• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Большая часть научных трудов, посвященных оружию, когда речь заходит о Риме, описывает и оружие его европейских соседей, «о которых империя точила свой меч, как о точильный камень» [477]. Широта вопроса принуждает меня здесь к тому, чтобы обозреть всех в общих чертах, начиная с дакийцев на востоке и заканчивая Британскими островами.

Дакийцы, особенно из Дакии Траяна — Венгрии и Трансильвании, Молдавии и Валахии, известны нам в основном по барельефам на Траяновой колонне. Ее воздвиг этот император, который, как Адриан, следовал по стопам Божественного Цезаря, чтобы ознаменовать победы 103–104 годов; датируется она тремя годами до его смерти в 117 г. Дакийский меч был приблизительно серпообразной формы, режущей была внутренняя кромка лезвия, как у старейших греческих мечей и их прообраза, египетского хопша. Трофейный дакийский меч, принадлежащий доктору Грегорутти из Паприано, является кривой саблей без крестовины.

Я уже упоминал о мече фракийском. Доктор Эванс упоминает фрагмент замечательного бронзового клинка из греческой Феры; на нем посередине, между двух чуть выпуклых ребер жесткости, сделан узор в виде маленьких золотых топориков, имеющих форму боевых топоров. Этот же автор, описывая красивый бронзовый меч из Берлинского музея, который считается найденным в Пелле, Македония, упоминает о том, что этот предмет может иметь и рейнское происхождение.

В древней Иллирии римский гладиус сохранился вплоть до относительно недавней эпохи. В боснийских могилах славян — мусульман и христиан находят короткие прямые колющие мечи с простой крестовиной и круглой головкой эфеса. Они кажутся скопированными с некоей древней монеты.

Древнее кладбище в Галыитате, Зальцкаммергут, населенном дунайско-кельтскими аланами или нориканскими таврихиями, представляет особый интерес по двум причинам. Во-первых, там нашли бронзовый меч, совпадающий по времени с эпохой железа, во-вторых, оно доказывает, что смена материала не привела к значительным изменениям в форме и характере самого оружия. Впрочем, этого и следовало ожидать, поскольку оба меча были приспособлены для одной цели — колоть, а не рубить. Из двадцати восьми длинных мечей шесть были сделаны из бронзы, девятнадцать — из железа, у трех были бронзовые рукояти и железные клинки. Меч размером длиной 1 метр имел листообразную форму, обоюдоострый клинок и выдающееся острие. Маленькая, лишенная гарды рукоять 25 сантиметров в длину, сделанная из бронзы, накладывалась на хвостовик пустой частью, как на британском мече, находящемся в Тауэре, и крепилась металлическими заклепками. Головка эфеса представляет собой либо металлический конус, либо вилку с завитками, которой завершалось и то и другое оружие.

Доктор Эванс отмечает, что в одном случае из бронзы сделаны и рукоять, и головка эфеса железного меча, а в другом — только головка; гарда же плоская и проклепана, как на бронзовых мечах. В других мечах не хватает головки эфеса. Есть у него и сломанный железный меч из этого кладбища, меч с закругленным центральным ребром и с небольшим шариком на каждой стороне. Есть также и «красивый бронзовый меч» из той же местности, на клинке которого находятся два небольших выпуклых шарика с каждой стороны центрального ребра, а на промежутках между ними — выгравированная трехступенчатая волнистая линия. В данном случае хвостовик проходит сквозь рукоять, которая состоит из чередующихся слоев бронзы и некоего утраченного материала — возможно, кости. У великолепного железного меча из Гальштата, ныне находящегося в Венском музее, рукоять и головка эфеса инкрустированы янтарем. В других случаях рукояти делались из бронзы, дерева или кости. Материалом ножен служило по большей части дерево, видимо обтягивавшееся кожей. Большинство клинков клались в захоронения без ножен, и бронза их была целенаправленно сломана.

Сорок пять коротких мечей представляют нориканские мечи — во дни Рима они еще использовались. Железные клинки имеют либо листообразную форму, либо похожи на причудливый английский анелэйс, или анлас, более-менее конический и остроконечный; рукоятка их из бронзы или кости оканчивалась простой раздвоенной вилкой. Среди них есть явный скрамасакс, который можно сравнить с более поздним датским оружием.

Бронзовые клинки в Италии встречаются сравнительно редко, хотя использование их продолжалось довольно долго, и латинские авторы часто упоминают это оружие в стихах и прозе. Кажется, это дает ответ на вопросы о римском происхождении североевропейских мечей; конечно, есть вероятность, что они, как и римский алфавит, были скопированы с монет; но есть и другие моменты, противоречащие этой точке зрения. Доктор Джон Эванс [478] отмечает причудливость, на которую он часто указывал на словах, но еще не упомянул в печатном виде. «Дело в том, что обычно, хотя это и не общепринято, существует соотношение между длиной клинка и длиной пластины рукояти; у длинных мечей, как правило, длинные и пластины клинка, а у коротких мечей — короткие. Это правило пропорций соблюдается так строго, что рисунок длинного меча в пропорции один к шести иногда может полностью совпадать с рисунком меча, который на треть короче, если пропорции второго рисунка будут один к четырем». Это позволяет предположить, что изначально идеальный образец меча появился в одном центре и оттуда распространился во все стороны. Несложно догадаться, что центром этим была долина Нила.

Итальянские бронзовые мечи представляют некоторые формы, которых в Британии не найдешь. Края режущих кромок их точно параллельны, у многих из них есть тонкий хвост у рукоятки — иногда с одним центральным отверстием для заклепки, иногда — с двумя отверстиями для заклепок, образующими петли с обеих сторон стержня. В других мечах клинок слегка сужается к хвостовику, и на каждой стороне его — два полукруглых выреза для заклепок. Во многих итальянских и французских мечах клинок сводится к длинному сужающемуся острию так, что режущие кромки его образуют стреловидный изгиб. На одном итальянском «квинкуссе» — овальной бронзовой монете, шести и пяти восьмых дюйма в длину и трех дюймов в ширину, весившей около трех с половиной фунтов, изображен меч листообразной формы с выдающимся из середины клинка ребром. На реверсе ее изображены ножны с параллельными краями и почти круглой оковкой. На реверсе другой похожей монеты, выгравированной Карелли, изображены практически такие же ножны, но вот меч, изображенный на аверсе, либо находится в ножнах, либо имеет не листообразную форму, а стороны его параллельны: рукоять тоже изогнута, есть крестовина. В общем, на одной монете меч выглядит как римский железный меч, а на другой — как листообразный бронзовый меч. Эти предметы, по словам доктора Эванса, несомненно были отлиты в Умбрии, возможно в III веке до н. э., но вот отнесение их к Аримину, как минимум, сомнительно. Из двух видов меча, появившихся на монетах одного вида, можно сделать вывод либо о том, что в Умбрии бронзовые мечи были вытеснены железными, либо о том, что изначальным видом меча было некое священное оружие, позже видоизмененное, чтобы представлять обычный используемый предмет.

Железные мечи италийских племен упоминаются редко и вскользь. К примеру, Диодор Сицилийский (V, 33) сообщает нам, что у лигуров были мечи обычного размера. Возможно, они приняли на вооружение меч римской формы, который доказал свою эффективность на поле боя.

Двигаясь дальше на запад, мы читаем, как Диодор Сицилийский (V, 33) описывает кельтиберское оружие: «У них были обоюдоострые мечи из хорошо закаленной стали, кроме этого — кинжалы, длиной в пядь, для ближнего боя. Они делают железное оружие замечательным способом: закапывают железные пластины в землю на срок, достаточный для разрушения слабых составляющих, поэтому в дело идет только самая чистая и сильная часть железа. Мечи и прочее оружие делали из таким образом подготовленной стали, и они рубят столь действенно, что ни щит, ни шлем, ни кость не могут выдержать такого удара». Плутарх повторно приводит это описание, воплощающее все еще бытующее представление о дамасской (персидской) сабле и толедской рапире. Сведенборг включает закапывание в список различных способов изготовления стали; а Бекменн, вслед за Фанбергом, заявляет, что в Японии такая технология используется до сих пор.

В коллекции генерала Питт-Риверса есть два меча из Испании. Первый — бронзовый, имеет форму близкую к листовидной и тонкое вытянутое острие. Длина его — двадцать один дюйм; ширина в самой широкой части — два дюйма, у рукояти — один дюйм с четвертью; хвостовик его сломан, а в плече, ширина которого два дюйма, — два отверстия для заклепок. Второй меч, именуемый владельцем «копис», тоже имеет в длину двадцать один дюйм и два с половиной — ширину, широкую тыльную сторону и клиновидное сечение. Режущая кромка у него внутренняя; целиком очертания замечательным образом напоминают непальский куккри. или кора, и в меньшей степени албанский ятаган и флиссу кабилов. На кописе, однако, имеется крюк для подвешивания, а ручка имеет посередине утолщение.

«Что касается кельтиберов, — продолжает Диодор, — то они носят по два меча (предположительно это эспада и даго), всадники же их, победив своих соперников, спешиваются и, присоединившись к пешим, сражаются так же, как их подчиненные». Лузитанцы, самые доблестные представители своего народа, проживали в горной местности, особенно богатой минералами. Юстин [479] пишет о золоте, меди и киновари; по последней получила свое название и река Минго. О железе он говорит следующее: «Качества оно превосходного, но причиной тому их вода, а не само железо, ибо, только закалившись в ней, металл становится острее; не ценится меж них и никакое другое оружие, кроме того, что было погружено в Билбилис или Халиб [480]. Страбон представляет Иберию изобилующей металлом, а лузитанцев — вооруженными кинжалами.

Северные соседи кельтиберов — воинственные кельтские [481] галлы — были прирожденными меченосцами; они в основном полагались на клайдаб [482]. Попав в Европу, они уже прошли свой каменный век и делали клинки из меди, бронзы и железа. Последнее, насколько нам известно из истории, вошло в обиход в IV–V веках до н. э., в позднекельтский период, как его называет мистер Франке. Материал этот, кажется, был, согласно всем источникам, весьма посредственным. Клинки в основном были обоюдоострыми, около метра в длину, тонкими, прямыми и не имеющими острия («sine mucrone»); для крепления рукояти у них имелся хвостовик, но никакой гарды или других приспособлений для защиты руки у них не имелось.

Но храбрость позволяла галлам неплохо справляться и с такими плохими инструментами. Ф. Камилл, диктатор, видя, что его враги рубят в основном по головам и плечам, приказал своим римлянам носить легкие шлемы, об которые клинки-махайры гнулись, тупились или ломались. То же касалось и шитов, которые изначально были деревянными; он «приказал по той же причине оковывать их тонкой пластиной из латуни» (меди? бронзы?). Учил он своих воинов и обращаться с длинными копьями, которые они могли втыкать, подныривая под оружие своих врагов. Дионисий Галикарнасский пишет, что Камилл говорил, сравнивая кельтское вооружение с римским, что, дескать, кельты достают противника только длинными копьями и большими ножами (μάχαιρας κοπίδες) [483] саблевидной формы (?). Это произошло незадолго до того, как он победил бреннских и сенонских [484] галлов, которые позже разбили римлян (390 г. до н. э.) и захватили всю столицу, за исключением Капитолия.

Галлы времен Цезаря владели большими железными шахтами, которые разрабатывали туннельным способом; их наконечники стрел производились из того же материала, галлы делали даже железные цепи. Однако они ни в коем случае не отказывались от использования оружия бронзового. Павсаний тоже говорит о ταίς μαχαίραις τών Γαλατών. Диодор отмечает, что кельты носили «вместо коротких прямых мечей (ξίφους) длинные прямые клинки (μάκρας σπάθας [485]), которые носили наискосок справа подвешенными за железные и бронзовые звенья. Их мечи не меньше, чем «саунионы» [486] других народов, а острия их саунионов больше, чем у мечей». Страбон также говорит, что галлы носили свои длинные мечи подвешенными справа. Прокопий, с другой стороны, отмечает, что галльские наемники в Риме носили меч слева [487]. Согласно Посейдонию, галлы носили также кинжалы, которые использовали вместо ножа; это могло внести путаницу в описания.

К. Клавдий, квадригарий у Авла Геллия [488], заметив «мономахию» — «единоборство» Манлия Торквата с галлом, заявил, что последний был вооружен двумя гладиусами. Ливий описывает тот же самый поединок в лучшем своем стиле. Римлянин, среднего телосложения и скромной манеры держаться, держит пехотный щит, а на поясе у него висит испанская спата — оружие, используемое, чтобы убивать, а не для того, чтобы попугать противника. Крупный галл, второй Голиаф, в блестящем многоцветном одеянии и доспехах, раскрашенных и инкрустированных золотом, по-варварски возбужден и показывает язык, по-детски дразнясь. Друзья расходятся в стороны, оставляя двоих соперников посередине, «больше по правилам театрального представления, чем по законам боя». Огромный северянин, как смерч, грозящий разрушить все, что на его пути, протянул левой рукой вперед свой щит и нанес бестолковый рубящий удар по доспехам наступающего противника. Южанин, подняв острие меча, оттолкнул своим щитом низ щита соперника, приблизился вплотную, прижавшись к врагу всем телом, и, нанеся почти одновременно два колющих удара — в живот и в пах, оттолкнул врага; тот рухнул, как гора. Храбрый победитель не стал глумиться над телом, разве что снял с него крученое ожерелье — торквес и повесил его, окровавленное, себе на шею.

Полибий, рассказывая о битве при Пизе, когда Анероэст, царь гезитов [489], со своими союзниками — бойями, инсубрами и таврихиями (нориканами, стирийцами) — был разбит К. Атилием (225 г. до н. э.), показывает превосходство римского оружия. Он описывает галльские махайры как «просто рубящие клинки… совершенно лишенные острия и пригодные только для того, чтобы с определенного расстояния рубить сверху вниз; из-за своей конструкции эти клинки очень быстро тупились и гнулись, да так, что, не выпрямив их с помощью ноги, нельзя было нанести и второго удара». Тот же самый великолепный автор, описывая битву при Каннах (216 г. до н. э.), повествует, что Ганнибал и его африканцы были вооружены так же, как и римляне, учтя уроки предыдущих поражений, а вот у испанских и галльских наемников щиты были такие же, а мечи — совершенно разные. Если испанский ксифос прекрасно подходил и для колющих, и для рубящих действий, то длинная и лишенная острия галльская махайра годилась лишь для того, чтобы рубить с далекого расстояния. Ливий отмечает также и нехватку острия, и то, как легко гнулись мягкие и плохо закаленные кельтские клинки.

Когда Луций Манлий напал на галлов в 181 г. до н. э., у последних были длинные плоские щиты, слишком узкие, чтобы прикрывать все тело целиком [490]. Вскоре у них не осталось другого оружия, кроме мечей, а их они использовать не могли, потому что противник не подходил близко. Взбешенные точностью дождем сыпавшихся на их тела снарядов, ранами, казавшимися еще страшнее оттого, как черная кровь выделялась на фоне белых тел, и разъяренные оттого, что столь слабые повреждения выводят их из строя, они потеряли многих от мечей велитов. Эти «легковесы» в те дни были неплохо вооружены: у них были щиты длиной три фута, метательные копья и «испанские гладиусы», которые они доставали, переложив копья в левую руку. С этими удобными клинками они бросались вперед и протыкали лица и грудные клетки, а галлы не могли орудовать своими мечами в тесноте.

От книг — к памятникам: на урбской медали Римини, которую датируют временем победы над сенонами, изображен длинноволосый и усатый галл, а на реверсе — широкая спата с ножнами и цепочкой. Эти же изображения повторяются на других монетах из той же серии, где обнаженный галл, прикрывшись щитом овальной формы, нападает все с тем же мечом. На третьей медали галл изображен с двумя мечами, один короче другого [491]. Ножны и цепочки были сделаны из бронзы или железа.

Согласно Диодору [492], галлы шли в бой на боевых колесницах. Была у них и кавалерия [493], но во время своих нашествий в Италию они сражались в основном пешими. У галлов было множество метательных снарядов, дротиков, катея, или кайя (бумеранг, метательная дубинка), пращей, луков и стрел, как простых, так и отравленных. Они бросались в бой с непокрытой головой, завязав длинные волосы на макушке узлом. Во многих боях галлы раздевались, может быть, бравады ради, и шли в атаку в одних лишь набедренных повязках, оставляя на себе только украшения, ожерелья, поножи и поручи. Убитым врагам они отрубали голову, привязывали ее к щиту или седлу и забирали домой в качестве трофеев, как это до сих пор практикуется в Африке. Их девушки и женщины сражались так же храбро, как и мужчины; особенно контусом — деревянным копьем, заостренным и обугленным. Выстроенные позади войска обозы образовывали хорошо укрепленный лагерь. Массивное кельтское телосложение, ужасные воинские кличи, длинные мечи в отважных руках, управляемых решительным духом, позволяли им не раз торжествовать над цивилизованными армиями.

Божественный Цезарь, который был суров в вопросах галльской nobilitas, levitas и infirmitas animi, потратил девять лет на то, чтобы подчинить галлов (59–50 гг. до н. э.). Не успел закончиться век, как этот народ уже отбросил свои прежние варварские обычаи и одежды, меховые куртки славянско-афганского образца с открытыми впереди рукавами, шерстяные плащи «сага» и клетчатые пледы из шотландки [494], рисунок которых, возможно, представлял собой имитацию первобытных татуировок [495], медных украшений, цепей и браслетов. Gallia comata показала свои выбеленные вьющиеся волосы, a Gallia bracata (Прованс) сбросила свои штаны, которые были стянуты ремнем на талии и завязаны на лодыжках [496]. Их женщины приняли римскую моду и забыли все, что о них писал Аммиан Марцеллин: «Целое войско иностранцев не смогло бы противостоять единому галлу, позови он на помощь свою жену, которая чаще всего очень сильная и голубоглазая, особенно когда начнет, раздув шею, скрежеща зубами и вращая своими огромными руками, раздавать удары, перемежая их пинками, что ощущается так же, как если бы столько же снарядов сыпалось из катапульты». О их древней и жесткой добродетели мы можем судить по рассказу о храброй жене Ортиагона и подлом центурионе [497]. Этих галлов полностью подчинили римская цивилизация и латинский язык; появляются новые поэты и риторы, в городах развивались фиософские школы, и нечего было завидовать «готовой Галлии» — Верхней Италии [498].

Алеманны, или германцы, жили к востоку от Рейна, на землях, которые на момент римского завоевания представляли собой мрачную страну болот и лесов; даже сейчас поездка из Гамбурга в Берлин объясняет древний исход племен, ринувшихся на завоевания «земли обетованной» на юге, и массовую эмиграцию в наши дни в Америку. В доблести этих воинов позже превзошли галлы, но у них не было кельтской ветрености, непостоянства. Их национальным свойством была и остается непреклонная целенаправленность. До недавнего времени Германская империя была лишь призрачной традицией; но при этом германцы ухитрились занять все европейские троны, за исключением двух. Они не создали ни одной колонии, хотя, подобно кукушкам, извлекают неплохую пользу из колоний чужих; их видное телосложение, укрепленное упражнениями, позволяет им переносить тропический и экстремальный климат лучше всех европейских народов, за исключением славян и евреев. Во всех крупных городах мира они занимают первое торговое место, что является результатом образования, тщательно настроенного на конечную цель; их прогресс последних лет, кажется, обещает «германизму» большое будущее на развалинах неолатинских народов.

У нас есть свидетельства Тацита о том, что германцы его времени, в отличие от кельтов, не пользовались коротким прямым мечом. Их национальным оружием было копье [499] причудливой формы. Происхождение и природа этого оружия до сих пор остаются неопределенными [500]. Современные источники утверждают, что древнее framée — это длинное копье с наконечником из камня, меди, бронзы или железа, имеющее форму пальстаба или расширяющегося кельта; а Деммин указывает на подобную же широкую лопатообразную форму у абиссинского копья. Его могли как метать, так и использовать в качестве колющего оружия, и не надо путать это оружие с огромным hastae Тацита, в чьи дни римское копье было четырнадцати футов в длину. Это было примечательное оружие: те, кто знал его, с благоговением говорили об этом «кровавом оружии», и у германцев долго еще сохранялась поговорка «одно копье двух мечей стоит». Однако, как ни странно, в могилах его находят редко, в то время как бронзовые и каменные метательные топоры, с отверстием и без, односторонние и двусторонние, встречаются довольно часто.

Какое-то время слово «framea», очевидно, применялось к совершенно разным видам оружия. Так, Августин считает его равнозначным спате или рамфайе; Жоанн де Жануа («Глоссарий») объясняет его как «glaive aigu d'une part, et d'autre espée» [501].

Согласно Тациту, с железом германцы были знакомы, но широкого распространения оно не имело. Его слова подтверждаются «находками» в древних курганах и каменных кольцах, известных как Ризенмауэр, Гюннерринге [502], Тойфельсграбен, Бургвелле и т. д. Мифы о великанах, гномах и змеях позволяют предположить восточное происхождение этого металла. Бронзовые же клинки, с другой стороны, встречаются повсеместно. Типичный образец из долины Эльбы, находящийся в коллекции Клеммина, Йенс описывает следующим образом. Общая длина оружия — 23,25 сантиметра длиной, длина клинка — 18,5; наибольшая ширина — 1,625. Форма его конусообразна, сходится к острию; на обеих сторонах высокому закругленному ребру жесткости противолежит тянущаяся до самого конца углубленная линия. Между плечами и самим клинком на обеих сторонах зазубрина в форме полумесяца. Штырь для рукояти сужается к середине, где находится длинный овальный разрез для крепления ручки; на обеих сторонах плеч, откуда начинается ребро жесткости, — отверстия для заклепок. Головки на нем нет, ее место занято пустой вилкой.

Железные мечи встречаются редко; даже во II веке до н. э., когда римляне от использования мягких металлов уже отказались, галлы и германцы продолжали их использование. Особенно это было заметно, когда германцы выступили против Арминия, в 15 г. до н. э.; в дни Тацита германцы еще не умели обрабатывать сырой металл. Остатки железных спат по большей части находят в очень плохом состоянии; материал их плохого качества, и сделаны они неважно. Их прославленные бойцы пользовались клинками двух видов; метровый обоюдоострый германский меч неотличим от такого же кельтского. Спатой особенно пользовались три племени: свардоны, саксонцы и черусцы. Со временем ею начали пользоваться готы [503], и в конце концов слово wafan (оружие) стало использоваться только применительно к мечу. Обоюдоострый клинок его часто имел листообразную форму, как будто был скопированным напрямую с бронзового меча. Другие мечи были посередине уже, чем у рукоятки или острия, для облегчения процесса извлекания его из ножен. Хвостовик дотягивался до головки эфеса, а рукоятка делалась из дерева (березы или бука), кости или другого материала и обтягивалась кожей или тканью. Крестовины не было, но полумесяц рукояти выходил за плечи, служил для крепления заклепок и иногда снабжался гардой (die Leiste) [504]. Оружие это имело прочные ножны, часто сделанные из железа, даже если сам клинок был бронзовым, и висело на левом боку воина на кожаных ремнях.

Следующий германский клинок — кривой и односторонний: это полуспата, размером в половину спаты, подвешивалась с правого бока воина. Оружие это, кажется, было сахсом [505], он же сикс, он же сакс, — излюбленное оружие саксонцев; его называли также брайтсакс и книф, а позже — скрамасакс [506]. Большой, железный, кривой на манер ятагана, он использовался и как нож, и как метательный снаряд. У некоторых из этих метательных мечей вместо головки эфеса был крюк для лучшего крепления ручки. Швертстаб (меч-посох), или «прахтакст», описан и зарисован Йенсом [507]; он похож на разновидность дольча [508] — кинжала, который крепился к длинной полой металлической ручке, как у персидского боевого топора. Этот предмет встречается редко, и редкость его приводит к мысли о том, что он был символом Сакснота (бога меча), Зио, Туи или Туиско. Доктор Эванс считает это оружие «разновидностью гальберта или боевого топора», другие — командирским жезлом или почетным оружием; но для таких объяснений он распространен все-таки слишком широко. Прекрасный образец швертстаба с бронзовыми лезвием и рукоятью был найден в Арупе (Скания); аналогичную форму имеет и китайский клинок.

История, пусть даже и написанная врагами германцев, показывает, что это был воинственный и постоянно воюющий народ. Свадебный подарок представлял собой набор из коня в попоне, щита, копья и меча. На праздниках молодежь танцевала голышом перед мечом-богом, посреди обнаженных клинков и лежащих копий. Жизнь их проходила в охоте и войне. Несмотря на их варварство, подробное знание своих болот, кустарников, гор и лесов позволило им нанести цивилизованным римлянам не одно сокрушительное поражение.

Высокоразвитый тевтонский мозг изобрел и идеально подходящую для них форму атаки. Это был их национальный способ, как фаланга, изначально египетская, стала греческой, а ее логическое развитие, легион, стал римским. как атака полумесяцем, после того как ее приняли кафиры, стала мусульманской. Тацит писал: «Acies per cuneos componitur» («Войско выстраивают клином»). И римляне и греки в принципе знали атаку клином [509]; но они использовали ее как вспомогательное средство; а у германцев атака «свиной головой» («свинфилькинг» скандинавов) была общепринятой. Изобретение этой атаки германцы приписывали Одину. Вершина клина состояла из одного ряда [510], и количество человек в каждой последующей шеренге вплоть до последней удваивалось; семьи и соплеменники, стоя плечом к плечу, придавали этому соединению необходимую моральную сплоченность. Этот способ атаки сохранялся тысячу лет; он сыграл заметную роль в битве при Гастингсе, где норманны атаковали клином, и при швейцарском Земпахе. За всю долгую историю своего существования он не претерпел особых изменений, за исключением разве что размещения стрелков по флангам. Клин был явно идеальной формой для атаки на шеренгу или даже колонну, но вот для отступления он совершенно не годился.

Кимвров большинство авторов считает сейчас кельтским народом, возможно, родственным Кимрам — уэльсцам. Однако же мы знаем, что во II веке до н. э. они, по словам Плиния, объединились с германскими тевтонами. «Кимперы» итальянских хроник, предположительно потомки завоевателей, избежавших меча Мария (102 г. до н. э.), несомненно, говорили по-немецки.

Плутарх описывает меч кимвров как большой тяжелый нож. Были у них также и боевые топоры, и острые кинжалы «деган». Последние ценились очень высоко и благодаря своей клиновидной форме считались божественными символами [511]. Как это водится у варваров, оружие вождей носило ужасные имена, чтобы один звук этих имен вызывал страх. Доспехами им служили железные шлемы, кольчуги и белые сверкающие щиты. Эккарт придерживается того мнения, что это оружие было трофейным; в их курганах, как в Гольштейне, так и где-либо еще, были обнаружены, кроме каменных кельтов и наконечников копий, лишь несколько мечей, да и те не были железными.

Скандинавских готов (гетов) и вандалов в древности считали одним и тем же народом. Их бронзовый век, как считалось, начался около 1000 г. до н. э. и закончился в Швеции с началом христианской эры. У них были короткие мечи, что делало их, в отличие от кельтов, крайне опасными противниками в ближнем бою; считается, что именно готы первыми сделали копье оружием всадника. Такое же оружие использовалось и померанскими лемовиями, и их родственниками ругиями. Последние жили на южном побережье Балтийского моря, в окрестностях Рюгенвальда, и это место, один из центров каменного века [512], сохраняет, как и остров Рюген, старое варварское название. Датчане по большей части пользовались длинным securis Danica (hasche Danoise). Финны, как их описывает Тацит, не знали ни мечей, ни железа: они использовали только луки и стрелы с каменными наконечниками [513]. Бронзовые мечи, находимые в Финляндии, с загнутой кромкой пластины рукояти и восемью отверстиями для заклепок, должно быть, попали туда извне.

Теперь перейдем к кельтскому населению родных Британских островов; это явно ветвь галлов. Металлических предметов, принадлежавших докельтским «аборигенам» (кто это был — иберы? Баски? Финны?), мы не имеем, за исключением палеолитических; история наших находок начинается с двух различных волн кельтской иммиграции, как на том настаивает профессор Рис, — гойделов (галлов), по имени которых была названа Каледония («Gael doine», или «Gael dun» — лесистая местность), и бриттов.

Аутентичные английские записи, по утверждениям мистера Элтона, начинаются со времен Александра Великого, то есть с IV века до н. э.; следующим историческим этапом стало нашествие англосаксов в середине V века н. э. Он не прослеживает никакой преемственности кельтов или саксонцев от людей палеолита четвертичной эпохи или от низкорослых темнокожих людей неолита, которые пришли им на смену. За ними последовали ширококостные, круглоголовые, светловолосые люди, которые принесли с собой знание бронзы, и, соответственно, меча.

Полковник А. Лэйн Фокс подводит четыре основные теории [514] об источнике появления в Великобритании бронзы. Доктор Эванс формулирует аккуратно: «Каждая из этих точек зрения содержит определенное количество истины»; но также он делает вывод, что четвертая должна быть признана всеми археологами. Я с этим совершенно согласен, с тем только уточнением, что общим центром следует считать Египет, а Западную Азию — лишь промежуточным пунктом. У нас есть доказательства глубокой древности бронзы в районе Нила, откуда технология ее изготовления и разошлась по миру. Но вот то, что пропорциональный состав сплава почти везде одинаков (девять частей меди к одной части олова), подталкивает к предположению, что создателями «фондерий» и «трезоров» был некий народ кочующих кузнецов, что-то вроде цыган. Первый шаг из Египта был совершен в страну хеттов и Финикию; эти «англичане древности» разнесли эту технологию вширь и вдаль. Сэр Дж. Лаббок считает, что финикийцы узнали о минеральных залежах Корнуолла между 1500-м и 1200 гг. до н. э. С другой стороны, профессор Рис полностью отрицает наличие каких-либо следов финикийских технологий в Англии.

Доктор Эванс считает, что бронзовый век в целом продлился в Британии восемь — десять веков. Он подразделил бы этот период на три отдельные стадии [515], и последней, когда и был произведен бронзовый меч, он приписывает длительность, как минимум, в четыреста — пятьсот лет. За ней последовал ранний железный век, или позднекельтский период. Этот металл могли использовать на юге Британии, населенной задолго до Цезаря иммигрантами-белгами, не позже IV или V века до н. э. — это приблизительная датировка самых древних галльских железных мечей. В конце концов, ко II или III веку до н. э. в белгской Британии исключительное использование в качестве материала для режущих инструментов бронзы практически прекратилось. Римские историки не оставляют нам возможности для предположений, что оружие, особенно северных бриттов, делалось из чего-либо еще, кроме железа.

Предполагалось, что найденные в Британии бронзовые мечи были либо римскими, либо произведенными в период римского владычества. Спор на эту тему был начат еще в 1751 году по поводу нескольких бронзовых лезвий, наконечника копья и других предметов, которые были обнаружены возле Ганната, в Бурбонских горах. С новой силой он вспыхнул в 1860 году на почве ревностного соперничества между немецкими и скандинавскими хранителями ценностей; «итальянский взгляд» недавно стал ревностно отстаивать Томас Райт. Доктор Эванс, тщательно изучив этот вопрос, делает следующий вывод: «Суть этого спора заключается в том, имели ли эти мечи в Западной и Северной Европе доримское происхождение». И он отмечает три провинции, которым приписывают древние бронзовые предметы в Европе. Это Средиземноморье, подразделяющееся на греко-италийскую и гельвето-галльскую области; область Дуная, включающая Венгрию, Скандинавию, Германию и Британию; и уральская, охватывающая Россию, Сибирь и Финляндию. В конце он приводит бронзовый серп с раструбом, бритву с хвостовиком, меч двух видов, щит с множеством концентрических кругов и еще некоторое количество других британских предметов, чтобы показать, что Британия была одних из великих центров бронзовой промышленности.

«Свинцовая бронза», хорошо известная в Древнем Египте, повсеместно находится в Ирландии, где некоторые образцы «металла Доуриса» имеют до 9,11 части в 99,32. Финикийцы действительно могли научить использованию предмета с красивым золотым блеском. Доктор Эванс отмечает замечательное преобладание свинца в маленьких (обетных) кельтах с раструбами, найденных в Британии. Профессор Пеллижо обнаружил в некоторых из них 28,5 процента, или даже 32,5 процента свинца и только 1,5 процента, или меньше, олова. В других же при большом процентном содержании олова было от восьми до шестнадцати процентов свинца. Некоторые из бронзовых украшений начавшегося железного века содержат также значительное количество свинца. Кельт с раструбом из Йоркшира содержит 81,15 процента меди, 12,3 олова, и 2,63 свинца. Относительно этого случая Дж. А. Филипс выразил мнение, что «свинец является, вне всякого сомнения, специально добавленным ингредиентом» [516].

Римские завоеватели явно недооценивали бриттов. Страбон объявляет их каннибалами; однако он все же включает в число их продукции золото, серебро, железо и зерно. Цезарь утверждает, что они пользовались египетскими кольцами-деньгами, но доктор Эванс доказал, что в I веке до н. э. в Англии чеканили золотые монеты. И давно известно, что вряд ли можно назвать варварским народ, который пользовался currus falcatus — боевыми колесницами с серпами по бокам, «карбард скаррда» ирландцев, уэльскими «кербид», заимствованными у галльских кельтов [517]. Помпоний Мела уверяет нас также, что, помимо «bigae» и «currus», бритты имели также и кавалерию. Их произведения из стекла, кости и агата, их кадильницы — все это предполагает широкое взаимодействие, торговое и социальное, с континентом. За те девяносто лет, что разделяют Юлия Цезаря и Клавдия, бритты прогрессировали в письменности и построили значительные города. Объем полученной Англией латинской крови нашими авторами, наверное, недооценен; но открытие римских развалин, которых обнаруживается все больше, обязательно привлечет внимание статистиков и этих «новых людей, антропологов», к этому в высшей степени интересному предмету [518].

Бронзовые мечи древних британцев принадлежат к двум типам: с листообразным и с рапирообразным клинком; и тот и другой были хорошо отлиты. Полная длина последнего — около двух футов, самый маленький — шестнадцать дюймов, самый большой — тридцать, редко больше. Клинки эти чаще всего закругленные, но ближайшая к режущему лезвию часть слегка опущена, чтобы образовывать пустую канавку. Ширина клинка наибольшая в первой, от рукояти, трети, что облегчало извлекание меча из ножен. Почти во всех случаях меч усилен закругленным ребром жесткости, более или менее рельефным; либо имеются продольные гребни, как рихтованные, так и нерихтованные, или параллельные линии, тянущиеся либо по всему клинку, либо по большей его части. Некоторые совмещают ребро жесткости с продольными гребнями. Плечи меча либо ровные, либо имеют выемку или загнутую кромку. В редких случаях внешняя часть эфеса сделана из бронзы: доктор Эванс приводит изображение такого экземпляра. Общая длина оружия — двадцать один дюйм, из которых пять занимают круглая головка и рукоять, рассчитанная на большую ладонь. Ручка кажется отлитой прямо на клинок — похоже, что она сделана из такой же бронзы, и заклепок, которыми могли бы скрепляться эти две металлические составляющие, нет. Серповидная часть ее, середина выемки которой приходится на начало ребра жесткости (рис. 293), — характерная черта, которая на протяжении нескольких веков была свойством бронзового оружия северного производства.

Рукоять листообразного лезвия обычно состоит из роговых, костяных или деревянных пластин, которые крепятся заклепками с обеих сторон пластины рукояти. Форма последней, количество и расположение заклепок, с помощью которых крепится материал покрытия, могут значительно различаться от экземпляра к экземпляру. Некоторые рукоятки имеют аж по тринадцать крепежных отверстий; в среднем же, однако, их количество редко превышает семь. Отверстия эти имеют либо круглую, либо продолговатую форму. Когда хвостовик имеет полную длину, на рукояти наблюдается отчетливое утолщение. К концу она расширяется, явно с целью создания головки, образуемой материалом самой рукояти. Этот хвостовик заканчивается более или менее выраженным «рыбьим хвостом». У одного меча, который зарисовал доктор Эванс [519], к основанию рукояти прикреплены две спирали — такая форма меча редко встречается в Англии, но часто — в Скандинавии. На головке эфеса другого меча есть отчетливая отливка, и он очень примечателен двумя кривыми рогами, вырастающими из нее, которые некоторым образом напоминают воронки, имея в середине каждого из них торчащий конус. Мне такое подковообразное завершение меча кажется ирландским.

Мы видели рапиры в Микенах и Этрурии [520]. Они снова появляются в Северной Европе, Англии и Франции в совершенной форме; и, хотя на складах запасов их находят редко, кажется, что они относятся к тому же периоду, что и кельты с раструбами. Несложно проследить промежуточные этапы между листообразным кинжалом и рапирой. Последняя имеет в длину двадцать — двадцать три с половиной дюйма, отдельные экземпляры — даже до тридцати с четвертью дюймов, а в ширину — ⅝ дюйма, у основания — 2⅜—2⁹/₁₆ дюйма. У самых крупных экземпляров — крепкое выдающееся ребро жесткости, при этом для уменьшения веса оружия вдоль каждой стороны тянутся канавки. Клинок друг ой формы больше похож на штык, сечение его почти квадратное; третий же имеет плоскую поверхность гам, где должно было бы быть ребро жесткости; эта форма еще не полностью устарела. Хвостовик имеют немногие клинки [520]; по большей части основание или плечи клинка снабжены крепежными отверстиями для гвоздей; у некоторых клинков с той же целью расширены крылья [521].

В поздний кельтский период бритты, как и галлы, были вооружены «gladii sine mucrone» [522], которые Тацит именует ingentes и enormes [523]. Эти спаты, видимо, получились из бронзовой рапиры. На памятнике, обнаруженном в Лондоне и сохраненном в Оксфорде, показано, что этот клинок имеет от трех до четырех футов в длину.

Вся история показывает, что древние бритты были крайне воинственной нацией; Солин приписывает им характерную склонность: «Когда у женщины рождается мальчик, перед первым кормлением она кладет еду на лезвие меча его отца и аккуратно с меча кормит младенца, вознося молитву о том, чтобы, когда ему придет время умирать, смерть застигла его на поле боя».

Древние ирландцы были скорее дикарями, чем варварами. Дикие племена некельтского происхождения долгое время преобладали там над кедьтами-гэлами. Птолемей именует первых «иверниями», и, как недавно предположили, это могло быть имя их народа по всем Британским островам. Те же самые дикари были отмечены Тассо в рассказе об ирландских крестовых походах:

Questi dall' alte selve irsuti manda
La divisa del mondo ultima Irlanda [524].

Современные ирландцы, по части фальсификации истории не уступая индийцам, если не превосходя их, приписывают своим предкам преувеличенный уровень культуры. В подтверждение своих претензий они приводят известные манускрипты и подобного рода предметы высокой цивилизации; но гораздо проще предположить, что это исключения, труды ученых, путешествовавших по классическим областям Средиземноморья. Если в древней Ирландии жил хоть кто-нибудь, кроме дикарей, то, позвольте спросить, где же развалины, которые производили бы впечатление хоть какой-нибудь цивилизации? Народ, творящий высокое искусство, вряд ли стал бы жить в деревнях, состоящих из деревянных лачуг и обнесенных только земляными валами.

Ирландия, как и современная Центральная Африка, все свое оружие цивилизованного вида получила от своих соседей. Шотландские пикты передали им технологию производства железа, а шотландцы — или те же пикты, жившие к северо-востоку от Ирландии [525], — представление о мече.

Примечания:

4

С самого начала (лат.).

5

Ошеломительное богатство (фр.).

47

Соломенный пистолет (фр.).

48

Слово «Пфальбау» изначально применялось к швейцарским деревням на сваях.

49

Уилкинсон придерживается мнения, что египетский Хонс, или Хонсу, новый месяц в году, который появлялся во время осеннего равноденствия, когда «мир был сотворен», переходит в библейское «сем» и что «Самсон» — это «Сем-кон», то есть «Солнечный огонь». Яблонский («Египетский пантеон») поддерживает ту теорию, что Сон, Сем, Кон, Хонс или Дъом — это бог или дух летнего солнца.

50

Говорят, что племя дакота все еще обрабатывает пули, наполняя ядом четыре просверленные в них дырки, которые затем закрываются металлическими ободками. Папуасы заканчивают свои стрелы человеческой костью, которая отравляется трупным ядом, когда ее втыкают в гниющее тело. От такой стрелы, говорят, принял смерть коммодор Гуденаф.

51

Автор добавляет: «…таким образом подтверждая то мнение (выведенное на основе величины черенов наших бронзовых мечей), что руки у людей того народа, который их использовал, были малы». Я вряд ли с ним соглашусь, и причины тому приведу на следующей странице.

52

Уайлд пишет: «Скьяна, что является множественной формой от «скьян», «нож», шотландское «сгьян-дху», или «скене» («Практическая грамматика и словарь ирландского языка» преподобного Поля О'Брайена, Дублин; Фитцпатрик, 1809).

477

Флоp. II, 3.

478

Эванс отмечает также маленькие рукояти бронзовых мечей: «факт, который, кажется, доказывает, что люди, орудовавшие этими мечами, были сложения довольно среднего». Он отрицает, что они были очень уж маленькими, полагая, что расширяющаяся часть рукояти была рассчитана на то, чтобы находиться в захватываемой рукой области. Я уже объяснял, что рука была специально ограничена для того, чтобы придать больший импульс силы режущему движению.

479

Марциал также упоминает о богатстве своей родной провинции металлами.

480

Плиний (XXXI, 4, 41) также отмечает Сало, или реку Билбилис (Ксалон), и кельтиберский город под тем же названием, ныне именуемый Бомбола, место рождения поэта Марциала, находится возле Калатаюда («Кала-ат эль-Яхуд» — «еврейская крепость»), или замка Иова.

481

Слова Κέλται, Γαλάται, Γάλλο означающие «бойцы», явно происходят не от «койлле» — «слово», а от старого слова «гал» («бой») или «гала» («оружие»). Название это хорошо отвечало их природе; они никогда не были мирными, и храбрость их вошла в поговорку: греки говорили о «Κελτικόν θράσος» — «кельтской храбрости».

482

«Кладибас» или «кладиас» — это производные от «гладиус». Я уже отмечал их форму, когда говорил о гальштатских находках.

483

Плутарх тоже утверждает, что галлы, нападавшие на Капитолий, были вооружены кописами. «Первым, кто встал на их пути, был Манлий… Встретив одновременно двух врагов, он отбил удар одного из них, поднявшего копис, отрубив ему правую руку гладиусом». Я считаю, что слово «копис» в данном случае обозначало пугио, кинжал, или короткий меч. Боргези пишет в своей «Oeurres Complètes»: «По применению и по форме, по рукояти и шириной лезвия копис очень напоминает нашу саблю». Карисия говорит о принципиальной разнице: в то время как у палаша режущее лезвие находится на внешней стороне клинка, у кописа рабочей является внутренняя сторона. Граф Гоззадини, как и генерал А. Питт-Риверс, сравнивает копис с ханджаром или ятаганом и цитирует Ксенофонта в доказательство того, что это оружие было не восточного типа. Я возвожу историю этого слова к египетскому хопшу или хершу и повторяю выражение своей уверенности: это древнеегипетский серповидный клинок со сглаженным изгибом. Но, как и следовало ожидать при рассмотрении столь старого слова, оружие, которое он обозначает, могло в большой степени изменяться в размере и форме.

484

Слово «бренн» явно родственно уэльскому «бреннин» («король»). Сеноны оставили свое имя в названии Сегны в Иллирии, которая находилась к югу от Прекрасной Фиумы и когда-то была гнездом пиратов.

485

Здесь это слово, очевидно, употребляется в отношении прямого двустороннего палаша около метра длиной. В Средние века это оружие породило множество любопытных вариантов, таких, как «spatha pennata» или «spatha in fuste».

486

Согласно Вегецию (II, 15), саунион представлял собой легкое метательное копье самнитов, древко которого было 3,5 фута длиной, а железный наконечник — 5 дюймов длиной. Таким образом, он напоминал римский пилум. Но Диодор, очевидно, имеет в виду другое, более тяжелое оружие, которое вряд ли металось. Мейрик и Иене (с. 390) это затруднение не разрешили.

487

На нортумберландском камне в Монфоконе изображен галл с мечом на одном боку и кинжалом на другом.

488

Кн. VII, 10. Очевидно, что дуэль не является кельтским обычаем, как то полагают многие авторы. Все, что мы можем сказать, это то, что кельты зародили в Европе понятие о чести и обычай защищать ее с оружием в руках. Древним представление о дуэли было чуждо; за исключением, пожалуй, арабов, оно все еще продолжает оставаться чуждым для современных цивилизаций Востока, особенно мусульманских.

489

Что означает просто «копьеносцы». «Гайсат» = «гастат» и происходит от слова «гайса», отсюда и ирландское «гай» — «копье». Изидор («Словарь») переводит «gessum» как «hasta vel jaculum Gallicè». Само слово это сохранилось во французских словах «гизарма» и др. Gaesum предположительно имел некую гарду для защиты руки.

490

Обнаженные тела и узкие шиты хорошо показаны на сцене битвы на Триумфальной арке в Оранже.

491

Боргези считает, что один из этих мечей — копис.

492

Кн. V, 30.

493

Кавалерия имела организацию в виде тримаркисий («три лошади»), состоявших из «онестиоров» (впоследствии они стали рыцарями) и клиентов («сквайров»). Напавшее на эллинов войско под руководством Бренна состояло из 20 400 конных и 752 000 пеших воинов.

494

Этот образец почти универсален. Муркрофт находил его в Гималаях, а я купил «накидку пастуха» в Униамвези — в Центральной Африке.

495

Изначальным смыслом татуировки было сделать кожу более грубой; это была защита от холода. Позже у нее появилось еще одно значение, которое мы все еще встречаем в Африке, — различать между собой народы, племена и кланы.

496

Диодор Сицилийский (V, 30) писал βράκας; в новогреческом — βράκχι, в итальянском — braghe, в немецком — Brϋche. Альдус и другие авторы древности по ошибке переводят bracchae как накидку — верхнюю одежду. Йенс же поступает правильнее, переводя как накидку sagum.

497

Ливий. XXXVIII, 24.

498

Италия объявляла себя Una (единой). Она населена сегодня двумя народами, разительно отличающимися друг от друга. Границей между ними является По, разделяющая греко-латинских итальянцев юга и галло-франкских итальянцев (миланцев, пьемонтцев и т. д.) севера. Последние, варвары по происхождению, являются основой современного королевства, а южане — его слабым местом.

499

Так, мы знаем о том, что бог Тир или Туиско, Марс северян, в рунах изображается знаком зазубренного копья (что напоминает знак планеты Марс). Позже он стал богом меча. От руны Тир происходит Эр («эру», «меч»), или Аер, что напоминает греческое слово άορ. которое Якоб Гримм связывает с Άρης и Eisen.

500

Раньше оно считалось происходящим от ferrea. Йенc приводит и ряд других — Bram (шип, ежевика), Pfriem (удар, шило), Brame (граница, край), Ramen (целиться, бить) и т. д.

501

«Часть острого глейва или другого меча» (фр.).

502

«Стиндиссеры» Дании, дольмены Франции, кромлехи Англии.

503

Вегеций (II. 15) пишет, что они использовали «gladii majores quas Spathas vocant» («большие мечи, именуемые спатами»).

504

Йенс описывает три вида эфесов. Самый древний — «полумесяц», он снабжен спиралями и различными изображениями. Второй, более общеупотребительный в коротком оружии — sahs, имел на месте головки вилку или полумесяц с более или менее искривленными рогами, либо разъединенный, либо присоединенный поперечиной. Тут опять же на гранях изображены спирали; мы видим, как они в высшей степени развиты на более поздних скандинавских предметах оружия. Третий эфес представлял собой нечто вроде хвостовика, продолжение клинка, с округлыми краями для крепления дерева, рога или кости; посередине у него обычно была выпуклость. Головка эфеса, как таковая, у этих мечей развития не получила.

505

Слово «сахс», кажется, связано с латинским «саксум». «Гамар» («молот») имеет то же значение. От слова «сакс», возможно, происходит и меч «закко» императора Льва («Хроники»): «Item fratrem nostrum Ligonem cum zaccone vulneravit» («Брата нашего Лигона поранил своим закко»). В законах вестготов упомянуты оба оружия, и длинное, и короткое: «plerosque verò scutis, spatis, scramis (боевые топоры?)… instructos habuerit» (В большинстве же своем командиры вооружены скутами, спатами и скрамисами»). «Nimith ееге saxes» («Возьмитесь за свои мечи!» (др.—нем.) — призывает Генгист, а в Нижней Саксонии еще не забыты клятвы «Meiner Six!» («Клянусь своим кинжалом!») и «Dunner-Saxen» («Мечом грома»).

506

Деммин и другие считают слово «скрама» (палаш) происходящим от слова «скрамата», означавшего линию, которую проводили на земле между двумя сражающимися греками (!). От этого же слова он выводит и слова «шерма» и «эксрима» — «фехтование». Другие предпочитают слово «скаран» («стричь»), от которого произошло немецкое «schere» и английское «shears» — «ножницы». Слово же это, очевидно, родственно германскому «shirmen» — защищать.

507

Йенс приводит наблюдение, что размеры сахса были крайне непостоянными. Некоторые источники считают его «миххили», большим ножом типа култелла. Но фригийская Азега-бач дает понять, что это было убийственное оружие, запрещенное к ношению в мирное время. Иногда находят кинжал, иногда — палаш; таковы, например, скрамасаксы из Копенгагена, 90 сантиметров в длину, или из Фронштеттена, которые, хоть и в незавершенном виде, весили 4,5 унции. В Британском музее находится прекрасный образец скрамасакса с рунической гравировкой.

508

Слово это — англосаксонское «dole», «рана», перешедшее таким образом на ранившее оружие.

509

Йенс (с. 439) цитирует Асклепиодота (VII, 3) и Элиана (XVIII, 4), описывающих «cuneus» скифов и фракийцев, т. е. варваров. К сожалению, Йенс цитирует также «голову вепря» из законов Мену («Мавана-дхарма шастра» Хоутона, VII, 187) и датирует этот отрывок «восьмым веком до н. э.», в то время как Мену жил несколько веков спустя после Тацита. Я отметил тот факт, что расстановка шахматных фигур отображает боевое построение индийского войска — впереди пехота, лошади и слоны (башни) с обоих флангов, а главнокомандующий — раджа — в середине и сзади.

510

В идеальном варианте впереди стоял один знаменосец, как Инго в битве короля Одо при Монпансье в 892 г. н. э.

511

В более позднее время их тщательно начищали, чтобы видны были нанесенные на них рунические надписи.

512

Кельты, зубила, наконечники копий и т. д. находят по всему полуострову Ютландия и далее на юг до Бранденбургской марки.

513

Ни Цезарь, ни Тацит не упоминают использование древними галлами и германцами луков, хотя в могилах и находят каменные, костяные и железные наконечники стрел.

514

Они таковы:

1. Технология отливки бронзы распространялась из единого центра вследствие миграций или завоевания.

2. В каждой местности эта технология была открыта самостоятельно, делались свои собственные инструменты;

3. Технология была изобретена в одном месте, инструменты изготавливались там же и распространялись посредством торговли.

4. Технология разошлась из единого центра, но инструменты изготавливались в тех странах, где их находят.

515

Вот эти три стадии:

1. Характеризуется плоскими или чуть загнутыми кельтами и кинжалами, которые находят в курганах наряду с каменными орудиями.

2. Время тяжелых кинжалов, кельтов с загнутыми кромками и наконечников копий с хвостовиками, к примеру найденных в Арретон-Даун. В эти два периода меча еще не было.

3. Пальстабы, кельты с раструбами (ввозимые из-за рубежа); настоящие наконечники копий с раструбами, мечи и множество разновидностей оружия и орудий труда, которые находят в древних складах запасов.

Странной особенностью Британии является отсутствие практически каких бы то ни было следов позднейшего бронзового периода в могилах и курганах.

516

Список анализов показывает наличие свинца в основном в находках ирландского происхождения.

517

Цезарь (IV, 33): «Genus hoc est eis essedis pugnae» («Этот народ сражается, сидя в колесницах»); и еще раз он упоминает о essedarii. Колесница с серпами по бокам была известна ассирийцам, евреям и персам, Ксенофонт и Плутарх придавали ей важнейшее значение; даже дышло на них увенчивалось копьем. Они приобрели популярность у всех кельтских народов. При Сентинуме (296 г. до н. э.) галлы почти победили римлян, внезапно бросив в бой соединение из тысячи колесниц — «esseda currusque». Тектосаги, сражаясь во Фригии (до н. э.) с Антиохом Сотером, выставили перед своим строем 240 боевых колесниц с серпами, некоторые из которых были запряжены двумя или даже четырьмя лошадьми. Антиох Великий снабжал свои колесницы не только серпами, но и копьями в десять локтей длиной (?), которые торчали по бокам (Ливий. XXXVII, 41). Также этот историк отмечает и арабских наездников на верблюдах; это были «лучники, у которых были с собой и мечи длиной четыре локтя (6 футов), так что они могли доставать ими врага даже с такой большой высоты». Когда гезиты переходили Альпы (228 г. до н. э.), у них было с собой большое количество боевых колесниц (Полибий, II, 4, 5, пишет о 20 000 αρμαμάξας καί συνωρίδας), которые сослужили хорошую службу в битве при Теламоне. «Фингал» Оссиана содержит пространное описание боевой колесницы и ее использования. В кельтской Европе находят много останков этих двухколесных машин.

518

Я не могу не отнести на счет итальянской крови те высокие и горбоносые черты, что отличают британцев от северных германцев; последние тесно перемешались со славянами, что можно понять, даже бегло взглянув на жителя Берлина. Портреты рыцарских времен помогут объяснить, что я имею в виду. В ганноверские времена «круглоголовые» опять вышли вперед, отсюда и популярный «Джон Буль», изображаемый на страницах «Панча». Это хороший работяга, но он не справится с тем, чтобы командовать и подчинять.

519

Я уже упоминал бронзовый кинжал из Фив, находящийся ныне в Британском музее, с его узким рапирообразным клинком и широкой плоской костяной рукояткой.

520

Доктор Фархэм считает, что кинжал с хвостовиком является более поздним, чем тот, где рукоять крепилась к основанию клинка заклепками; его поддерживает и доктор Эванс.

521

Бронзовая рапира самой совершенной формы была обнаружена в Ирландии.

522

Мечи, лишенные острия (лат.).

523

Мощные и огромные (лат.).

524

Послала этих диких мужиков
Ирландия, что в море далеко.

525

Слово «пикт», по словам профессора Риса, впервые было применено автором III века по отношению к народу, населявшему территорию за Северным валом и за Солуэем. Явно слово это возникло благодаря татуировкам этих людей. Рис считает, что «скотты» — это слово бриттского происхождения с тем же значением. Такое толкование лучше, чем принятое — от древнего слова «сейот» — дротик, давший название скифам и скоттам. Пикты, как албанские, так и ирландские, называли себя «круитингами» — что, как показывает ирландское слово «шаначие», означало народ, рисующий зверей, птиц и рыб на своих лицах, да и не только на лицах, но и на всем теле. И вновь мы находимся как будто в «infinita, arcana Africa orrenda» («бесконечной, таинственной Африке»).