Необъяснимый пожар на «К-131»

В апреле 1984 года на боевую службу в автономное плавание вышла атомная подводная лодка проекта 675 (по классификации НАТО «ЭХО-II») под командованием капитана 1 ранга Е.Н. Селиванова, его заместителя по политической части капитан-лейтенанта И.И. Бердея и старшего помощника командира корабля капитана 3 ранга П.П. Саулькина. Спустя два месяца, восемнадцатого июня, при возвращении корабля с боевой службы в восьмом отсеке возник пожар. Огонь распространился также и на седьмой отсек. В результате погибло тринадцать человек:

капитан 3 ранга Черняев А.Д.

мичман Поцюс Д.Д.

старшина 2 статьи Абрамян Г.Ф.

матрос Приходько Н.Н.

капитан-лейтенант Леонов И.В.

мичман Трубицин В.П.

мичман Яковлев С.В.

мичман Шкинь Ю.П.

матрос Гружас А.Ю.

матрос Иванов О.А.

матрос Митрофанов В.А.

матрос Половой В.В.

матрос Бондаренко И.Д.

Четверо из них погибли от термических ожогов, остальные - от отравления угарным газом. Три человека получили телесные повреждения разной степени.

Капитан I ранга Селиванов Евгений Николаевич командовал этой подводной лодкой с 1982 года, а в 1983 году совершил на ней самостоятельный поход. Апрельский поход 1984 года был для командира вторым, и на протяжении 61 суток все проходило нормально. Подводная лодка успешно выполнила стоявшие перед ней задачи и возвращалась на базу. 18 июня в 8.00 Селиванов сменился с вахты и примерно в 8 часов 10 минут ушел отдыхать в свою каюту.

На командирскую вахту заступил дублер старшего помощника командира капитан 2 ранга В.И. Безумов, вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга С.Н. Федоров. В восьмом отсеке на вахту заступили мичманы Трубицин, Поцюс, матросы Половой, Митрофанов и главный старшина Буянов. Там же, в отсеке, расположились на отдых мичман Шкинь, старший матрос Чернега и старшина второй статьи Абрамян.

Вот что рассказал оставшийся в живых один из обитателей восьмого отсека, главный старшина Буянов: «Я заступил на вахту в трюме отсека, и около 8.30 ко мне заглянул капитан-лейтенант Слепнев, который проходил из кормовых отсеков лодки в носовые. Я доложил ему, что все механизмы работают исправно. Не более пяти минут спустя я вдруг услышал топот ног по верхней палубе. Из восьмого отсека в седьмой бежал мичман Поцюс и у него полыхали огнем волосы, и одежда. Следом за ним в седьмой пронеслись еще двое горевших, но кто это, я разглядеть не успел. Трубицин упал в проходе верхней палубы, я подбежал к нему и начал тушить его с помощью воздушно-пенной лодочной системы пожаротушения (ВПЛ). Однако Трубицин выхватил у меня шланг ВПЛ, пытаясь тушить на себе огонь самостоятельно. Только тогда я заметил, что горю уже и сам. Быстро спустился в трюм, где погасил тлеющую одежду водой. Из-за сильной задымленности дальнейших событий я не видел, и когда поступила команда на эвакуацию, перешел в девятый отсек. Почему возник пожар мне неизвестно. Говорили, что причиной послужила искра при работе мичмана Трубицина на нештатном электроточиле. Но я об этом ничего не знаю: место где расположено точило, мне не видно, а звук работающего двигателя в трюме вообще не слышен».

Вместе с Буяновым затушить охватившее мичмана Трубицина пламя пытался и мичман Митрофанов, но вспыхнул и сам. В поисках спасения Митрофанов кинулся к девятому отсеку. Однако находившийся там мичман Худяков закрыл переборочную дверь, и тем самым предотвратил распространение огня на свой и десятый отсеки.

Те же двое, которых не успел разглядеть главный старшина, были мичман Поцюс и матрос Половой. Обезумевшие от ужаса и боли, они сделали первое, что подсказывал им инстинкт самосохранения: побежали прочь от огня: открытая дверь седьмого отсека словно ждала их.

Почему дверь была открыта, хотя это категорически запрещено, я скажу чуть позже. В седьмом отсеке в это время несли вахту мичман Яковлев, матросы Приходько, Бокалеев и Гружас. Четверо - матросы Бондаренко, Иванов, Сидоров и капитан-лейтенант А.И.Зеленский отдыхали. Пылающие фигуры залетевшие в отсек, мгновенно разнесли огонь на всех людей и оборудование.

Оставшийся в живых вахтенный матрос Бокалеев (он находился на вахте в седьмом отсеке) рассказывал: «К нам вбежал мичман Поцюс, у которого горели волосы на голове, а следом за ним матросы Половой и Абрамян, на которых горела одежда. Поцюс пытался сбить огонь, но это ему не удалось, огонь разметался в разные стороны, в результате чего загорелось устройство для регенерации кислорода. А эта штука очень пожароопасная - ведь при возгорании РДУ температура достигает нескольких тысяч градусов. Поэтому от мощного огня устройства была выведена из строя связь с центральным постом. От горящего Поцюса загорелась одежда и на мне. Я пытался сбить огонь, но это плохо получалось. Впечатление было такое, будто горел спирт или бензин. Потушил только водой. В отсеке была большая задымленность и я ничего не видел. В последствии совместно с Зелинскийм и Сидоровым мы включили систему ЛОХ и с ее помощью справились с пожаром в отсеке».

Оставшийся в живых матрос Сидоров рассказал примерно то же самое, но с одной существенной деталью. Примерно в девять часов, через час после заступления на вахту, Яковлев открыл переборочную дверь между седьмым и восьмым отсеком - дескать, пусть побудет открытая, чтоб воздух лучше вентилировался.

Пока личный состав восьмого отсека, превратившись в живые факелы, обезумев, метался по кораблю, в верхнем ярусе этого же отсека ничего не подозревая, на пульте главной энергетической установки несли вахту капитан-лейтенант И.В. Леонов и лейтенант С.Н. Мышкин. Здесь же по служебной необходимости находился капитан 3 ранга А.Д. Черняев и отдыхал мичман Г.Н. Ватаман. Разумеется, никто из них не знал, что в 9.30 в центральный пост лодки по громкоговорящей системе «Каштан» поступил длительный вызов из их отсека. Кто сделал этот вызов, установить теперь вряд ли удастся. На запрос вахтенного инженер-механика Федорова, «что произошло» - ответа не последовало. По включенной громкоговорящей связи из восьмого отсека были слышны лишь отчаянные крики: «Отключай! Туши!». Федоров незамедлительно объявил по кораблю:

— Аварийная тревога! Пожар в восьмом отсеке!

Затем Федоров связался с пультом главной энергоустановки и дал команду узнать, что же происходит в нижнем ярусе отсека.

Капитан 3 ранга Черняев, находившийся на пульте ГЭУ, вышел в отсек. Из четырех человек, несших вахту на палубе главной энергетической установки, уцелело лишь двое — лейтенант Мышкин да мичман Витаман.

«В проеме открытой двери я увидел пылающего Трубицина. Капитан-лейтенант Леонов хотел закрыть дверь, но в этот момент в проем ударило пламя, и повалил густой и сизый дым. Я и мичман Витаман включились в индивидуальные дыхательные аппараты. Леонов этого сделать не смог, и к тому времени, когда из центрального поста поступила команда покинуть пульт и перейти в девятый отсек, он скончался. Вместе с Витаманом мы перешли в девятый».

Как только по кораблю была объявлена аварийная тревога, в центральный пост прибыл командир корабля капитан I ранга Е.Н. Селиванов. Он принял команду на себя и приступил к выполнению комплекса мероприятий по борьбе за живучесть корабля.

Вот как вспоминал Селиванов события того трагического дня:

«Для уточнения обстановки в седьмом и восьмом отсеках я направил туда капитана 3 ранга Ловцова, который доложил, что в седьмом - пожар, и пройти дальше невозможно. После этого я отдал команду включить объемную лодочную систему пожаротушения (ЛОХ) из десятого в восьмой отсек. Но своевременно исполнить команду не удалось из-за заводского дефекта. Лишь через пятнадцать минут огнегаситель сумели подать в аварийный отсек и потушить пожар».

В седьмом ликвидировали огонь оставшиеся в живых Сидоров и Зеленский. Они самостоятельно включили огнегаситель со станции ЛОХ на себя. Эта химическая система пожаротушения была далеко небезопасна для здоровья человека, поскольку предназначена для борьбы с огнем в замкнутых объектах. Но, как видим, Сидорову и Зеленскому ЛОХ спасла жизнь.

Чтобы уточнить масштаб понесенных потерь, командир субмарины направил в седьмой и восьмой отсеки аварийные партии. Насчитали тринадцать обгоревших трупов.

21 июня «К-131» под буксирами доставили в базу. Расследованием причин трагедии занялась комиссия военно-морского флота, возглавляемая начальником Главного штаба ВМФ адмиралом В.Н. Чернавиным.

Весьма существенную роль в выводах комиссии сыграло свидетельство капитан-лейтенанта Зеленского. Он пояснил, что, являясь командиром группы во время похода контролировал содержание кислорода в восьмом отсеке. В самом начале он обратил внимание, что содержание кислорода составляло 25 процентов. Он приказал выключить одну из установок РДУ, после чего содержание кислорода снизилось до 22 процентов.

Многие члены экипажа отмечали: одежда, волосы, оборудование загорались мгновенно, будто были пропитаны горючим составом.

Комиссией был сделан вывод, что пожар в восьмом отсеке возник от попадания искр на одежду Трубицина, работавшего на нештатном точиле в условиях повышенного содержания кислорода в воздухе отсека. А распространению огня в седьмой отсек способствовало то обстоятельство, что злополучная дверь между отсеками была открыта из-за неисправности системы вентиляции. Плюс к этому - своевременной подаче огнегасителя со станции ЛОХ десятого отсека воспрепятствовала неисправность фланцевых соединений.

Против командира лодки Селиванова и покойного мичмана Трубицина прокуратура Северного флота возбудила уголовные дела.

Однако заключение следствия было таково: «Анализ проведенных технических экспертиз показал, что в настоящее время, из-за отсутствия должных методик, невозможно однозначно установить научно-обоснованные причины возникновения и условия развития пожара».

Согласно заключения пожарно-технической экспертизы, проведенной всесоюзным НИИ противопожарной обороны МВД СССР, наиболее вероятной причиной воспламенения одежды мичмана Трубицина являлись абразивные искры. Они могли возникнуть при обработке на электроточиле искрообразующих материалов, если содержание кислорода в воздушной среде было выше 25 процентов, неисключено воспламенение.

В ходе проведенных экспериментальных исследований установили, что волосяной покров головы способен к интенсивному горению при концентрации кислорода не ниже 23-24 процентов, а лакокрасочные покрытия — при концентрации кислорода не ниже 27 процентов.

Начальник химической службы «К-131», химиксанинструктор, пояснил, что содержание кислорода в отсеках подводной лодки замерялось и докладывалось четыре раза в сутки. Все приборы газоанализа на борту были исправны. Поэтому эксперты в конечном итоге не смогли выяснить условия возникновения пожара, а также определить, какой именно химический компонент играл роль «катализатора». Однако действия командира подводной лодки капитана I ранга Селиванова, мичмана Худякова, капитан-лейтенанта Зеленского, матроса Сидорова и главного командного пункта по борьбе за живучесть комиссия признала правильными.

В 1989 году я встретился с командиром подводной лодки капитаном I ранга Е.Н. Селивановым и имел с ним длительную беседу. В этой встрече я был заинтересован по двум причинам. Во-первых, я заканчивал работу над книгой «Атомная подводная эпопея», и хотелось уточнить обстоятельства аварии на «К-131». Во-вторых, именно тогда экипажем лодки впервые и была опробована в натуральных условиях внедренная в 1984 году на кораблях ВМФ система пожаротушения ЛОХ.

На нее возлагали большие надежды. Ведь многочисленные, уносящие жизни людей пожары на кораблях буквально лихорадили флот. В середине семидесятых годов, я был заместителем командующего флотилией подводных лодок по ЭМЧ в Гремихе. Не дожидаясь промышленного внедрения многообещающей новинки, побывал в институтах и на предприятиях, посмотрел показательные эксперименты. Потом силами и средствами флотилии построил пожарный полигон, имитирующий борьбу с огнем в отсеке подводной лодки. Полигон представлял собой три сваренных железнодорожных цистерны, насыщенных лодочными механизмами с переборкой и люком посередине. С помощью форсунок создавали мощный пожар. А для его тушения использовались корабельные системы. И после того, как использовали обычные средства, включали систему ЛОХ. За несколько секунд (не более пяти!) неукротимое обычными воздушно-пенными средствами, водой и огнетушителями бушующее пламя на глазах сжималось до размеров детского кулачка и гасло. Объемная лодочная химическая творила чудеса. Вот на этом полигоне каждый экипаж перед выходом в автономное плавание и проходил обязательную тренировку во главе с командиром.

Разумеется, я не мог не уточнить у Селиванова, как проявила себя ЛОХ не в условиях полигона, а во время реального пожара.

Командир удовлетворил мой профессиональный интерес, подчеркнув, что личный состав действовал правильно и самоотверженно, и это не позволило огню распространиться в кормовые отсеки. И вот что еще отметил Селиванов.

После пожара он осматривал восьмой отсек и обратил внимание, насколько неоднородно воздействовал пожар на окружающие предметы. К примеру, огонь оплавил металлические двери шкафов, но совсем рядом с ними остались нетронутыми листы бумаги и одежда. Это дало повод Селиванову усомниться в причинах пожара. Особенность развития этого пожара, неравномерность распространения огня. Интенсивность горения объектов и людей, заставили командира задуматься: а не образуется ли в воздушной среде корабля, находящегося в длительном автономном плавании, неучтенный окислитель? И не именно ли эта «неучтенка» и приводит к возникновению загадочных пожаров на субмаринах?

Уверен, что если мы хотим создать надежную систему предупреждения пожаров, вопрос требует внимательного и непредубежденного исследования.

Выписка из постановления следователя по особо важным делам военной прокуратуры Северного флота:

«Руководствуясь статьями 208 и 209 УПК РСФСР

ПОСТАНОВИЛ:

1. Уголовное дело в отношении капитана 1 ранга Селиванова Евгения Николаевича и мичмана Трубицина Валентина Павловича производством следствия прекратить на основании ст. 5 п. 2 УПК РСФСР за отсутствием в их действиях состава преступления.

2. Копию представления направить военному прокурору СФ.

3. О принятом решении уведомить заинтересованных лиц, разъяснив им права обжалования.

Следователь по особо важным делам С. О. военной прокуратуры Северного флота майор юстиции А.А. Михайлов».

Оглавление