• Вознаграждение и возмездие
  • Символ
  • Дуглас Орджилл

    «Сталинград» на Днепре[185]

    Вознаграждение и возмездие

    К началу 1944 года в ходе кровопролитных боев советские бронетанковые войска из боевой палицы постепенно превратились в широкий обоюдоострый разящий меч. Боевая подготовка танковых экипажей и командиров достигла уровня, позволяющего проводить дерзкие по замыслу наступательные танковые операции. События зимы и весны 1944 года содержат достаточно убедительные доказательства, свидетельствующие о том, что советские танкисты, проявляя глубокое понимание нового характера танковой войны, начали вносить в нее свой особенный и решающий вклад.

    По мере того как оружие становилось острее, росло и боевое мастерство владевших им людей. Уверенность в успехе боя проникает в войска сверху, и в Красной Армии огненная кузница войны выковала военачальников, достойных занять почетное место среди великих полководцев истории. Одним из них, конечно, был Георгий Константинович Жуков, человек железной воли, требовательный и подчас беспощадный к тем, кто не выполнял свой служебный долг, наделенный блестящим умом и особым полководческим даром предвидения развития боевых событий — способностью «читать боевую обстановку». Жуков интуитивно понял и проверил на практике, что искусство обороны вновь правит полем боя, что победоносному наступлению должна предшествовать успешная оборона и что оружием такой победы являются бронетанковые войска Красной Армии, если, разумеется, не будут допущены старые ошибки распыления танковых частей. Находившиеся на вооружении типы советских танков представляли собой почти идеальный инструмент для реализации доктрины Жукова, которой теперь предстояло полностью претвориться в жизнь.

    Другим выдающимся советским командующим был генерал армии Иван Степанович Конев. Он должен был нанести сокрушительный удар по армиям одного из лучших немецких командиров; удар, который убедительно подтвердит способность советских бронетанковых войск, уже отличившихся в оборонительных боях на Курской дуге, помериться силами с немцами и одержать верх в технике проведения наступательных операций.

    В январе 1944 года у русских появилась возможность устроить немцам «Сталинград» на Днепре, хотя и меньшего масштаба. Эта возможность возникла в результате решения Гитлера удерживать силами группы армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Манштейна так называемый Каневский выступ в излучине Днепра, где оборонялась группировка из десяти немецких дивизий, входивших в состав 1-й танковой армии и 8-й армии. Этой группировке теперь грозило окружение в результате двух сходящихся ударов: с севера—войсками 1-го Украинского фронта под командованием генерала Н. Ф. Ватутина, с юга — войсками 2-го Украинского фронта, которым командовал И. С. Конев.

    В ударную группировку Конева входила 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, отличившаяся в гигантском сражении на Курской дуге. Перейдя в наступление 24 января, войска Конева вбили глубокий танково-пехотный клин в оборону противника. Спустя два дня началось наступление войск 1-го Украинского фронта, и 28 января русские клещи сомкнулись в районе Звенигородки. Десять немецких дивизий оказались внутри «котла». Когда-то летом 1941 года в «котлы» попадали советские дивизии. Но на этот раз, однако, окруженные войска почти не имели возможности вырваться наружу. Используя уцелевшие танковые дивизии, Манштейн попытался пробить коридор для прорыва окруженной группировки в южном направлении.

    К месту прорыва Конев бросил главные силы 5-й танковой армии Ротмистрова. Бельгийский офицер, находившийся в «котле» вместе с бригадой СС «Валлония», позднее описал страшную картину удара советских танков по пытавшимся вырваться из окружения немецким колоннам. «Тридцатьчетверки» волнами накатывались на немцев, сокрушая гусеницами повозки, автомашины и орудия. Когда части немецких войск удалось достичь преграждавшей им путь реки, многие солдаты и офицеры бросились в ледяную воду в надежде добраться до противоположного берега, в то время как советские танки поливали свинцовым дождем эту барахтавшуюся в воде массу людей. Тысячи немецких солдат нашли смерть на заснеженных берегах реки.

    Другая колонна, в которую входили остатки танковой дивизии СС «Викинг» и бригады СС «Валлония», пытавшаяся пробиться ночью 17 февраля поблизости от деревни Шендеровка, была на рассвете рассеяна и уничтожена русскими танками и кавалерией.[186]

    Советское командование и советские танкисты одержали выдающуюся победу, имевшую важное психологическое значение. Она продемонстрировала, что советские бронетанковые войска способны умело использовать слабости обороны противника, окружать и уничтожать врага — урок, важный не только для Красной Армии, но и для немцев. С этого момента ни одно немецкое соединение не могло не считаться с возможностью подобного окружения. Для Манштейна Корсунь-Шевченковская операция была началом конца. Она означала, что его армии более не смогут сдержать натиск русских войск. Генералу Коневу она принесла звание Маршала Советского Союза.[187]

    Тем временем после ранения генерала Ватутина маршал Г. К. Жуков взял на себя оперативное руководство 1-м Украинским фронтом ввиду предстоявших на этом фронте крупных наступательных операций.

    Советское наступление на Правобережной Украине возобновилось 4–6 марта 1944 года. 10 марта танковые армии Конева овладели Уманью и затем через неделю вышли к реке Южный Буг. Моральное состояние пленных немецких солдат было необычно низким — прямой результат, как отмечали обозреватели, победоносной Корсунь-Шевченковской операции.

    26 марта наступил кульминационный момент русского наступления. Армии Конева, успешно форсировав Днестр и Прут, вышли на государственную границу СССР и вступили на территорию Румынии. Позади них лежала почти полностью освобожденная Украина. В Германии 31 марта два видных немецких командующих — Манштейн и Клейст предстали перед Гитлером. Фюрер лично вручил им очередные высшие награды. Затем оба генерал-фельдмаршала были смещены со своих командных постов (командующим группой армий «Юг» был временно назначен генерал-фельдмаршал Модель).[188] Учитывая, что незадолго до этого был уволен в отставку командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Гот, Жуков и Конев добились внушительной психологической победы, устранив сразу трех наиболее опытных и умелых танковых командиров вермахта.

    Очистив от захватчиков Украину, советские армии начали перегруппировку и подготовку к своей самой крупной наступательной операции 1944 года, которая должна была привести к уничтожению группы армий «Центр». На этой стадии уместно бросить взгляд назад и подвести итоги тому, что советские бронетанковые войска сумели достичь со времени драматических событий лета 1941 года. В глазах противника эти достижения были поразительными.

    Наибольшее впечатление на немцев производило массированное применение русскими бронетанковых соединений, их численность и тщательное, детальное планирование каждой последующей операции. К 1944 году времена недостаточно продуманных и плохо организованных наступлений, вроде наступления армий маршала Тимошенко под Харьковом весной 1942 года, миновали навсегда. Каждый советский командующий — и это особенно относилось к танкистам, — следуя примеру Жукова, планировал боевую операцию вплоть до действий каждого взвода и танка и не начинал ее, не будучи уверенным в победе.

    Это влекло за собой скрупулезную предварительную проработку каждой наступательной операции, строгую регламентацию количества выделенных солдат, танков и орудий. Манштейн, давая оценку тактическим приемам и оперативным методам русских, мрачно заметил, что наступление могло вначале развиваться медленно, «но если оно начиналось, то следовало ожидать, что оно будет проводиться непрерывно и с широким размахом. Ни необходимость закрепления захваченной местности, ни приход ночи не были способны приостановить его. Наступление не прекращалось, пока не иссякали силы наступающих, их боеприпасы и снабжение…».

    Когда 23 июня 1944 года — ровно три года спустя с начала операции «Барбаросса» — четыре советских фронта перешли в наступление в Белоруссии советские войска, в авангарде которых наступали танковые армии и корпуса, нанесли один из самых сокрушительных ударов за всю историю войн: за пять недель они продвинулись на запад до 550–600 километров уничтожили 25 дивизий и полностью разгромили группу армий «Центр». Подобный удар и подобные темпы наступления были по плечу только танковым войскам постигшим науку современной войны, и генералам, полностью овладевшим мастерством вождения этих войск.

    К середине июля армии генерала И. Д. Черняховского освободили Минск и Вильнюс, а к 17 августа подошли к границам Восточной Пруссии. Войска маршала К. К. Рокоссовского освободили Брест, вступили на территорию Польши и в начале августа форсировали Вислу.

    По другую сторону линии фронта для еще недавно блиставших немецких танковых генералов во главе с Гудерианом это были горькие дни и недели. Танковые дивизии вермахта по-прежнему сражались упорно и храбро, но их потери продолжали возрастать, а у русских, казалось, имелись неистощимые резервы боевых машин и экипажей.[189] Гудериан с тяжелым сердцем и профессиональным восхищением следил за стремительным продвижением на запад армий Рокоссовского и Черняховского. «Потрясающие события… — писал он, — казалось, что ничто и никогда не сможет остановить их». На южном фланге советско-германского фронта Румыния уже выбыла из войны, и войска 2-го Украинского фронта, которыми теперь командовал генерал Р. Я. Малиновский,[190] приближались к Бухаресту. «Тридцатьчетверки» еще раз наглядно продемонстрировали свою высокую маневренность и способность к глубоким крейсерским рейдам.

    Взломав в первый день наступления, 20 августа, оборону противника в районе города Яссы,[191] Малиновский ввел в прорыв 6-ю танковую армию генерала А. Г. Кравченко. Через 12 дней, пройдя с боями около 400 километров, танки Кравченко очистили от немецких частей нефтяной район Плоешти и вступили в Бухарест. Это был один из наиболее блестящих танковых бросков второй мировой войны.

    16 апреля 1945 года началась завершающая наступательная операция советских войск — штурм Берлина. После упорных боев 25 апреля передовые части 4-й гвардейской танковой армии генерала Лелюшенко и 2-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко замкнули стальное кольцо вокруг немецкой столицы. К 27 апреля русские танки пробились к Потсдамерплац, в нескольких сотнях метров от имперской канцелярии, во дворе которой находился бункер — ставка обреченного фюрера, — стены которого теперь вздрагивали в такт разрывам снарядов танковых пушек. В часы, предшествовавшие самоубийству Гитлера, те немцы, которые отважились выйти из бункера в пустынный двор канцелярии, могли услышать лишь грохот артиллерийской канонады да равномерный скрежет гусениц «тридцатьчетверок».

    Символ

    Во многих отношениях танк Т-34 символизирует сам дух и характер войны, которую вели русские с 1941 по 1945 год. Возможно, в глазах западных специалистов он выглядел недостаточно усовершенствованным — в нем отсутствовали удобства и технические приспособления, которые считались желательными и даже обязательными в боевых машинах Англии, Германии и Соединенных Штатов. Но, как ни парадоксально, этот танк пользовался большей любовью и доверием танкистов, чем любой другой танк в армиях всех воюющих государств: «Шерман» был хорошей боевой машиной, но, когда он появился на свет, его уже существенно обогнали немецкие танки последней конструкции. «Пантеру» некоторые считают одним из лучших танков последнего этапа войны, но она оказалась в руках экипажей, которые к этому времени вели уже проигранную войну.

    Могучая сила Т-34 заключалась в том, что его творцы сосредоточили свое внимание на основных боевых качествах — пушке, броне и маневренности. Ни в одном танке мира в 1940 году эти качества не были воплощены столь удачно и столь идеально сбалансированы. Отсутствие комфорта и несовершенство некоторого вспомогательного оборудования для русских не имело существенного значения. Русские танкисты, которые сидели в первых Т-34 и Т-34-85, не были, да и не могли быть, точной копией молодых людей, которые входили в составы экипажей танков Т-III, «Шерман» или «Матильда». Перед войной в Советском Союзе у большинства юношей почти не было возможностей водить автомашину, тем более иметь свою собственную. Автомашины и двигатели внутреннего сгорания не были для них предметами досуга, как для многих юношей в США, Германии и Англии.

    Техническое обучение призванных в армию молодых деревенских парней начиналось с азов, когда их учили, как водить машину, стрелять и командовать Т-34 в бою. В подобных обстоятельствах люди пользуются той техникой, какую им дают, и не ощущают отсутствие того, чего они никогда не имели.

    Помимо всего прочего, Т-34 дал русскому солдату, от рядового до генерала, уверенность, которая заложила основу для будущих блестящих успехов советских танковых армий. Трудно переоценить также значение последствий того обстоятельства, что превосходная конструкция Т-34 была разработана и запущена в серийное производство столь своевременно. Начнись выпуск Т-34 хотя бы на год позже — у русских не было бы ни такого надежного многоцелевого шасси для создания других боевых машин, ни отработанной несложной технологии производства в тот критический момент, когда целые заводы полностью демонтировались и перебазировались на Урал, да и число бронетанковых соединений, которые так умело использовались маршалами Г. К. Жуковым и И. С. Коневым, было бы гораздо меньше. Кроме того, военно-техническое превосходство советских танков помогло русским уравновесить недостаточную выучку профессиональную подготовку танковых экипажей, с которыми они вступили в войну. Так же как изобретатели английских истребителей «спитфайер» и «харрикейн»,[192] Кошкин и его конструкторское бюро внесли ощутимый вклад в историю мира.

    Однако еще более впечатляющим, чем создание самого оружия, была массовая и квалифицированная подготовка танкистов, которые вели эти танки в бой. Этот феномен — один из самых удивительных в истории войны — незаслуженно оказался в тени громких похвал по адресу бронетанковых войск другой стороны — немецких танковых дивизий. Ореол лихих рейдов и лязг гусениц этих танковых дивизий, избороздивших вдоль и поперек Европу в операциях по захвату и уничтожению, увлек воображение западных военных обозревателей и историков, энтузиазм которых подогревали обильные мемуары немецких танковых командиров, не жалевших красок для описания своей причастности к созданию этих отборных войск вермахта и принадлежности к ним.

    Истина же, которую даже теперь не все еще полностью осознали, заключается в том, что танковые дивизии вермахта приносили успехи, но не победы.

    В конечном итоге именно русские внесли наиболее ощутимый и долгосрочный вклад в теорию и практику танковой войны. Эта теория предусматривала более тесное взаимодействие пехоты и танков, чем было в моде на Западе после 1918 года; она требовала гораздо более решительного и глубокого прорыва фронта противника — обычно с помощью артиллерии, пехоты и тяжелых танков — до ввода в прорыв механизированных соединений; она предусматривала также и более твердый контроль за действиями бронетанковых соединений, даже когда они вырывались на оперативный простор, чем это было приемлемо для Роммеля и Гудериана. Советская военная доктрина не ставила своей целью исторгать возгласы изумления искусством и дерзостью танковых экипажей и командиров. Она приносила победу.

    В основе доктрины лежало массированное применение боевой техники, что означало массовую подготовку экипажей, и с этим связано одно из величайших достижений русских. Взять десятки тысяч фабричных рабочих, служащих и крестьян и за короткий срок превратить их в командиров, механиков-водителей, заряжающих и наводчиков — это уже само по себе целое событие, требующее создания учебных полигонов, техники, инструкторов и танковых школ в небывалых масштабах, да и к тому же в тяжелых условиях войны.

    Еще более внушительное впечатление производит создание широкой инфраструктуры, необходимой для танковых сражений: службы снабжения, восстановительно-ремонтных мастерских, аварийно-ремонтных частей, диспетчерско-дорожной службы, системы связи и пр. Танковая армия не может пройти с боями 450 миль за пять недель, как это сделали русские летом 1944 года, без штабной работы и технической организации высочайшего класса. Более того, для этого необходим высокий морально-боевой дух, дисциплина, энтузиазм и решительность. Те, кто обучал в советских танковых школах танкистов, сидевших в танках армий Жукова, Конева и Ротмистрова, сумели подготовить из них бойцов, которым было по плечу схватиться в бою с самолюбивой элитой нацистской Германии. Боевая подготовка экипажей отвечала боевым качествам оружия, а применительно к Т-34 это означало, что класс подготовки был высоким.

    Что же касается самого танка, то он продолжает жить. За последние 20 лет мало какой из сошедших с конвейеров танков не обязан чем-то творческому мышлению Михаила Кошкина в 1939 году. Т-34 по-прежнему достаточно хорош, чтобы снова вступить в бой. Нам, пожалуй уместно, однако, предоставить здесь последнее слово командующему танковой армией вермахта генерал-фельдмаршалу Эвальду фон Клейсту, который больше других пострадал от встреч с «тридцатьчетверкой». Как известно, именно он лаконично сказал, что это бы «самый лучший танк в мире».


    Примечания:



    1

    Статья Базиля Лиддел Гарта опубликована в «Истории второй мировой войны» (т. 8), изданной в Великобритании в 1969 году (Liddel Hart B. Great Strategic Decisions. — History of the Second World War. Gr. Br., 1969, vol. 8, р. 3231–3238).

    Лиддел Гарт, Базиль (1895–1970) — видный английский военный теоретик и военный историк. Участник первой мировой войны. Автор многочисленных книг и статей, в том числе главный редактор вышеупомянутой восьмитомной «Истории второй мировой войны». — Прим. перев.



    18

    Дашичев В. И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. М., 1973, т. 2, с. 86. — Прим. перев.



    19

    Там же, с. 86. — Прим. перев.



    185

    Из книги Дугласа Орджилла «Т-34. Русские танки».



    186

    Потери немцев в ходе Корсунь-Шевченковской операции составили 55 тысяч убитыми, 18 тысяч пленными. Они потеряли большое количество боевой техники. — Прим. перев.



    187

    Командующему 5-й гвардейской танковой армией П. А. Ротмистрову 21 февраля 1944 года было присвоено звание маршала бронетанковых войск. — Прим. перев.



    188

    5 апреля 1944 года группа армий «Юг» была переименована в группу армий «Северная Украина», а группа армий «А» — в группу армий «Южная Украина». — Прим. перев.



    189

    Немецкая танкостроительная промышленность была просто не в состоянии удовлетворить потребности фронта в танках и САУ, о чем убедительно говорят следующие статистические данные. В 1944–1945 годах Германия выпустила около 8400 танков, в том числе 3666 — Т-IV, 3695 «пантер», 623 «Тигр-I» и 377 «Тигр-II», а также 9358 САУ различных типов. — Прим. Д. Орджилла.

    В 1944–1945 годах в Германии было выпущено 22,7 тысячи танков и штурмовых орудий. В Советском Союзе за 1944 год общее производство танков и САУ составило 29 тысяч. См.: История второй мировой войны 1939–1945 гг. М., 1982, т. 12, с. 200. Оружие Победы, с. 236. — Прим. перев.



    190

    Маршал И. С. Конев был в мае 1944 года назначен командующим 1-м Украинским фронтом. — Прим. перев.



    191

    Имеется в виду Ясско-Кишиневская операция 1944 года войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, завершившаяся окружением и разгромом армий группы «Южная Украина». — Прим. перев.



    192

    По мнению английских военных историков, наличие этих современных истребителей в ВВС Англии помогло англичанам выиграть воздушную битву за Англию летом 1940 года и тем самым нарушить немецкие планы высадки армии вторжения на Британские острова. — Прим. перев.







     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх