из варягов, те, с кем Владимиру было жаль расставаться. Остальных варягов отпустили в Византию. Но впереди них Владимир отправил весть императору, убеждая того не пускать варягов в город.

    Но 980 г. не был последним для варягов на Руси. К их помощи еще прибегнет сын Владимира Ярослав. А то, как обошелся Владимир с варягами в 980 г., показывает, что государственная машина Руси в X в. была весьма крепкой.







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх