ГОНКА ЗА СОКРОВИЩАМИ

Даже для своей эпохи человек выглядит невысоким. Он коренаст. Носит бороду и всегда одет в темные плотные одежды, несмотря на жару в каюте, куда почти не проникает свежий воздух. От него разит потом, как и от всех остальных, ибо на борту судна ни один человек не мылся вот уже три недели. Мореплавателю двадцать восемь лет, и его облик соответствует возрасту. Под густой шапкой черных вьющихся волос спокойное лицо с темными властными глазами. Август 1497 года. Судно идет в открытое море вдоль западного побережья Африки.

Каюта совсем не похожа на каюты современных лайнеров. Неуютное и неудобное помещение, хотя стол застелен ковром и стоит кресло. Иллюминатора нет, дневной свет проникает через открытую дверь, рядом с которой начинается трап, ведущий на палубу. Когда погода портится, приходится закрывать дверь и зажигать фонарь. Фонарь горит и ночью. Койка, устроенная в некоем подобии алькова, слишком коротка. Под койкой стоит медный сосуд для отправления естественных нужд – роскошь, доступная избранным. Матросы поступают, как все матросы мира той эпохи. В каюте есть также библиотека. Она совсем не похожа на наши библиотеки. Это длинный плоский ящик, прибитый к перегородке. Книги в нем не стоят, а лежат. Их нельзя поставить, поскольку они представляют собой пачки листов пергамента или плотной бумаги, которые вшиты в мягкие кожаные обложки. Ящик-библиотека вмещает около пятидесяти книг. Хозяин каюты берет одну из них, кладет на стол и, усевшись в кресло, внимательно читает при скупом свете дня, проникающем через раскрытую дверь. Он перечитывает эту книгу десятки раз. Каждая буковка, украшенная завитушками, выписана каллиграфами с большой тщательностью, и сегодня их прочесть могут лишь редкие знатоки.

Давайте приглядимся к этому человеку. Васко да Гама – двадцативосьмилетний глава флотилии из четырех судов, направляющихся из Португалии в Индию. Мы хорошо знаем историю этой экспедиции, изложенную в рассказах Васко и его соратников. Нам известны многие подробности. Некоторые эпизоды выглядят странными и малоправдоподобными, а кое-что вызывает отвращение, потому что образ мышления и эмоциональный настрой людей XV века резко отличаются от наших воззрений и чувств. Впрочем, окажись эти люди в нашем времени, многое в нашем поведении им показалось бы странным, невероятным или отвратительным. И хотя нам трудно стать на их место, все же нам придется отправиться в путешествие вместе с Васко да Гамой, поскольку оно имеет куда большие последствия, чем путешествие Колумба. «Именно с экспедиции Васко да Гамы, – писал знаменитый английский писатель Тойнби[1], – начинается современная история».

Об истории Средиземного моря в эпоху античности рассказывал целый хор голосов; его история – история нашей цивилизации; трудность состояла в необходимости отобрать наиболее интересные свидетельства. С Индийским же океаном дело обстоит иначе: произведений, посвященных только ему, почти нет. В его далеком прошлом много неясного.

До 1-го тысячелетия единственными документальными свидетельствами о походе в Индийский океан были отчеты о путешествиях египтян в Пунт (Красное море). Я упоминал о них, рассказывая о Средиземном море. Вернемся к ним. Самый древний документ о плавании в Индийском океане датируется I веком н. э. Трактат «Путешествие по Эритрейскому морю» написан неизвестным греком египетского происхождения. Мы вспомним о нем в момент, когда вместе с Васко да Гамой окажемся в этих местах.

Что же читает дон Васко в своей неуютной каюте? У него перед глазами свод донесений из Абиссинии, отправленных португальскому королю Жуану II[2] путешественником-шпионом по имени Ковильян. Предмет донесений – сведения о навигации по Индийскому океану.

В 1488 году Жуан II призвал к себе двух человек, о которых известно лишь одно – они бегло говорили по-арабски.

– Вам надлежит разузнать, есть ли морской путь из Средиземного моря в Индийский океан. Соберите сведения о всех странах, где имеются драгоценные камни, пряности и жемчуг. Постарайтесь также выяснить, кто такой пресвитер Иоанн.

Имя пресвитера Иоанна было впервые произнесено в Европе в 1050 году. Никто не знает, откуда пошли слухи о могущественном христианском государе, который якобы правил где-то в Азии и жил во дворце из хрусталя и золота. Позже его резиденцию «перенесли» в Африку. Затем вера в его существование стала слабеть, и Жуан II рекомендовал своим посланцам узнать о нем или о его наследнике скорее для очистки совести. Остальная часть миссии – дорога в Индию, пряности, жемчуг – была важнее, а потому Ковильян и Пайва (так звали посланцев) получили верительные грамоты для вручения известным государям, в том числе королю Абиссинии. Эти документы, составленные на нескольких языках, были выгравированы на латунных пластинах.

В путь! Барселона, Родос, Каир. Ковильян и его спутник так хорошо владеют арабским языком, что им без всяких трудностей разрешают присоединяться к торговым караванам, которые совершают постоянные рейсы из Каира к северному побережью Красного моря и обратно. Они исподтишка расспрашивают о странах, откуда привозят «камни, пряности, жемчуг», вслушиваются в сказочные рассказы, где крохи истины теряются среди массы вымысла, и размышляют по поводу услышанного, перед тем как заснуть. Самая интересная часть путешествия начинается, по-видимому, в момент их расставания, а пути их разошлись скорее всего в Адене.

– Я пойду в Аксум, – сказал Пайва, – может, пресвитер Иоанн жил в тех краях.

Пайва отправился в горные леса Абиссинии, где скорее всего погиб. Ковильян берет на себя выполнение второй части миссии – отыскать морской путь в Индию. Каждый день из Адена на восток отплывают мелкие арабские суда, набитые товарами, паломниками, ворами. Пересаживаясь с одного неторопливо ползущего вдоль берега суденышка на другое, пробираясь от порта к порту, Ковильян добирается до Ирана, затем до Инда, плывет вдоль западного побережья Индии (Малабар) до Каликута (ныне Кожикоде). Без всяких сомнений, он первый португалец, совершивший плавание по Индийскому океану.

На следующий год он возвращается в Каир, где ему сообщают (неизвестно, как и кто, поскольку в его рассказе имеются пробелы) о смерти Пайвы; вскоре он встречается с двумя португальскими евреями, прибывшими из Лиссабона, которые входят с ним в контакт в полном соответствии с лучшими традициями литературы «плаща и кинжала».

– Вам поручена новая миссия, – объявляет один из них, – дойти до Ормуза, где, возможно, имеются сведения о пресвитере Иоанне. Я отправлюсь вместе с вами. А мой компаньон доставит в Лиссабон ваше донесение.

У них наверняка были письма и пароли, поскольку Ковильян подчиняется и отправляется с новым спутником на Ормуз, крохотный островок у входа в Персидский залив. Две тысячи километров пути по пескам, снова Аден, снова арабские суденышки. На Ормузе Ковильян расспрашивает о пресвитере Иоанне. Никто не слыхал о таком.

– Ну что же, – решает терпеливый путешественник, – отправлюсь по следам Пайвы в христианское королевство Хабеш (Абиссиния).

Он уходит один, и несколько лет от него не поступает никаких известий. Умер, как и Пайва? Нет. В 1521 году португальский дворянин Алвариш, назначенный послом в Аксум, вручает верительные грамоты негусу (правителю Хабеша) и встречает при его дворе Ковильяна – богатого уважаемого купца, отца многочисленного семейства.

– Император принял меня так хорошо, что я решил остаться здесь.

Негус нашел в Ковильяне умного, образованного, много повидавшего собеседника. Португалец быстро понял, что если он не хочет лишиться жизни, то лучше остаться приближенным ценящего его государя.

– Я нашел здесь счастье, – сказал он послу.

Однако, когда тот принялся рассказывать о далекой родине, на глаза Ковильяна навернулись слезы, но, дабы не разгневать негуса, он скрыл свою тоску...


Полдень. Васко выходит из каюты, поднимается по лестнице на кормовую надстройку каравеллы[3]. Отсюда открывается вид на морские просторы. Слева, у самого края горизонта, на фоне серо-голубого неба темнеет полоска пустынной, угрюмой земли – африканское побережье. За каравеллой Васко «Сан Габриэл» следуют три остальных корабля экспедиции: две каравеллы и одно небольшое грузовое судно с округлыми обводами. Впереди маячит еще одна каравелла. Она не входит в состав экспедиции и задолго до входа в Индийский океан повернет назад, в Португалию.

У Васко в руках медный инструмент, похожий на очень большие часы. Это портативная астролябия[4]. Он подвешивает ее за кольцо к грот-мачте и ориентирует алидаду[5] по солнцу. Для расчета широты необходимо знать высоту стояния солнца. Результат получается приблизительным из-за неточности астролябии, хотя для той эпохи это был один из лучших инструментов. Кроме того, Васко использует для уточнения небесных координат солнца «Альфонсовы таблицы»[6]. Морские карты Васко составлены с помощью сложного эмпирического метода «путей и гор». На их полях орнамент из диковинных морских чудищ и роз ветров. Они очень красивы и весьма неточны.

Они говорили «обратить в нашу веру». Любой первопроходец произносил эти слова. Алиби, чтобы скрыть жадность? И да, и нет. Не всегда. Но желание обратить в христианскую веру почти всегда совпадало со стремлением к обогащению. Если бы вера испанцев и португальцев была лишь маской, они вряд ли бы стали веками бороться с исламом.

Огюст Туссен, автор трех или четырех произведений об Индийском океане, не утративших своего значения и до наших дней, неоднократно задавал вопрос: какой народ до подвигов да Гамы и Магеллана более всего разбогател от ввоза в Европу пряностей и богатств Востока и Дальнего Востока? И сам же отвечал: венецианцы. Торговля с Востоком была для них жизненно важной. Но товары доставлялись сложным и длинным путем; какие выгоды получили бы они, найдя удобный морской путь? Пытались ли они сделать это? Ведь венецианцы слыли отличными мореходами. «Алчность не стала достаточно побудительной силой».

Подготовка экспедиции Васко да Гамы идет неспешно. Ей противодействуют, а король Жуан II не решается воздействовать на противников экспедиции. И вдруг в 1493 году все меняется – взрывается «бомба Колумба». Индия (как тогда верили) открыта с запада генуэзцем, состоящим на службе у Испании. Для Жуана II удар тем более ощутим, что в 1483 году он принял и выпроводил Колумба из-за его казавшихся чрезмерными требований (звание Великого адмирала, право законодательства на открытых землях, десятая часть доходов).

– Лучше бы я согласился.

Конечно, ни один государь вслух таких слов не произносит, но наверняка именно так думал Жуан II.

– Теперь нельзя терять времени.

Но у Жуана II его совсем не осталось: не испросив аудиенции, во дворец явилась смерть, унесла короля, а заодно и Эстевао да Гаму, уже давно назначенного главой экспедиции. Мануэл II, наследник Жуана II, не собирается отказываться от предприятия:

– Командование примет сын Эстевао.

Васко исполнилось двадцать восемь лет. В ту эпоху никто не сомневался, что в таком возрасте человек достаточно зрел, чтобы возглавлять серьезную экспедицию. Ни один из тех, кто отплывает в составе флотилии (их около двухсот человек), и не думает оспаривать абсолютную власть капитана, происходящего из знатной семьи и назначенного самим королем. С моряками стоит познакомиться поближе.

Многие исследователи слишком часто преувеличивают количество правонарушителей, набираемых для подобных предприятий. Их никогда не было более шести процентов. На судах Васко да Гамы служит всего дюжина людей, приговоренных к смерти или пожизненному заключению. Но большинство из них просто богохульники. Остальные моряки – добровольцы, тщательно подобранные покойным Эстевао.

– Мне нужны самые лучшие моряки.

Иными словами, настоящие мужчины, уже ходившие в море, отчаянные, выносливые, с легкостью относящиеся к невзгодам и неудобствам. Среди них есть если не солдаты-профессионалы, то люди, умеющие воевать и стрелять из пушек. Флотилия выходит из устья реки Тахо 8 июля 1497 года. Накануне все члены экспедиции прослушали мессу и приняли причастие в соборе Беленской Богоматери. Они знают, что их ждет суровая жизнь и опасности, но, возможно, и богатство, и туземные женщины. Столь неумеренный аппетит к удовольствиям возник на Иберийском полуострове от вынужденного соседства с маврами. Правда, перспектива разбогатеть и утолить свое сладострастие никак не уменьшает подлинной веры в то, что вечное спасение членам королевской экспедиции обеспечено именами святых и нашитыми на паруса крестами ордена Христова. Каждая из трех каравелл экспедиции (две по 120 и одна 50 регистровых тонн) – «Сан Габриэл», «Сан Рафаэл», «Сан Мигел» – вооружена двумя рядами пушек. Имеется также крупное транспортное судно (200 регистровых тонн). Оно не несет пушек, а нагружено провизией (на три года!) и побрякушками, которые португальцы надеются выгодно обменять на более ценные товары.

Каравелла – тип судов, столь же популярный в ту эпоху, как в наше время самолет с тем же именем. Судно имеет прекрасные мореходные качества, легко слушается руля, может совершать плавание в непосредственной близости от берега, лежать в дрейфе, выдерживать удары моря с кормы. Честь его изобретения принадлежит кораблестроителям принца Энрико, по прозвищу Генрих Мореплаватель[7]. Но возможно, на них оказали влияние попавшие в Европу рисунки китайских джонок.

Наступает двадцать первый день плавания Васко да Гамы на борту «Сан Габриэла». Васко и его люди видят, как слева на горизонте тает в серой дымке берег Африки. Следуя за каравеллой Бартоломеу Диаша, флотилия слегка отклоняется в сторону островов Зеленого Мыса. Это происходит 29 или 30 июля 1497 года.

На берегу две или три сотни мужчин и женщин ждут приближающиеся корабли. Среди них много негров и негритянок, несколько белых, метисы. Архипелаг был открыт лет сорок назад каким-то венецианцем, состоявшим на службе у Генриха Мореплавателя. Смешение рас уже началось, поскольку португальцам были, с одной стороны, чужды расистские предрассудки, а с другой стороны, как и остальные европейцы, они занимались торговлей женщинами.

Что делать в 1497 году во время стоянки на Зеленом Мысе? Запасаться свежей водой, фруктами, овощами, птицей и свиньями, ибо никто не знает, когда доведется сойти на землю в следующий раз. Диаш дает совет Васко да Гаме:

– Идите другим путем. Я шел вдоль африканского берега. А вы направляйтесь прямо на юг, чтобы обойти районы штилей Гвинейского залива, которые сильно задержали меня. Поворачивайте на восток, только отойдя от экватора на то же расстояние, которое отделяет нас от него сегодня.

Другими словами, вначале следует спуститься до 30° южной широты. Навигационные инструменты Васко позволяют ему совершить такое плавание. Диаш и Васко да Гама обнимаются на прощание. Васко отплывает с четырьмя судами 3 августа 1497 года, и только 4 ноября 1497 года его флотилия снова пристанет к берегу.

Три месяца в море. Столь долго еще никто в мире не плавал. Колумб потратил на путь от Лас-Пальмаса (Канарские острова) до Сан-Сальвадора (Багамские острова) тридцать шесть дней, и его перепуганные матросы едва не подняли мятеж. Ничего подобного во флотилии Васко не произошло. Матросы подобраны лучшие, а кроме того, они знают, что, идя к востоку, они окажутся у африканских берегов, уже разведанных Диашем. Погода стоит неплохая. Матросы организуют бега свиней, а потом съедают и их, и птицу, и овощи; команды снова садятся на солонину и сушеные бобы. Чтобы убить время, люди поют, пляшут (в те времена плясали не меньше, если не больше, чем в наши дни), режутся в карты и кости.

Васко да Гама возвращается к африканским берегам, достигнув 30° южной широты. Превосходный результат!

– Двигаясь вдоль берега к югу три или четыре дня, – говорил Диаш, – вы увидите большую закрытую бухту, ограниченную с юга мысом. Мы останавливались там.

Васко узнает место, и 8 ноября флотилия бросает якоря в бухте Сент-Хелина.

– Дикари!

Судя по описаниям Васко да Гамы (медно-желтый цвет кожи, удлиненная голова, нормальный рост, очень развитые ягодицы), речь идет о готтентотах. Характерные для них отложения жира на ягодицах не являются признаком болезни, но до сих пор этому явлению объяснения не найдено. Стоянка была короткой – всего одну неделю. Часть побрякушек португальцы обменяли на овощи, фрукты, птицу. Запаслись и чистой родниковой водой. Взаимоотношения с туземцами во время этого путешествия принимали самые разнообразные формы. В Сент-Хелине все началось нормально, но к концу стоянки отношения обострились, а в одной стычке Васко да Гама даже получил легкое ранение.

16 ноября да Гама велит поднять якоря, а 22 ноября флотилия огибает мыс Доброй Надежды. Во славу подвига гремят артиллерийские залпы. 25 ноября суда бросают якоря в бухте Сан-Брас (ныне Мосселбей, в 300 километрах к востоку от современного Кейптауна). Здесь Васко да Гама приказал посадить на мель и уничтожить с помощью топоров грузовое судно: оно стало ненужным, поскольку почти все припасы съедены. Остатки груза и команда были распределены между тремя каравеллами. Работы продолжались тринадцать дней. К месту работ сошлись туземцы. У них черная кожа, нормальные ягодицы, и они разводят каких-то горбатых быков. Туземцы соглашаются обменять их на безделушки. Сделка завершается праздником с песнями и плясками. Даже Васко пускается в пляс под звуки барабанов.

Еще триста километров пути по неспокойному морю (при волнении каравеллы идут с трудом), и суда бросают якоря в глубине пустынной бухты. Над пляжем из серого песка высится громадный, трагически одинокий крест. Шесть лет назад его установил здесь Диаш, а потом отправился обратно в Лиссабон, поскольку его матросы отказались плыть дальше. И конечно, место высадки нарекли Санта-Крус.

– Европейцы пока еще не заплывали дальше этой точки.

И в этом Васко да Гама прав, поскольку в его время рассказ Геродота о путешествии финикийских моряков вокруг Африки по приказу фараона Нехо II (600 год до н. э.; продолжительность перехода – три года) считался вымыслом, а непроверенные легенды принимались за истину. Сегодня большинство ученых допускают возможность этого подвига. Васко, наверное, не первый белый человек, который, миновав бухту Алгоа, поплыл дальше вдоль побережья Африки, но это не так важно. Подвиг финикийцев (если он состоялся) не вдохновил на повторение никого в течение многих веков. Васко проложил путь, по которому и в наши дни ходят многочисленные суда.

Накануне отплытия да Гама помолился перед установленным Диашем крестом, слыша за спиной ропот серых волн еще никем не пройденного океана.


Даже сегодня между географами нет согласия в вопросе о протяженности Индийского океана. Два основных тезиса сформулированы следующим образом:

– Индийский океан не опускается южнее тридцать пятой параллели; далее начинается Антарктика, или Южное море.

– Неверно. Южной границей Индийского океана является Антарктический материк.

Чуть более сорока двух миллионов или чуть менее семидесяти миллионов квадратных километров? Даже в самом лучшем случае Индийский океан является самым скромным по площади. И не в этом ли причина долгого равнодушия ученых к Индийскому океану? Сегодня интерес к нему пробудился.

Флотилия дона Васко жмется к влажному тропическому берегу. 25 декабря суда пристают к нему и пополняют запасы воды. Времени на установку креста не хватает, но Васко да Гама отмечает Рождество, дав безлюдной земле имя, которое она носит до сих пор, – Наталь[8].

1 января новая остановка для пополнения запасов воды. На берегу ждут туземцы. Эти негры крупнее тех, с которыми приходилось встречаться до сих пор. Атлетически сложенные воины с великолепной осанкой носят железное оружие в ножнах из слоновой кости. Пришельцев встречают гостеприимно. Васко да Гаме, его офицерам и матросам кажется, что до Индии рукой подать и вскоре они станут первооткрывателями истинной Восточной Индии с ее пряностями, так и не встретив никого, кроме мирных дикарей.

Их вера подкрепляется на следующей стоянке в Келимане, в северной части дельты Замбези. Здесь живет мирное негритянское население.

22 января 1498 года. Каравеллы находятся в теплых водах уже пять месяцев, а в Индийском океане водится множество древоточцев, опасных для деревянных судов. Васко отдает приказ:

– Приступить к ремонту кораблей.

Суда надо посадить на мель, завалить на один, потом на другой бок, содрать древоточцев, ракушки и водоросли. И хотя форма корпуса каравеллы как нельзя лучше подходит для операций подобного рода, каждое судно требует сначала разгрузки, потом погрузки. Работы не менее чем на месяц. А Замбези впадает в океан несколькими рукавами, которые протекают по низкой болотистой равнине, и каждый вечер в воздух поднимаются злые тучи комаров анофелес. Через несколько дней у большинства моряков начинается лихорадка, рвота, их кожа приобретает изжелта-серый цвет. Малярия. На этом берегу вырыты первые могилы. Васко да Гама сообщает, что здесь навеки осталась лежать десятая часть его людей. Остальные выжили и закончили очистку корпусов. И вдруг неожиданность.

Появляются негры, не «дикари», как те, которых они встретили при высадке. На новоприбывших яркие одежды из хлопка. Они снимают поклажу и вынимают хлопковую ткань чудесного красного цвета. Обменяться? Конечно, они согласны. Васко и его офицеры осматривают товар и замечают по краю надписи на восточном языке. Многие европейцы знакомы с такими надписями на товарах, привозимых венецианцами. Но как они оказались здесь? Чернокожие торговцы разворачивают штуки красного хлопка, дают их щупать и расплываются в белозубой улыбке. Встретив столь радушное отношение, Васко дает название местности Терра-да-Боа-Женти (берег добрых людей). В море (конец февраля), продолжая двигаться вдоль берега на север, Васко мучается вопросом: как близка Индия? По-видимому, на пути к ней возможны встречи не только с дикарями. Кто уже побывал здесь? Когда? Каким путем пришел?


«История Индийского океана только начинается», – писал Огюст Туссен. Во всяком случае история его далекого прошлого довольно скромна. Ныне известно, что единственной частью этого океана, где плавали европейцы античности, было Красное море, как бы естественное продолжение Средиземного моря с того времени (2000 год до н. э.), как фараон Сезострис I прорыл канал между Каиром и северной частью Красного моря. В 1490 году до н. э. суда царицы Хатшепсут прошли по этому каналу за золотым порошком, благовониями и прочими драгоценными товарами «страны Пунт». Эта экспедиция описана в хвалебно-высокопарном стиле (писцы писали по приказу) на всемирно известных барельефах Дейр-эль-Бахри, около Фив, в Египте. Некоторые историки, завороженные иероглифами, считают это частично речное (посмотрите на карту) путешествие одним из самых выдающихся морских подвигов в истории и, исходя из столь сомнительных данных, придумали морскую торговлю античного Египта с Индией и Китаем. А что такое «страна Пунт»? Эритрея[9], омываемая Красным морем. Сегодня мы знаем, что египтяне плавали туда на своих плетеных судах, не удаляясь от берега. Мелкое каботажное плавание.

Другие народы далекой античности тоже совершали каботажные плавания в западных уголках Индийского океана – в Красном море и Персидском заливе. По-видимому, задолго до царицы Хатшепсут это делали шумеры на суденышках, сооруженных из надутых бурдюков (как известно, район Тигра и Евфрата был лишен лесов). Первые морские суда появились в этих местах к 950 году до н. э., когда финикийцы, наследники критян в морской науке, построили для царя Соломона флот, отплывший (с финикийскими моряками) из залива Акаба, расположенного в Красном море. Куда направлялись эти суда? Конечно, в Пунт, а в 945 году до н. э. – в район, называемый в Библии Офиром. Где лежала страна Офир? На побережье Мозамбика, утверждает английский историк Геррман и его сторонники. Эти ученые «кладут» в основу своего учения камень, найденный в начале XX века:

– На него нанесены буквы, похожие на буквы финикийского алфавита, которые можно датировать X веком до н. э.

Сколько этих букв? Две. Некоторые ученые утверждают, что речь идет о письменности банту либо абиссинцев. А кое-кто считает, что эти так называемые буквы просто-напросто следы выветривания.

Короче говоря, ничего не известно. Быть может, финикийцы и спустились вдоль африканского побережья до Мозамбика, а может, и обогнули Африку, «прижимаясь к ее стенке», как сообщает Геродот. Но мы далеки от того торгового пути, который, как утверждается, связывал Египет с Индией и Китаем.

Честность заставляет нас употреблять слова «вероятно» и «возможно». Скорее всего первым европейцем, совершившим плавание в Индийском океане (и не только в его западной оконечности), был грек по имени Скилакс. Согласно Геродоту, Дарий[10] отправил его в 450 году до н. э. из устья Инда в Египет. Скилакс потратил на плавание вдоль берега два года, по истечении которых прибыл в город Арсиноэ в Суэцком заливе.

Александр[11], следуя примеру Дария, тоже организует морские экспедиции. В 326 году по его приказу Неарх[12] отплыл из устья Инда во главе флота из 800 кораблей (?), как пишет Арриан[13], и через четыре месяца достиг города Диридотиса в Персидском заливе. Затем следуют еще три экспедиции в тот же район, но Индийский океан не пересекается, а огибается.

В начале главы я упоминал о сочинении «Путешествие по морю Эритрейскому»(1 век н. э.), которое было настоящей лоцией для мореплавателей той эпохи. В этом отношении «Путешествие» куда интереснее «Одиссеи», поскольку оно и точнее, и не столь романтизировано. Там описаны два пути от одного из портов Красного моря.

Первый путь шел вдоль африканского побережья до крупного торгового центра, который именовали тогда Рапта (по-видимому, 2° южной широты); второй – вдоль азиатского побережья до устья Ганга. Недавние находки в какой-то мере подтверждают, что «Путешествие» нечто большее, чем обычный греческий трактат на пергаменте, – в Ариксмаду, около Пондишери, во время археологических раскопок найдены монеты, сердолик, гончарные изделия римского производства. Да, после греков туда отправились римляне. Они прошли весь путь, описанный в «Путешествии», до конца, а может, и дальше, и их поход был не случаен, поскольку они с истинно римским упрямством строили повсюду свои укрепления.

Рим вывозил с Востока предметы роскоши – шелка, благовония, жемчуг, драгоценные камни, слоновую кость, а взамен мог предложить богатому Востоку лишь деньги. «Не бывает и года, – писал Плиний, – чтобы Индия не отобрала у Рима пятьдесят миллионов сестерций». Рим и остальных клиентов Востока подобная «коммерция» разоряла. Теперь Васко да Гама и иже с ним плыли в Индию за богатством.

Курс на север. Васко, как и его античные предшественники, не отходит от берегов далеко. Он отплыл из Келимане в конце февраля, а 1 марта вошел в надежную, глубоко вдающуюся в сушу бухту с коралловым островком, покрытым скупой растительностью. Позже здесь на низком болотистом берегу возник порт Мозамбик. Подобный вид открывался глазам моряков уже два месяца, но здесь их поджидал сюрприз: в бухте собралось множество судов. Маленькие скользят по рейду, суда побольше стоят на якорях с подобранными парусами. Хотя Васко да Гама всего двадцать восемь лет, он опытный моряк и знаком с парусным вооружением этих маленьких быстрых суденышек, изящных, словно птицы. Арабский косой треугольный парус уже давно появился на Средиземном море. Встреча с ним здесь поражает.

Мавры?! Для любого иберийца в ту эпоху это слово звучало зловеще. Как арабы оказались здесь? Думать об этом придется позже. Пока же не поддаваться страхам, а, если возможно, самим навести страх на врага.

По сигналу каждая из трех каравелл дает залп из своих орудий, и рейд затягивает дымом (очень черным в те времена). Арабы ждут, пока рассеется дым. Затем крохотные парусники приближаются и окружают каравеллы. Враждебны их пассажиры или нет? Испуга у людей на берегу не чувствуется. Они любопытны и говорливы. Моряки Васко видят темные лица, слышат гортанные звуки. Кто понимает по-арабски на борту каравелл? Об этом не говорится, но кажется невероятным, чтобы ни один португалец не знал немного арабского языка, тем более что без переводчика не обойтись при последующих встречах.

В Мозамбике царствует султан, и после приглашения Васко да Гама отправляется к нему с визитом. Ничто не ускользает от его взгляда, тем более что султан выставляет напоказ все свои богатства. Васко видит жемчуг, дорогие ткани, пряности, тюки имбиря. И золото, множество золотых предметов. Васко охватывает возбуждение, как в свое время Колумба. Из каких Индий доставлено это золото? Узнать об этом невозможно: султан уклоняется от ответов. Он опасается проговориться, что золото поступает не из Индии, а из центра Африки. Когда же да Гама спрашивает о пресвитере Иоанне, султан становится красноречивым: королевство этого государя действительно расположено на Африканском континенте, к северо-западу от Мозамбика.

Неизвестно, верят ли арабы этой страны в легенду или хотят обмануть? События короткого пребывания в Мозамбике (десять дней) во многом загадочны. Через некоторое время султан наносит ответный визит на судно Васко. Он желает видеть товары, спрятанные в трюмах; но разочарован показанным, поскольку надеялся получить в подарок «парадное пурпурное одеяние». Убогость европейских товаров постоянно поражала жителей Востока. В Мозамбике бедность португальцев вызывает резкую перемену в настроении султана и арабского населения. Их гостеприимство быстро перерастает в недоверчивость, а порой и враждебность. И до отплытия каравелл происходит несколько стычек с местными жителями. Португальцы пускают в ход артиллерию.

Непонятный исход. Васко оправдывается, что мозамбикские арабы вначале приняли португальцев за турок, а потому и встретили гостей с приветливостью и лишь позже сообразили, что имеют дело с христианами. Я читал это «объяснение» во многих книгах, но как в него поверить? Разве не нашлось хоть одного араба, способного отличить весьма своеобразный турецкий язык от португальского, на котором общались между собой пришельцы? А кроме того, на парусах всех каравелл были нашиты громадные кресты. Когда Васко встретит других арабов, те не будут введены в заблуждение. Васко дал такое объяснение, чтобы скрыть истину. Мозамбикские арабы насторожились, когда португальцы проявили слишком явное любопытство; отношение к ним стало откровенно неприязненным после некоторых злоупотреблений – каравеллы удалились с хорошей добычей, а один из двух арабских лоцманов был бит плетьми. Так было положено начало враждебным отношениям между арабами и европейцами в Индийском океане.

Рассказывая о Великом часе Индийского океана, не следует писать «Историю Азии». Наша цель – рассказать о судах и о людях, которые по нему плавали.

В момент зарождения ислама калиф Омар I (ближайший сподвижник Мухаммеда[14], царствовал с 634 по 644 год) сказал:

– Море – громадное существо, которое несет на своей спине ничтожных червей, копошащихся на кусках дерева.

Абсолютный запрет на морские путешествия действовал тридцать лет. «Всадники Аллаха» галопом неслись по суше, от ударов сабель слетали головы неверных. Главное было избежать распыления сил. Но позже конкиста арабов (в сторону Средиземного моря и в обратном направлении) заставит их заняться мореплаванием. И они, блеснут мореходным искусством. После покорения в VII веке Ирана и Египта арабы становятся полновластными хозяевами Красного моря и Персидского залива. Двигаясь по суше, они завоевывают часть Индии и основывают там первые торговые колонии. Они покупают те же предметы роскоши (шелка, драгоценные камни), которые Венеция доставляет сложным путем – и сушей, и морем. В Индии они продают предметы производства своей великолепной цивилизации – ткани, ковры, коралловые и серебряные изделия, лошадей. Эта торговля обогащает арабов, поскольку они могут предложить еще два ценнейших товара – золото и рабов.

Торговлей черными африканскими рабами занимались не только европейцы. С незапамятных времен гнусные царьки-тираны вели охоту на людей и отправляли на невольничьи рынки караваны мужчин, женщин и детей, закованных в цепи. Торговцы живым товаром поняли, что на рабов в течение многих веков спрос будет не меньший, чем на золото, и караваны несчастных потянулись к портам. На побережье Индийского океана торговля рабами шла в портах Софала, Килоа (мы побываем там вместе с Васко да Гамой), Занзибар (туда мы еще попадем). Занзибар (по-персидски Зенджибар) – «страна рабов», и это свидетельствует о том, что иранцы были покупателями такого товара задолго до арабов. Ну а золото, которое показывал султан Мозамбика, добывалось в 25 километрах к юго-востоку от озера Виктория. Там найдены развалины больших купеческих домов.

Арабские плавания по Индийскому океану описаны в трактате «Силсилат-аль-Таварих», написанном в 851 году путешественником по имени Солейман. Это столь же точная лоция, как и «Путешествие по морю Эритрейскому». Самый интересный маршрут ведет в Китай.

В начале зимы судно покидало порт в Персидском заливе и двигалось прямо на Килон (Коллам) на юго-западном побережье Индии. Путь проложен в открытом море, а не вдоль берега. Арабы стали искусными мореходами менее чем за два века. После Коллама суда огибали остров Цейлон, затем брали курс на Никобарские острова, где пополняли запасы пресной воды и фруктов; оттуда судно направлялось к побережью Малакки, проходило Зондский пролив и поднималось к северу до Кантона. Лето моряки проводили в Кантоне, а с началом зимних муссонов пускались в обратный путь. Пора сказать несколько слов о муссоне.

Описание муссона может состоять из нескольких тысяч слов. В последнее время написано множество фолиантов в попытках объяснить, как рождаются и умирают на больших высотах эти переменные потоки воздуха, несущие Индии дождь и богатство, жизнь и смерть. Нам важно запомнить одно – в океане муссон представляет собой сезонный постоянный ветер. С октября по апрель – в иные годы по май или июнь – дует сухой северо-восточный зимний муссон, с июня по сентябрь – влажный летний юго-западный. Народы издавна знали особенность этих ветров. Но неизвестно, когда они стали их использовать в своих робких прибрежных переходах. Слово «муссон» происходит от арабского «маусим» и означает «базар», а не ветер, буря, засуха или дождь. Все это заставляет думать, что арабы первыми использовали его для коммерческих целей.

Отметим, что та торговая деятельность не выдерживает никакого сравнения с современным грузооборотом. Если бы машина времени перенесла нас в один из портов или в одну из торговых колоний той эпохи, то нас удивила бы их скромная, неторопливая жизнь. Более того, до конца XV века восемьдесят процентов торговых путей по доставке пряностей от арабов и из Индии в Европу проходили по суше. И даже после плавания Васко да Гамы верблюжьи караваны еще долгое время будут шагать по степям и пустыням.

7 апреля 1498 года каравеллы Васко добрались до Момбасы (4° южной широты), ныне основной порт Кении с более чем стотысячным населением, нефтеперегонным заводом, конечной станцией Угандийской железной дороги, ежедневными рейсами самолетов в Найроби, а также в национальные парки и громадные охотничьи хозяйства. Глазам же Васко открылся небольшой населенный пункт – белые низенькие домики, жмущиеся к мрачной крепостенке, на островке в восьмистах метрах от берега. Из осторожности суда бросают якоря в некотором отдалении от безмолвной Момбасы. Проходит ночь. На заре вахтенный офицер будит Васко:

– Подходит большая лодка, полная вооруженных людей.

Опять арабы. Они оживленно говорят, перебивая друг друга, жестикулируя и даже не пытаясь спрятать короткие сабли и ножи. Они хотят подняться на борт.

– Нет. Только двое из вас – ваш предводитель и еще кто-нибудь.

Двое арабов быстро взбираются на палубу, осматривают все вокруг, всем восхищаются, выказывая избыток энтузиазма. Через два часа они покидают борт каравеллы, и лодка удаляется. В этот день больше не происходит никаких событий.

На следующее утро подходит новая лодка с арабами. Эти не вооружены и везут подарки: несколько баранов, муку, ананасы – и послание султана с приглашением прибыть в гости. Суда подходят ближе к берегу.

– Принимаю приглашение, – соглашается Васко. – Двое из моей свиты отправятся поздравить султана.

Двое из свиты – два преступника, осужденных в Португалии на смертную казнь. Они с легкостью соглашаются. Через несколько часов они возвращаются в сопровождении нескольких арабов с мешками и рассказывают:

– Дворец расположен в крепости. Нас ввели в зал, но сначала мы прошли через три других зала, где было много вооруженных воинов. Султан средних лет; у него очень темная кожа. Он принял нас приветливо и дал проводника, чтобы осмотреть город. Город маленький, но чистый. В одном доме нам представили двух мужчин и объяснили, что они были христианами. Они показали нам образ Святого Духа. Перед возвращением нам дали мешки с образцами товаров на продажу. В мешках находились разнообразные пряности.

Осталось неизвестным, на что походил «образ Святого Духа».

– Хорошо. Войдем в порт, – решил Васко.

Но как только суда начинают маневр, арабы, поднявшиеся на борт вместе с посланцами, с подозрительной поспешностью прыгают в свою лодку.

– Всех не отпускать! Задержите вот эту парочку!

«Под пытками два пленника рассказали о планах султана Момбасы». О подробностях пыток не говорится, но само слово никого не смущает. Сегодня оно растворилось бы во множестве туманных, обтекаемых фраз. Васко узнал, что султан, извещенный об инциденте в Мозамбике, решил наказать пришельцев. Извещенный кем? Между Мозамбиком и Момбасой тысяча четыреста километров через джунгли, саванну, болота. Стычка произошла тридцать пять дней назад, а черные вестники могут пробегать по тропам до ста километров в день. Есть и тамтамы, и арабский «телефон», и суденышки, плавающие вдоль берега. Кроме того, все эти средства связи можно комбинировать.

Имеется и доказательство, что пленники не солгали под пыткой и что султан Момбасы действительно затаил недобрые намерения, – в ближайшую ночь арабские пловцы попытались перерезать якорные канаты каравелл. Их заметили. Наутро флотилия отплывает. В некотором удалении от берега португальцы захватывают лодку с семнадцатью неграми, съестными припасами, небольшим количеством золота и молодой невестой. 14 апреля три каравеллы бросают якоря перед Мелиндой (ныне Малинди), в ста километрах к северу от Момбасы. Именно в Мелинде португальцы впервые собственными глазами видят индийцев из Индии, или, как их тогда называли, индусов. Султан выглядит безобидным. Он гостеприимен, вручает подарки, организует празднество с фейерверком и не меняет доброго расположения к пришельцам, хотя Васко выказывает оскорбительное недоверие, отказываясь сойти на землю. Почему? Наверное, здешний правитель слабее, чем в Момбасе. Здесь нет крепости, а гарнизон состоит из горстки солдат. В порту стоят четыре индийских судна, и султан представляет Васко да Гаме купцов, прибывших на их борту:

– Это христиане.

Чтобы испытать веру этих людей, да Гама показывает им святой образ Богородицы в окружении апостолов. Купцы падают на колени! Неужели Индия – христианская страна или там живут среди других и христиане? Не все ли равно. Васко да Гама доволен, поскольку считает, что его задача – «собрать все сведения о странах, откуда доставляют пряности, благовония, жемчуг...» – будет облегчена, и требует у султана Мелинды лоцмана-христианина, чтобы тот отвел их в порт, откуда прибыли столь набожные купцы. Султан дает лоцмана-индуса Малемо Кана, уроженца Гуджарата (ныне штат на северо-западе Индии, у Аравийского моря). Взамен да Гама освобождает всех арабских заложников, в том числе и молодую новобрачную, вместе с их багажом. 26 апреля флотилия отплывает в Индию. Зимний муссон благоприятствует путешествию, но он вскоре должен прекратиться. Экспедиция потратила двадцать три дня на переход в 2400 морских миль от Мелинды до Кожикоде, то есть средняя скорость судов едва превышала четыре узла.


Мы встретили в Мелинде четыре индийских корабля. Много ли их бороздит просторы Индийского океана? Рассказывая о путешествии Васко да Гамы, я упоминал о финикийских, греческих, римских, иранских, арабских судах, ходивших вдоль берегов Индийского океана. А где же индийские суда?

Морская история Индии отличается одной особенностью, о которой никто не думает. Индия веками слыла богатейшей страной. Месторождения алмазов, рубинов и прочих драгоценных камней в те времена были еще богаче; в Индии добывали даже золото. Она производила пряности, по которым европейцы сходили с ума. Благодаря своим богатствам она могла восполнять нехватку сельскохозяйственных продуктов. В Индию шли караваны со всех концов света. Поэтому Индия, которую с запада и востока омывал океан, занялась морским делом с большим опозданием. Мелкое каботажное плавание вдоль берегов – вот и все, чем занимались индийцы в течение многих веков. Иностранные же суда шли издалека.

У Индии не было никаких причин стремиться к колонизации и экспансии: она не нуждалась в наличных деньгах. Ей несли все необходимое в обмен на крохотную долю ее богатств. С Дальнего Востока в Индию приезжали за священнослужителями, и первыми морскими пассажирами, отправившимися из Индии в Индонезию, были брахманы. Европе впору сгореть со стыда! Священников сопровождали не солдаты и купцы, а художники и архитекторы. Ангкор в Камбодже, Боробудур на Яве и многие другие храмы были возведены индийскими архитекторами и их учениками, воспитанными на месте. Попробуйте отыскать более возвышенную форму «колонизации»!

«Экспорт» религии – первая и довольно долго единственная форма экспорта – вот что заставило индийские суда уйти в открытое море. Неся свой благочестивый груз, они удалились от родного полуострова и дошли до Китая, а в это же время китайские суда везли в Индию китайских буддийских монахов. Этот обмен начался очень рано, в первые века нашей эры. И прошло немало времени, пока к монахам присоединились китайские купцы, которые основали торговые колонии в разных точках индийского побережья. Отсутствие документов не позволяет описать эту морскую деятельность с достаточными подробностями.

Единственное конкретное свидетельство, единственный репортаж о плавании по Индийскому океану, написанный до португальца Ковильяна, о котором я упоминал в начале главы, принадлежит перу венецианца Марко Поло. Великое путешествие Марко Поло в Китай не относится к теме данной книги, поскольку в рассказе в основном описаны сухопутные странствия венецианца и его семнадцатилетнее пребывание при дворе Хубилай-хана в Пекине. Но на морской части рассказа следует остановиться. Марко Поло продиктовал ее в генуэзской тюрьме пизанцу Рустиччано. Рассказ очень живописен, полон преувеличений и неточностей, не всегда понятен современному читателю, если под рукой нет хорошего справочного издания.

В конце 1291 года Хубилай-хан выдает свою дочь за монгольского князя Архуна, персидского государя, и поручает своему министру, тридцативосьмилетнему Марко Поло, организовать ее эскорт и защиту. Марко Поло предлагает отправиться морем, и хан соглашается с ним. Флот из четырнадцати судов отплывает в 1292 году из Зайтона (Цюаньчжоу), между Амой (Сяньень) и Фучжоу. Поло говорит о нефах и баржах, но по его описанию можно понять, что речь идет о коротких, почти квадратных джонках (четыре мачты, девять парусов), снабженных кормовыми веслами. На каждое весло полагалось четыре гребца. Поло утверждает, что самые крупные суда его экспедиции имели «от пятидесяти до шестидесяти кают, где купцы размещались со всеми удобствами, и могли перевозить шестьсот человек», что, конечно, является преувеличением. Всего из Зайтона в Ормуз (Персидский залив) прибыло две тысячи человек. За время перехода, длившегося тридцать месяцев, умерло шестьсот человек. Невероятно высокая смертность, но тогда она считалась нормальной.

1406 год. Со времени смерти Марко Поло прошло более восьмидесяти лет, и с тех пор у индийских берегов не появлялось столь крупного флота, как тот, что вез принцессу. Каботажные плавания вдоль полуострова продолжаются, внешней торговлей заправляют арабы, иногда появляются китайские суда. Кроме редких случаев пиратства в Индийском океане царит мир. И вдруг как-то летним утром из арабских суденышек и индийских котир на берег выпрыгивают купцы, рыбаки, ловцы жемчуга, собираются группки взволнованных людей.

– Появился большой флот – более шестидесяти судов. Китайцы!

И действительно, через несколько часов в порт входит китайская эскадра – шестьдесят три боевые джонки с двадцатью восемью тысячами солдат. Китайский офицер в сопровождении свиты сходит на землю и отправляется к радже.

– Наш адмирал, высокородный господин Шень Хо, Великий евнух, повелел передать вам, что все цари мира должны платить дань нашему императору. Ее размер будет указан завтра, и вам дается месяц на ее уплату.

Династия Мин сменила на престоле династию Юаней в 1368 году. Чжу-Юань-чжан, ее основатель, начал с прогрессивных преобразований, а затем превратился в автократа. Его наследник Ен Ло продолжил политику своего предшественника. Именно он и решил потребовать дань с тех стран, до которых могли добраться его войска и суда. С 1406 по 1431 год Великий евнух Шень Хо возглавил семь подобных экспедиций и посетил тридцать индийских портов. Оказавшись лицом к лицу с невиданной морской силой, перепуганные князьки не решились сопротивляться врагу. Единственным исключением был царь Цейлона (1410 год). Но его армию разгромили, а царя увезли в Китай. Во время последних экспедиций Шень Хо обогнул Индию и дошел до Ормуза и Адена, а потом вдоль восточного побережья Африки даже до Мелинды, откуда Васко двинулся к Кожикоде.

Китайское владычество над Индийским океаном? Создается впечатление, что дело обстоит именно так и все, в том числе и арабы, платят дань и молчат. Почему же Васко да Гама, обогнувший мыс Доброй Надежды, не встретил ни одного китайского корабля в Мелинде? Увидит ли он их в Кожикоде? Нет. После ряда успешных походов от китайцев на Индийском океане не осталось и следа, их могущество рассеялось, словно дым. Джонки появятся вновь значительно позже, но в малом количестве и только в восточной части океана. «Китайцы не были капитанами дальнего плавания, – писал историк Ж. Пиренн в книге «Великие течения всемирной истории». – В далекие походы уходили лишь боевые корабли во время правления династии Мин». Допустим. И все же странно, что страна, давшая флотоводца, способного провести эскадру от Китая до Мелинды, не родила капитанов дальнего плавания, ведь торговые моряки отличались не меньшей отвагой, чем военные. Скорее всего причиной ухода китайцев из Индийского океана были распад династии Мин и борьба фракций в Китае. Но нас ждут дела – мы вместе с Васко да Гамой прибываем в Кожикоде.

«Кожикоде – город большой, но, несмотря на его протяженность, в нем мало домов. Они отстоят далеко друг от друга и разделены садами. Дома напоминают глинобитные хижины, крытые пальмовыми листьями, поскольку законы страны не позволяют строить иначе. Город выглядит красиво: много садов, огородов и фруктовых деревьев; повсюду водоемы и пруды; пальмы дают приятную тень» – так писал Дамио да Гоет, один из соратников Васко да Гамы. Индия совсем не нищая страна. Дворцы и храмы возведены из камня. С рейда город не виден. Впрочем, дона Васко мало волнуют красивые виды.

– Один человек должен сойти на землю тотчас. Пусть изучает язык, ищет христиан и все разузнает.

Если индийцы-христиане были в Мелинде, почему бы им не быть и тут? Как и в Мозамбике, на сушу отправлен преступник, приговоренный в Португалии к смерти.

Он берет лодку, направляется к берегу и исчезает в городе. Проходят часы, ночь. Вернется ли посланец?

Он возвращается не один. Ему повезло: высадившись на берег, смертник встретил двух арабов, те заговорили с ним на арабском, потом на итальянском, затем на кастильском. Португалец немного понимает этот язык и отвечает согласно наставлениям Васко:

– Мы прибыли, чтобы встретиться с христианами и купить пряности.

Арабы приводят его к себе в дом, угощают хлебом с медом, потом один из них, Монсайди, приезжает на «Сан Габриэл», и Васко да Гама узнает кое-что полезное.

В Кожикоде правит раджа, или самудрин. Конечно, индиец. Христианин? Араб не знает. Раджа – могущественный и богатый государь и живет в прекрасном дворце. Есть ли суда в порту Кожикоде? Да, и очень много. Индийские? В основном арабские.

Монсайди не может описать да Гаме политическое положение в Индии в ту эпоху. «Всадники Аллаха» добрались до Инда спустя век после рождения ислама. Индия защищалась, остановила захватчиков, но к концу X века арабы вновь двинулись в поход, захватили Северную Индию от Инда до Ганга, потом совершили нападение на Южную Индию. Когда да Гама прибывает в Кожикоде, арабы уже занимают ведущее положение в торговле, но государем Кожикоде остается индиец. Проникновение арабов продолжается.

– Нам надо, – сказал да Гама, – оттеснить арабов в сторону, стать друзьями раджи. Если он христианин, дело облегчается.

Свои намерения Васко излагает штабу и брату Паоло, капитану «Сан Рафаэла». Но он пока не знает, как всесильны арабы, получившие монополию на внешнюю торговлю Индии, даже в тех районах, которые еще не захвачены ими, и имеет очень смутное представление о том, кем в действительности является раджа.

Экспедиция остается в Кожикоде на три месяца, и все это время да Гама не оставляет попыток добиться своих целей. Из нашего далека они нам кажутся легковесными, несмотря на то, что кое-кто заплатил за их достижение жизнью.

Желая придать себе внушительность, Васко да Гама отправляется в свой первый визит к радже в портшезе[15] с эскортом из тридцати человек. Но у ворот города его встречает тысяча индийских воинов. «Мы увидели громадную живописную толпу полуголых людей, – писал один из моряков экспедиции. – В ушах мужчин тяжелые резные кольца, на макушке бритого черепа длинная прядь волос. Невысокие стройные женщины с темными глазами увешаны украшениями. У некоторых в ноздре сверкает рубин, у других – кольца на пальцах ног. Их покрывала свисают до лодыжек. А в эбеново-черные волосы вплетены золотые нити и жемчуг». Да Гама, напротив, находит мужчин хилыми, а женщин уродливыми.

«Вначале нас привели в церковь размером с монастырь, возведенную из тесаного камня, покрытого цветной плиткой». Священнослужители показали пришельцам статую и настенные росписи.

– Это, – сказал один из португальцев, – Дева Мария и Иисус Христос в окружении святых.

На мгновение все застыли в религиозном экстазе. Но когда глаза гостей привыкли к сумраку, они заметили, что Дева Мария обнажена до пояса, а у святых по нескольку рук и длинные зубы, «выступающие изо рта на добрый дюйм».

– Они больше похожи на дьяволов, – заметил другой португалец.

Да Гама велел им замолчать, опасаясь оскорбить хозяев. И все время пребывания в Кожикоде глава экспедиции делал вид, что считает индийцев, исповедующих индуизм, христианами, которые исполняют иные церковные ритуалы. Он проявил осторожность и нежелание вносить смятение в души своих подчиненных, лелея также надежду заручиться поддержкой раджи в борьбе против арабов.

После посещения храма гости отправляются во дворец, а воины дубинками расчищают им путь. Вначале Васко да Гаму принимает «епископ». Он представляет его радже, который, опершись на локоть, возлежит на диване зеленого бархата в окружении разодетых приближенных. Это темнокожий индиец средних лет. Он довольно толст, обнажен до пояса и усыпан драгоценностями – они сверкают на голове, на шее, на поясе. На его руках браслеты, на каждом пальце по нескольку колец с огромными жемчужинами и камнями, сверкающими всеми цветами радуги. По подсказке брахмана-церемониймейстера Васко да Гама приветствует раджу по обычаям страны, поднимая сомкнутые в ладонях руки, а тот невозмутимо сплевывает бетелевую жвачку[16] в золотой тазик, инкрустированный драгоценными камнями. Подают фруктовый напиток. Затем да Гама протягивает радже разукрашенный пергамент – послание короля Португалии. Один из приближенных берет его и показывает радже, с лица которого не сходит благосклонная улыбка. Человеку его ранга не положено что-либо читать/ посетителю разрешают говорить.

Неизвестно, на каком языке велась беседа и кто ее переводил. Вероятнее всего, тунисец Монсайди, который прибыл на «Сан Габриэл» в первый же день. Он не расставался с португальцами, скомпрометировав себя в глазах других арабов, и был вынужден уехать вместе с Васко. Как бы то ни было, да Гама сумел разъяснить радже суть королевского послания. С невероятной наглостью он заявил усыпанному изумрудами и бриллиантами радже, что его государь властвует над империей куда более обширной, чем Индия, и живет во дворце, полном несметных богатств, а посему король Португалии предлагает свою дружбу и защиту, а также предлагает завязать торговлю. Раджа обещает подумать, и да Гама заявляет, что вернется с подарками от своего государя. На этом первая аудиенция закончилась.

Прошло несколько недель, пока Васко да Гаму вновь пригласили к радже. За это время португальцы доставили на сушу европейские товары, и индийцы принялись охотно обменивать их на свои изделия. «Моряки бродят по городу. Христианское население радушно принимает их. Люди с удовольствием оставляют моряков на ночлег или обед». Во всех отчетах упоминается христианское население. «Матросы покупают гвоздику, корицу, драгоценные камни. Именно из Кожикоде поступают пряности – имбирь, перец, корица».

Кому же не нравится это братание, эти обмены? Арабам. Кожикодские арабы нашептывают радже:

– Эти суда – военный авангард. Поглядите, какие у них пушки.

Пушки действительно дают радже пищу для размышлений. Он требует, чтобы ему прислали обещанные подарки. Делегация португальцев доставляет их во дворец. Но перед тем как их вручить радже, подарки осматривают сановники. Что же они видят? «Дюжину штук полосатой хлопковой ткани, полдюжины шляп, полдюжины фаянсовых тазиков для умывания, полдюжины сахарных голов». Столь жалкие подношения сначала вызывают недоумение придворных, затем их толстые животы начинают сотрясаться от хохота. Они возвращают подарки посланцам.

– Даже самый бедный арабский купец не осмелится предложить такое.

Да Гама проглотил обиду, выждал некоторое время и снова попросил аудиенции. Его приняли. Но ожидание в прихожей длилось четыре часа, прием был холодным, а когда Васко хотел вернуться на судно, вооруженные офицеры задержали его. Тут же находились арабы, которым нужна была голова португальца. И они бы ее получили, если бы раджа не помнил об оружии пришельцев, а особенно о количестве и калибре пушек. Он велел отпустить Васко да Гаму.

– Но задержите нескольких людей из его свиты.

Нужна разменная монета. Этот инцидент знаменует поворот во взаимоотношениях. В последующие дни Васко да Гаме удается заманить к себе на корабль нескольких сановников и задержать их у себя. Он меняет их на пленных португальцев и получает послание раджи королю Португалии. «Васко да Гама, твой знатный подданный, прибыл в мою страну, и я рад его приезду. В моей стране много корицы, гвоздики, перца, драгоценных камней. От твоей страны я жду золота, кораллов и пурпура».

Конечно, португальский король может приобрести пурпур в Голландии или Франции, а кораллы купить на Сицилии, в Италии. Что же станется с его доходами? А где взять золото? Он надеялся получать его наряду с другими богатствами сказочной Индии. Ситуация предельно ясна: Португалии практически нечего предложить в обмен на пряности, камни и жемчуг. Следовательно, их надо взять силой.

29 августа 1498 года Васко да Гама покидает враждебную Индию, хотя у него на руках доброжелательное письмо раджи. Арабы сумели повлиять на раджу, и 20 сентября, когда флотилия запасается водой на небольшом островке около Гоа, на нее нападают восемь кораблей из Кожикоде. Васко да Гама топит их несколькими залпами пушек.

Прислушайтесь к пушечному грому над морем. До нас доносятся не залпы приветствия или устрашения. Над Индийским океаном впервые засвистели ядра. Тойнби оказался прав, сказав, что с экспедиции да Гамы начинается современная история Индийского океана.


В сентябре 1499 года после долгого и утомительного обратного путешествия (каравеллы были в плохом состоянии, а кроме того, дули встречные муссонные ветры) Васко да Гама прибыл в Лиссабон, через два года после отплытия. Ему присвоили титул адмирала Индии и назначили богатую пенсию. Он ничего не привез, но открыл путь в Индию. А король прибавил к своему титулу титул «государя Конкисты, Мореплавания и Коммерции в Эфиопии, Аравии, Персии и Индии». Но сей славный титул стал соответствовать истине только после трех последующих экспедиций.

Весной 1500 года, через полгода после возвращения Васко да Гамы, в Индию отправляется флот из тринадцати каравелл во главе с Педру Алваришем Кабралом. У него в подчинении 1200 человек.

Дону Васко якобы нужен отдых, но на самом деле король не изменяет принципам своей политики – на одну голову должна приходиться лишь частица славы. Об этой экспедиции известно меньше, но мы знаем, что, пройдя острова Зеленого Мыса, Кабрал взял слишком к западу и дошел до Бразилии, которую принял за остров. «Объявляю эту землю владением короля». Добытая по ошибке колония сыграет огромную роль в истории Португалии.

Вернувшись к африканским берегам, Кабрал огибает континент и после девятимесячного путешествия прибывает в Кожикоде. Раджа, окончательно попавший под влияние арабов, нападает на португальский флот почти тотчас по его прибытии. Кабрал принимает бой, едва избегает разгрома и возвращается в Европу. Нулевой результат!

Ни с чем возвращается и Жуан да Нова, отплывший из Лиссабона в 1503 году и вернувшийся год спустя. Да Гама наблюдал за этими неудачами без особого неудовольствия.

– Сир, если Ваше Величество изволит, я снова отправлюсь в путь. На этот раз нам должна сопутствовать удача. Мне нужна сильная эскадра и полная свобода действий в Индии.

Четырнадцать каравелл. Король заявил, что больше он ничего не может сделать. Но у кораблей мощное пушечное вооружение, а экспедицию сопровождают восемьсот солдат, и Васко да Гаме дана полная свобода действий. Дневник похода ведется официальным лицом на борту адмиральского судна. Он человек осторожный и не высказывает собственного мнения. Но его рассказ достаточно точен, чтобы представить себе, как развивались события.

И вновь плавание началось с большой религиозной церемонии. Великий адмирал Индии, стоя на коленях в центре собора, принимает штандарт, который взовьется над его каравеллой «Сан Иеронимо». Отплытие назначено на 13 февраля 1502 года.

Как и Кабрал, Васко заходит в Бразилию. «Встречные ветры», – велит записать он в судовом журнале. Ему не хочется, чтобы Кабрал пользовался славой единственного открывателя этой страны. «Жители, – записывает бортовой писец, – не носят одежд. У них черная кожа, они голые и живут словно обезьяны. Мужчины и женщины совсем лишены понятия добра и зла».

Затем да Гама возвращается на знакомую дорогу. Это путешествие отличается от первого, поскольку экспедиция огибает мыс Доброй Надежды во время южной зимы на границе «ревущих сороковых». Писец предвосхищает их будущее название: «Дождь, град, снег, молнии, гром, а также ревущий ветер». Во время бурь не было потеряно ни одного корабля: каравелла – превосходное судно, а да Гама – умелый флотоводец. Да Гама-конкистадор впервые показывает свою силу в Килоа, он же Кильва, – порт, мимо которого первая экспедиция прошла ночью, не заметив поселения. Кабрал побывал в нем, и да Гама решает сделать там остановку. Отрывок из судового журнала:

«Кильва, 18 июля. Сегодня нанес визит король Ибрагим. Он явился в пышных одеждах и надавал множество обещаний, которым наш адмирал, слава Богу, не поверил. Зная о восточной хитрости, он ответил словами, твердость которых стала ясной лжецу. Либо «Его Величество» будет платить годовую дань королю Португалии золотом, либо ему придется стать пленником на борту судна. Конечно, король обязался выполнить все, что от него требовали».

«19 июля. Дон Васко переоценил благородство восточной души. Отпущенный на свободу Ибрагим отказался платить дань».

На другой день, 20 июля, после обмена оскорбительными посланиями да Гама открыл огонь по городу, разрушив и спалив множество домов.

– Эти люди признают лишь силу.

А вот и подтверждение этих слов: «К вечеру явился министр султана, старик с бегающими глазами. Он принес извинения от Ибрагима и изъявление его покорности, а также обязательство, написанное на листе золота». На листе золота – значит, этим людям есть чем платить. «Старик с бегающими глазами». Всякий раз, когда в судовом журнале упоминаются арабы, кажется, что читаешь французскую пропагандистскую листовку времен первой мировой войны. Только в одном случае – боши, а в другом – арабы. Шесть веков оккупации, десятки тысяч христиан на магрибских каторгах либо на мусульманских галерах в Средиземном море. Для христиан тех времен любая война с арабами – священная война. Другими словами, не на жизнь, а на смерть.

Султан Кильвы покорен и наказан – армада, продолжая путь вдоль африканского побережья, проходит мимо Мелинды. Пять лет назад султан Мелинды встретил их благожелательно, почти дружески, но почему бы и на него не наложить дань? Слишком поздно! Ветер, «яростный ветер» и течения относят каравеллы от берега. Жаль, но пора отправляться в Индию, тем более что дует попутный муссон. 26 августа да Гама прибывает в Гоа. «Когда мы высаживались, государь пересек весь город в сопровождении самого невероятного кортежа в мире. Переливающиеся шелка, султаны из перьев, сверкающие камни. Лошади в сбруе, расшитой серебром и золотом. Царь, как нам сказали, имеет 800 лошадей и 700 боевых слонов. В шествии участвовало несколько этих величественных животных. На них, как на идолах, висело множество украшений. В Гоа почти нет арабов, и раджа с охотой подписывает договор о союзе, способствует открытию португальской фактории. Столь же доброе согласие установлено и с другими раджами побережья. Но вернемся в Кожикоде, о котором у Васко остались неприятные воспоминания. Да Гама желает наказать покорного арабам раджу, но терпение – до Кожикоде флотилия посещает крохотное королевство Каннанур. Суда готовятся бросить якорь на рейде.

«В этот момент нам встретилось большое судно с паломниками из Мекки[17]. Оно направлялось в Кожикоде. Узнав об этом, адмирал велел обстрелять судно из пушек и поджечь его. Затем последовала ужасающая резня». Судовой писец так и пишет: «ужасающая резня» – и приводит подробности. Судно обстреляно, захвачено и подожжено. Всех пассажиров – а их триста человек (мужчин, женщин и детей) – оставляют на пылающем судне. «Обезумевшие от страха мавры хватали горящие уголья и бросали их в португальцев, а те отвечали из мушкетов». Осада-резня длилась четверо суток. Последние пассажиры, спасаясь от пламени, бросились в море. «Море побагровело от крови. Из трехсот пассажиров судна в живых осталось только двадцать детишек, которых дон Васко снял с горящего корабля и которых наш священник сегодня утром окрестил». Жестокая эпоха, но разве не любая эпоха жестока! Ведь и из Хиросимы до начала бомбежки не вывезли ни одного ребенка. Как из Роттердама, Дрездена, Гамбурга! В начале резни один из родственников адмирала, Висенто да Судре, умолял прекратить огонь. И слышал в ответ:

– Показывая врагам нашу силу, я спасаю жизнь своим людям.

«20 октября. Стоим в порту Каннанур. Весть о нашей победе обогнала нас, и раджа приглашает адмирала к себе. Берег устлан дорогими коврами. Позади раджи застыли слоны. Дон Васко величественно ступает на берег – на нем камзол из зеленого сатина, черный бархатный берет и т. п.». Короче говоря, полный успех, и раджа разрешает Васко да Гаме основать торговую факторию и построить форт.

Новость о «победе» португальцев долетела до Кожикоде. Когда флот португальцев входит в порт, на рейде не видно ни одного судна. От берега на веслах отходит лодка. Монах в сутане францисканца поднимается на борт и, «склонившись в поклоне», обращается к адмиралу:

– Господи благослови!

– Это мавр! – восклицает Васко да Гама. – У него характерный акцент.

Разоблаченный «монах» молит о пощаде:

– Я переоделся, чтобы проникнуть к тебе. Раджа послал меня сообщить, что разрешает открыть в Кожикоде торговую факторию.

«Однако, – пишет в заключение писец, – наш адмирал, недовольный хитростью и ложными обещаниями, оставил посланца пленником, а артиллерии дал приказ обстрелять город». Неважно, правдива или вымышлена история с «монахом» (где найти в Кожикоде рясу францисканца?), пушки должны говорить первыми. Через некоторое время с юга подходит несколько тартан. Завидев армаду, они было повернули назад. Пушечный выстрел останавливает их. Опять арабы.

– Откуда идете и что у вас на борту?

– С Коромандельского берега. Везем рис, масло, ткани.

– Сюда.

Захвачено шестьдесят арабов. Одного из них отправляют к радже со следующим посланием: «Дон Васко требует справедливой компенсации за смерть одного португальца, убитого во время предыдущего посещения, и за товары, оставленные в Кожикоде». Проходит двое суток: «От обманщика не получено никакого ответа. К нему отряжен новый посланец. Если до полуночи раджа не даст ответа, мавры, захваченные в плен, будут казнены». Захват заложников придуман не в наше время.

Срок истек, ответа не поступило. Пушечный выстрел возвещает о начале казни. При свете фонарей вешают пятьдесят человек – их мучения не долги. Ночью же трупы подняты на реи. Утром да Гама приказывает отрубить конечности повешенных и выбросить изувеченные тела в море. Приливом останки выносит на берег. Знай наших! Наутро новый обстрел. «Адмирал ввел три каравеллы в порт. Их пушки открыли огонь по городу. Мы видели, как взрывались дома. Когда я пишу эти строки, дворец раджи пылает».

Нет ничего отвратительнее, чем описание убийств, зверств и казней. Остановимся здесь. Выгадал ли да Гама, применив силу? Да. Он оставляет шесть каравелл в порту Кожикоде и движется на юг до Кочина, где раджа предлагает ему союз. Союз окажется прочным и полезным. Кочин долго будет оставаться главным опорным пунктом португальцев.

А Кожикоде? В Кожикоде, куда возвращается да Гама, делают вид, что сдаются. Раджа присылает посла: «Я верну все, оплачу все. Хочу заключить союз». А затем следуют два безуспешных нападения индо-арабского флота на португальцев. В ответ жесточайшие репрессии, вражеский флот уничтожен. Вот как описывается конец этой «великой» военной операции, проведенной в Индии:

«Со вчерашнего дня суда, оставленные врагами, качаются на волнах вокруг наших каравелл. Адмирал, капитаны и я в окружении вооруженной охраны отправляемся осматривать их. Суда покинуты, никого нет. Офицеры открывают один из сундуков – в нем тончайший прозрачный китайский фарфор, невесомые мягкие шелка. В другом сундуке золоченые кубки и сосуды. Третий набит ювелирными изделиями – браслетами с бриллиантами, ожерельями. На носу, под навесом, располагалась часовня. Перед ужасным идолом еще курились благовония. Его тело отлито из золота, и на нем юбка из чеканного золота, усыпанная камнями и жемчугом. Огромные глаза из изумрудов оживляют его таинственное лицо, а на груди горит рубин размером в каштан».

Откуда и зачем такие богатства на корабле, идущем в бой? Скорее всего португальцы хотят представить по возвращении на родину военной добычей те богатства, которые получены не столь славным путем. Товары, награбленные на «Мари», судне, прибывшем из Мекки и сожженном почти со всеми пассажирами, стоили двадцать тысяч золотых дукатов. В Лиссабон каравеллы пришли с громадной добычей и тридцатью тысячами центнеров пряностей. Цена на перец в Европе упала вдвое.

Турки овладели Константинополем в 1453 году. И в тот же год, как бы для восстановления исторической справедливости, в Альханре, близ Лиссабона, родился Афонсу Албукерки – человек, которому было суждено покончить с мусульманским могуществом в Индийском океане. Его имя должно было бы звучать Афонсу Гоншалвеш да Говиде. Но один из его предков был обезглавлен за убийство супруги, а потому все мужчины семейства решили носить имя жертвы – Леоноры д'Албукерки. Странное семейство, в котором жестокость его членов проявлялась несколько раз! Один из двоюродных братьев Афонсу тоже заколол кинжалом свою жену. Сам Афонсу так и не женился, хотя и признал незаконнорожденного сына Браша.

Судьба отпрыска знатной португальской семьи была в то время определена заранее – офицер и борьба с маврами. Однако Албукерки чаще видят при дворе, хотя он и принял участие в двух кампаниях в Марокко. Когда на трон вступает его друг, принц Жуан, с которым он воспитывался с самого раннего детства, тот назначает его обер-шталмейстером[18]. В этом почетном звании он служит двадцать лет. В 1503 году в Лиссабоне снаряжаются шесть судов. Они уходят в Индийский океан. Торговые фактории, основанные Васко да Гамой, нуждаются в защите. Афонсу Албукерки отправляется в экспедицию и отличается в ней.

Ему пятьдесят лет. В XVI веке человек этого возраста – старик, но Албукерки в прекрасной физической форме. Его секретарь и биограф Гаспар Корреа оставил нам словесный портрет человека с худым лицом и длинным тонким носом. Усы переходят в седую бороду, кончик которой спускается до пояса, на котором укреплена шпага. Взгляд волевой, рассудительный, насмешливо-презрительный. Албукерки исполнен достоинства, ведь он португальский гранд.

Никаких подробностей об операциях этого флота, снявшегося с якоря в 1503 году в Лиссабоне, не сохранилось. Самый любопытный эпизод относится к повторному захвату Албукерки Кочина, откуда мавры изгнали оставленных Васко да Гамой португальцев. В отчете говорится, что «Албукерки возвел там небольшую крепость». Позже историки используют выражение «укрепление». После римлян никому даже не приходила в голову мысль укреплять торговую факторию. Прийти, заключить договоры с мирными раджами, навести страх на остальных, организовать торговую факторию и отбыть восвояси – так действовал да Гама. Албукерки принимается за укрепление португальских торговых факторий в Индии – вначале в Кочине, затем в других местах – вплоть до организации замкнутых мирков, государств в государстве. Крепости предназначались не только для собственной защиты, но и для устрашения тех государств, где они размещались. Его почин подхватят все европейцы на всех азиатских морях, не меняя этой политики даже в XIX веке.

Когда Албукерки вернулся в Лиссабон и объяснил королю необходимость подобных действий, Жуан II не только поблагодарил его, но и назначил генерал-капитаном Индийского «моря». В 1506 году новоявленный сановник снова отплывает из Лиссабона в том же направлении с той же задачей – изгнать мавров, укрепить и расширить португальскую империю. Он отплыл с «секретным оружием» – новый король Мануэл II сообщил ему, что назначил его вице-королем вместо Франсишку д'Алмейды, официально возведенного годом ранее в ранг вице-короля Индии. Этот «договор» оставался секретным до 1508 года. Государи любят плести интриги: они всегда мечтают убить одним выстрелом двух зайцев.

В инструкциях, врученных Албукерки, упоминается еще не известное в Европе название – Сокотора (ныне Сокотра, по-арабски Сукутра) – остров и Индийском океане в 250 километрах от восточной оконечности Африки – мыса Гвардафуй. Король приказал отнять у арабов Сокотру, стратегически важный остров на пути в Индию. Албукерки с шестью каравеллами одерживает трудную победу: «Лишь один из осажденных запросил пощады». После захвата острова победитель укрепляет арабский форт. Остров – место угрюмое, и моряки Албукерки со страхом подсчитывают, через сколько времени они умрут от голода (12° северной широты, беспощадное солнце, а вся растительность состоит из нескольких рахитичных фиговых пальм).

– Не волнуйтесь, – успокаивает Албукерки своих моряков, – мы захватим богатый, плодородный остров Ормуз.

Ормуз европейцам известен. Он напоминает о сказках «Тысячи и одной ночи», сказочных дворцах, полных жемчуга, золотых кубках. Однако султан Ормуза имеет флот из шестидесяти кораблей и хорошую артиллерию. Психолог и стратег, Албукерки понимает, что надо внушить веру своим воинам и устрашить могущественный Ормуз, а потому начать с соседей. Тогда впереди шести каравелл полетит авангард – страх.

Используя довольно хорошую «лоцию» Оманского залива, добытую на Сокотре, Албукерки по дороге на Ормуз заходит в некоторые порты залива, в том числе Маскат и Курьят. Не ради устройства поселений и возведения укреплений – португальцы заняты резней (отрезают носы и уши), поджогами, насилием.

Султан Ормуза, вассал персидского шаха, – юноша пятнадцати лет. При нем состоит визирь Ходжа-Атар, довольно изворотливая личность. По городу ползут слухи:

– Португальцы убивают всех, кто оказывает сопротивление, и поедают их.

Шесть судов Албукерки прибывают в Ормуз 25 сентября 1507 года. На рейде стоит множество индийских, арабских и персидских кораблей, в том числе и военных. Трудно назвать точное количество, поскольку все цифры в отчетах преувеличены, дабы победа выглядела более славной. Флот султана Ормуза хотя и многочислен – около сотни судов, но не столь силен. Имеется несколько крупных кораблей, но скорострельность их пушек и бомбард невысока. Албукерки начинает с устрашения. Он направляет капитану крупнейшего корабля требование явиться на поклон к нему на судно.

Капитан прибывает. Албукерки принимает его, сидя в кресле резного дерева, похожем на трон, на его голове шлем – он позолочен и кажется золотым; на нем бархатный костюм, ноги обуты в роскошные сапоги и покоятся на подушке. По обе стороны от него застыли пажи – один держит его меч, другой – щит. Вокруг стоят капитаны в начищенных до блеска доспехах.

– Отправляйтесь сей же час к султану Ормуза и скажите ему, что генерал-капитан Индийского моря предлагает ему дружбу и защиту португальского короля, если султан станет его вассалом и будет платить ему дань, размер которой укажут позднее. Если султан Ормуза отвергнет столь щедрое предложение, все суда, находящиеся в порту, подвергнутся уничтожению, а город рухнет под залпами пушек.

Мавр спешит к Ходжа-Атару, хитрому визирю, и через два часа появляется делегация с подарками:

– Султан желает установить самые сердечные взаимоотношения с генерал-капитаном. Приглашаем португальских моряков посетить город, где их ждет теплая встреча.

Албукерки принимает подношения, а на заре следующего утра велит открыть огонь. Шесть часов «боя», а на деле жесточайшего обстрела. Перепуганный визирь шлет посланца, который падает в ноги генерал-капитану:

– Султан готов принять все ваши условия.

Тут-то и проявляется дипломатический талант Албукерки. Никакой резни, никакого насилия в городе, который сдался и покорился. Протекторат Албукерки над Ормузом носит довольно либеральный характер и установлен без излишнего кровопролития.

До прибытия его называли Грозным, теперь зовут Справедливым. Когда в 1510 году поступает официальное извещение о присвоении ему титула вице-короля Индии, Албукерки уже доказал всем, что эта должность добыта не при дворе в Лиссабоне. В Индии он ведет себя с королевским величием. Он высокомерен, важен, умеет держать на расстоянии, но благожелательно относится к местному населению. Албукерки во многом реализует первоначальные замыслы Васко да Гамы – он умело натравливает индийцев на арабов и выглядит в их глазах первым освободителем.

Не все дается легко, в частности, в Гоа, который практически находится в руках мавра Исмаила Адил-хана. В феврале 1510 года Албукерки почти без боя овладевает Гоа, поскольку местное население ненавидит арабских захватчиков. Вице-король с триумфом входит в город, жители которого бросают цветы под копыта его лошади. Его приветствует посланец персидского шаха. Недолгий триумф, поскольку Исмаил возвращается с крупными силами, осаждает Гоа, обрекает португальцев на голод и они вынуждены вновь сесть на суда. Но упорство Албукерки под стать его политическому таланту. Как только суда отремонтированы в Каннануре, он возвращается к стенам Гоа.

– Если мы возьмем этот город, – заявляет он своим капитанам и матросам, – португальское могущество распространится на всю Индию. Если мы потерпим неудачу, мы потеряем все и вряд ли даже сможем вернуться на родину.

Приказ идти на приступ дан 25 ноября 1510 года. Город пал через несколько часов. «С мусульманами Гоа поступят так, чтобы их соплеменники во всей Индии надолго отвыкли помогать врагам Португалии». Когда Албукерки пишет эти строки, предназначенные королю Мануэлу II, последние мужчины-мусульмане Гоа агонизируют. Затем победитель-колонизатор начинает проводить мягкую политику.

Безмерные налоги, введенные Исмаилом, отменены, а взамен установлена разумная общегородская пошлина. Год управляется своими собственными чиновниками, «как любая португальская провинция». Албукерки представляет королевскую власть, но офицеры, следящие за правами короны, работают в тесном контакте с администрацией Гоа. Объявлена свобода вероисповедания и обычаев. Запрещен лишь один обычай – «сати», по которому вдова была вынуждена бросаться в погребальный костер мужа. Начинается чеканка собственной монеты. Со всей провинции стекаются люди, желающие жить при столь либеральном правителе.

Одновременно португальцы возводят новую крепость. Албукерки строит в Гоа больницу и церковь, где празднуются удивительные браки. Поскольку моряки спят с девицами, которых поставляет некий пират, Албукерки решает: «Пусть они обвенчаются по христианскому закону! Эти девицы станут добрыми женами». И, как считает колонизатор, привяжут португальцев к Гоа. Он идет даже дальше: «Каждый, кто женится в Гоа, получит дом с участком и право заниматься коммерцией». В городе множество молодых арабок, овдовевших после гибели мужей. За три недели отпраздновано двести свадеб, и женившиеся португальцы становятся булочниками, столярами, каменщиками, содержателями таверн, ресторанов, портными, брадобреями, сапожниками. Тоска по родине понемногу слабеет. Албукерки часто навещает молодые семьи и оставляет в их домах кошельки с некоторым количеством крузейро. Он называет арабок и индусок «мои дочери», а в воскресенье во время мессы по очереди усаживает их на свое почетное место. Смешение кровей всегда будет золотым правилом португальской колонизации. Любопытная деталь: Албукерки, который способствует бракам с мавританками, все же относится с некоторым подозрением к индускам, «столь же черным душой, сколь и телом, в то время как светлокожие мусульманки ведут себя целомудренно и скромно». А ведь индийские женщины очень красивы!

Самая низкая зависть отравляет атмосферу вокруг любого правителя. При дворе в Лиссабоне король Мануэл II по двадцать раз на дню слышит, что завоевание Гоа ничего не дает, что допущена серьезная ошибка, хотя Албукерки оказался пророком: «После взятия Гоа португальское могущество распространится на всю Индию». Его успех произвел сильное впечатление на все государства вплоть до Персидского залива.

Не пройдет и полувека, как Гоа с тремястами обитателями, пятьюдесятью церквами и таким же количеством дворцов сосредоточит в своих руках всю восточную торговлю. Трудно найти лучший пример успешной колонизации.

А клевета тем временем змеей ползет по Лиссабону: «Албукерки стремится лишь к обогащению. Албукерки считает себя королем и прочая, и прочая». В апреле 1511 года Албукерки выходит в море с восемнадцатью кораблями (он построил новый флот), отправляется в Малакку и основывает еще одну базу. В ноябре 1514 года Албукерки проводит разведку до Молуккских островов, славящихся несметными запасами пряностей. Октябрь 1514 года – раджа Кожикоде, долго бывший вассалом арабов, безоговорочно признает власть Албукерки. Апрель 1515 года – Албукерки возвращается в Ормуз, куда он входит со славой и миром. Персидский шах присылает к нему своего посла. Когда Албукерки осматривает работы по строительству новой крепости, вокруг него толпятся люди, приветствуя его и касаясь его одежд, словно он пророк или святой. А в Лиссабоне по-прежнему не стихает клеветническая кампания.

Ноябрь 1515 года – Албукерки исполнилось шестьдесят два года.

– Жизнь моя была долгой и суровой, и ее конец близок. Желаю вернуться в Гоа и умереть там.

Он садится на бригантину «Флор де Роза», тут же диктует завещание, поручая своего сына заботам короля, и дает последние советы по укреплению португальского могущества в Индии. Вечером 15 декабря 1515 года, когда «Флор де Роза» бросает якорь у песчаной отмели Мондови, в устье реки Гоа, к судну причаливает лодка, и на борт поднимается чиновник:

– Из Португалии прибыл новый губернатор с большим флотом и множеством офицеров. Его имя Лопу Суариш ди Албиргария.

Албиргария – злейший враг Албукерки.

Великий завоеватель лежит на своем неудобном ложе.

– Наверное, мои грехи перед королем слишком велики. Служа ему, я навлек на себя ненависть многих людей, а теперь эти люди обратили короля против меня! Дайте мне распятие.

Наутро, когда «Флор де Роза» поднимает паруса, чтобы с приливом войти в реку, умирающий Албукерки велит облачить себя в форму командора ордена Святого Якова – плащ из черного узорчатого штофа, сапоги из шафранного бархата, золотые шпоры, бархатная шапочка.

– Вынесите меня на палубу. Я хочу видеть Гоа.

Опираясь на руки друзей, он проходит по верхней палубе к золоченому креслу в виде трона, сидя на котором он принимал и устрашал врагов. Офицеры теснятся позади него, команда стоит на палубе лицом к нему. Бригантина идет вверх по течению. Наконец появляются башни Гоа.

– Отдать якоря! – приказывает старший помощник капитана.

Канат скользит через клюз[19], и якорь с брызгами рассекает серую воду. Албукерки даже не шелохнулся. Он скончался.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх