ЖИЗНЕОПИСАНИЕ МАДОННЫ ПРОПЕРЦИИ ДЕИ РОССИ БОЛОНСКОГО СКУЛЬПТОРА

Удивительно, что во всех доблестях и во всех видах деятельности, к которым женщины когда-либо имели желание приобщиться, прилагая к тому хотя бы некоторые усилия, они неизменно достигали наивысшей степени совершенства и стяжали себе нечто большее, чем просто известность, что легко было бы доказать на бесчисленном множестве примеров. Всякий, конечно, знает, насколько они все без исключения сильны в делах хозяйственных, но и всем известно, кем в делах военных были Камилла, Арпалика, Валаска, Томирида, Пентесилея, Мольпадия, Ориция, Антиопа, Ипполита, Семирамида, Зенобия и кем, наконец, была и Фульвия, жена Марка Антония, которая, по словам историка Диона, много раз вооружалась, дабы защитить супруга и себя самое. Но, как рассказывает Павсаний, весьма удивительными были они и в поэзии. Знаменитой стихослагательницей была Коринна, Евстаций же в списке гомеровских кораблей упоминает весьма почитаемую деву Сафо (равно как и Евсевий в Книге времен), которая хотя и была поистине женщиной, но таковой, что намного превзошла всех выдающихся писателей того времени. Так же и Варрон сверх меры, но по заслугам восхваляет Эринну, которая с тремястами стихов выступила против гордой славы первого светоча Греции и своим небольшим сочинением под названием «Элакате» уравновесила полнозвучную «Илиаду» великого Гомера. Аристофан прославляет в том же занятии Кариссену, как женщину ученейшую и весьма выдающуюся, а равным образом и Теану, Мерону, Поллу, Эльпу, Корнифицию и Терсилу, которой в храме Венеры была поставлена прекраснейшая статуя в знак восхищения многочисленными ее доблестями. И, оставив в стороне других столь многочисленных стихослагательниц, разве не читали мы о том, что Арета философическим трудностям обучала ученого Аристиппа? И о Ластении, и о Ассиотее, ученицах божественнейшего Платона? А в ораторском искусстве весьма знамениты были римские женщины – Семпрония и Гортензия. В грамматике (по словам Афинея) самой редкостной была Агалида, а в предсказании будущего или, как говорится, в астрологии и магии достаточно и той величайшей известности, какая была в свое время у Фемиды, Кассандры и Манто, такой же, какая была в сельскохозяйственных потребностях у Изиды и Цереры, а во всех вообще науках у дочерей Феспия.

Однако несомненно, что ни в какое другое время нельзя было убедиться лучше, нежели в наше, когда женщины завоевали себе величайшую славу не только в литературе, как синьора Виттория дель Васто, синьора Вероника Гамбара, синьоры Катерина Ангвишола, Скьоппа, Нугарола, мадонна Лаура Баттиферри и сотни других, ученейших как в народном языке и в языках латинском и греческом, так и во всех других областях знания. Словно для того, чтобы лишать нас права похваляться своим превосходством, они не гнушаются браться своими нежными и белоснежными ручками и за ручную работу, орудуя жестким мрамором и твердым железом, чтобы удовлетворить своему желанию и стяжать себе славу, как это делала в наши дни Проперция деи Росси из Болоньи, девушка, способная не только, подобно другим, к делам домашним, но и к очень многим наукам, так что завидовали ей не только женщины, но и все мужчины.

Она была очень красива, играла и пела в свое время лучше всех женщин своего города и, так как была одарена воображением и исключительной находчивостью, начала с резьбы персиковых косточек, которые обрабатывала так хорошо и с таким терпением, что это казалось чем-то необычным и удивительным не только по тонкости работы, но и по стройности вырезанных в них фигурок и изящной манере, с какой она их размещала. И поистине чудом было увидеть на столь крошечной косточке все Страсти Христовы, выполненные прекраснейшей резьбой с бесчисленным количеством действующих лиц, помимо распинающих и апостолов.

Работа эта внушила ей бодрость, и когда потребовалось украсить три портала главного фасада собора Сан Петронио кругом мраморными фигурами, она через своего мужа попросила попечителей передать и ей часть этой работы. Они отнеслись к этому весьма одобрительно, но все же попросили показать им какую-либо работу, выполненную ею собственноручно из мрамора. Тогда она немедленно изваяла из тончайшего мрамора для графа Алессандро деи Пепполи портрет, на котором изобразила с натуры его отца графа Гвидо. И работа эта понравилась бесконечно не только им самим, но и всему народу, и потому и попечители не замедлили заказать ей часть упоминавшейся работы, для которой она, к величайшему удивлению всей Болоньи, изваяла плиту с очаровательным барельефом, где (так как в то время несчастная женщина была страсть как влюблена в одного красивого юношу, который, по-видимому, обращал на нее мало внимания) она изобразила жену домоуправителя фараона, которая, влюбившись в Иосифа и отчаявшись склонить его своими мольбами, в конце концов срывает с него одежды с чисто женственным и удивительнейшим изяществом. Работа эта была всеми признана прекраснейшей, ей же доставила большое удовлетворение, словно она этой фигурой из Ветхого Завета хотя бы частично облегчила свою столь жгучую страсть.

Ничего другого по заказу для названной постройки она больше делать так и не захотела, хотя и не было человека, который не уговаривал бы ее продолжать, за исключением мастера Амико, который из зависти постоянно ее расстраивал и постоянно говорил про нее попечителям худое и настолько ей навредил, что ей за работу заплатили самую ничтожную сумму.

Она выполнила также двух ангелов в очень крупном рельефе и исключительно соразмерных, которые находятся и поныне, правда против ее воли, в той же постройке. Под конец она занялась гравированием на меди и делала это безупречно и в высшей степени похвально. В конце концов бедной и юной влюбленной все удавалось в совершенстве, за исключением ее несчастнейшей любви.

Слава о таланте столь благородном и возвышенном распространилась по всей Италии и дошла, наконец, до слуха папы Климента VII, который, тотчас же после коронования им императора в Болонье, запросил о ней, но узнал, что на той самой неделе несчастная женщина скончалась и была погребена при больнице Морте, как завещала в последней своей воле. И потому папу, которому очень хотелось ее повидать, смерть ее безмерно огорчила, а еще больше ее сограждан, считавших ее при жизни величайшим чудом природы наших дней.

В нашей Книге есть несколько очень хороших ее рисунков, выполненных ею пером по произведениям Рафаэля Урбинского, портрет же ее был сделан несколькими художниками, которые были самыми близкими ее друзьями. Однако хотя и рисовала она очень хорошо, но были и такие, которые могли сравниться с Проперцией не только в рисунке, но и в живописи, проявив себя в ней столь же отменно, как она в скульптуре.

Первая из них – это сестра Плаутилла, монахиня, а ныне настоятельница монастыря св. Екатерины Сиенской во Флоренции, что на площади Сан Марко. Начала она с того, что немного рисовала и воспроизводила в красках картины и живописные работы выдающихся мастеров и выполняла некоторые вещи с такой тщательностью, что удивляла художников. Ее работы два образа в церкви названного монастыря св. Екатерины, а особой похвалы заслужил тот, на котором волхвы поклоняются Иисусу. В монастыре св. Лючии в Пистойе в хоре находится большой образ, на котором изображены Мадонна с младенцем на руках, св. Фома, св. Августин, св. Мария Магдалина, св. Екатерина Сиенская, св. Агнесса, св. Екатерина-мученица и св. Лючия, а другой большой образ ее же руки прислал начальник больницы Лемо. В трапезной названного монастыря св. Екатерины находится большая Тайная вечеря и еще один образ ее же руки – в рабочей зале, по домам же флорентийских благородных граждан столько ее картин, что слишком долго было бы о всех рассказывать. Большое Благовещение на холсте принадлежит супруге синьора Мондрагоне, испанца, и другое подобное же – мадонне Мариетте деи Федини. Небольшая картина с Богоматерью находится в церкви Сан Джованни во Флоренции, а в соборе Санта Мариа дель Фьоре – алтарная пределла с очень красивыми историями из жития св. Зиновия.

А поскольку сия почтенная и добродетельная сестра, до того как приступила к образам и значительным работам, занималась миниатюрами, сохранилось много прекрасных небольших картин, которые находятся у разных владельцев и о которых упоминать не стоит. Однако из всех вещей, ею написанных, лучше те, в которых она воспроизводит чужие и в которых она показывает, что могла бы создать чудесные вещи, если бы она, подобно мужчинам, имела возможность учиться и заниматься рисунком и воспроизводить живую натуру. И что это так, явно доказывает картина Рождества Христова, повторяющая другую, такую же, которую когда-то написал Бронзино для Филиппо Сальвиати. Истинность этого доказывается и тем, что на ее работах лица и фигуры женщин, на которые она могла вволю наглядеться, значительно лучше и более похожи на живые, чем головы мужчин. В некоторых своих работах она изобразила в лицах женщин мадонну Костанцу деи Дони, которая в наше время служит примером необычайной красоты и добропорядочности, причем изобразила она настолько хорошо, что от женщины, не обладающей по названным причинам достаточным опытом, больше в живописи пожелать невозможно.

Подобным же образом и весьма похвально рисунком и живописью занималась и продолжает заниматься, обучившись им у Алессандро Аллори, ученика Бронзино, мадонна Лукреция, дочь мессера Альфонсо Квистелли из Мирандолы, ныне супруга графа Клементе Пьетри, в чем можно убедиться по многочисленным ее картинам и портретам, написанным ею собственноручно и заслуживающим похвалы от каждого. Софонизба же из Кремоны, дочь мессера Амилькаро Ангвишола, трудилась над рисунком с большей старательностью и с большей легкостью, чем любая из современных женщин, и потому она научилась не только рисовать и писать красками с натуры и отлично воспроизводить чужие вещи, но и самостоятельно создавала редкостнейшие и прекраснейшие живописные произведения. За это она и удостоилась того, что король Испании Филипп, прослышав через господина герцога Альбу о ее добродетелях и заслугах, пригласил ее весьма почтительно в Испанию, где она состоит при королеве, осыпаемая большими наградами на диво всему тамошнему двору, который восхищается совершенством Софонизбы как неким чудом. И не так давно мессер Томмазо Кавальери, римский дворянин, прислал господину герцогу Козимо (помимо листа, на котором божественный Микеланджело собственноручно изобразил Клеопатру) еще один лист, на котором рукой Софонизбы изображена девочка, смеющаяся над плачущим мальчиком, так как она подставила ему корзинку, полную раков, а один из них укусил его за палец. Ничего более изящного и более правдоподобного, чем этот рисунок, увидеть невозможно, и потому я на память о таланте Софонизбы, которая проживает в Испании и потому в Италии работ ее немного, и поместил его в нашу Книгу рисунков. Итак, можно сказать словами божественного Ариосто и не греша перед истиной, что:

Те жены все достигли совершенства,

Кто посвятил свой досуг искусствам.

И пусть на этом закончится жизнеописание Проперции, болонского скульптора.

Оглавление