• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Пшеница и рожь в биологическом смысле далеки друг от друга и в природе не скрещиваются. У них даже разное количество хромосом. Белый хлеб получается с помощью дрожжевого брожения, черный – молочнокислого. Так что это совершенно разные продукты с одинаковым названием – хлеб.

Вину за господство белого хлеба над черным приписывают Французской революции. Якобы то, что дворяне едят белый хлеб, а все остальные – черный, очень раздражало народ. Так ли это было, неизвестно, но у нас белый хлеб раньше называли французской булкой, а батон – поленом по-французски. После победы Французской революции потребление белого хлеба сильно возросло. Результатом стало ожирение населения.

Случайно мне пришлось побывать в государстве, которое пыталось вернуть дореволюционную ситуацию с хлебом. За это я благодарен Никите Шангину, замечательному архитектору и знатоку. В 1989 году, в конце ноября, знатоков снова пригласили в Болгарию, на этот раз на товарищескую встречу без телевидения. Никита Шангин не смог поехать, но очень посоветовал прогуляться по Бухаресту, где поезд стоит четыре часа. К тому времени мы приспособились во время встреч со зрителями устраивать экскурсии. Экскурсоводом обычно был Никита, он знаток архитектуры в высоком смысле. Когда его не было, я замещал экскурсовода на правах любителя архитектуры.

И вот поезд «Москва – София» остановился в Бухаресте ранним солнечным утром. На дворе были последние дни диктатуры Чаушеску. Правда, мы не знали, что на обратном пути Чаушеску расстреляют, и мы будем возвращаться через другую страну. Утро было морозное, мы накинули плащи и куртки на тренировочные костюмы и вышли из поезда. Желающих совершить экскурсию вместе со мной оказалось шесть. Первым на перроне нас встретил сопливый попрошайка, который просил конфеты, сигареты. Пройдясь по вокзальной площади, я решил вернуться к поезду, узнать, сколько у нас времени. Оглядываясь по сторонам, я с удивлением заметил, что на вокзале «Бухарест-Норд» все с батонами белого хлеба. Как потом выяснилось, Чаушеску запретил по всей Румынии печь белый хлеб, и только в столице можно было достать батон. Подходя к путям, на которых стоял наш поезд, я с удивлением заметил, что он тронулся. Трое из нас бросились бежать за поездом, а трое, что подальше, наблюдали за происходящим. Догнать поезд нам не удалось. У кого-то началась истерика, а вокзальный побирушка посмотрел на нас и сказал сочувственно: «Коллеги!» И вот мы стоим в окружении румын с батонами и не знаем, будем ли живы.

Я-то еще сохранял спокойствие, у меня в кармане были документы и немного советских денег. Наконец нам удалось найти начальника вокзала, который по-румынски называется шеф станции. Мы продиктовали телеграмму на пограничную станцию, чтобы там оставили паспорта отставшим от поезда.

Как рассказывали потом те, кто остался в поезде, им удалось купить свирепую, неподкупную румынскую пограничную стражу за три пачки сигарет. Таков был уровень нищеты, по сравнению с которым мы в 1989 году считались богатыми иностранцами. Румыния и Северная Корея показали, куда бы мы пришли, развивая социализм дальше. Нам сказали, что следующий поезд «Киев – София» будет в два часа дня, и мы свободны до этого времени. Ранним утром мы видели огромные очереди у пустых магазинов со скандалами и драками из-за гнилой капусты или плохих макарон. Мы видели многоэтажные жилые дома с огромными трещинами от землетрясения, которое было десять лет назад. Мы спускались в метро, куда нас пустили бесплатно, – это темный туннель, в котором поезда ходят по расписанию, как у нас электрички, только реже. Машины по четным дням ездили с четными номерами, по нечетным – только с нечетными. Единственное, что было в свободной продаже, – румынское шампанское «Заря». К приходу поезда мы открыли бутылку шампанского прямо посреди вокзала и под бдительным наблюдением румынской разведки, секуритате, выпили из горлышка.

Начальник поезда с удивлением сказал нам, что ни один дурак вот уже семь лет не отставал здесь от поезда. Поэтому нас он взял просто так, без билетов и документов.

Вот здесь хорошо бы сделать яичницу с белыми гренками.

Возьмите 2 ломтика белого хлеба. Смочите молоком. Поджарьте хлеб на сливочном масле с обеих сторон, пока не образуется корочка. Разбейте яйца на гренки, по одному на каждую. Посолите, посыпьте красным молотым перцем и сухой зеленью.

Есть другой способ приготовления белых гренок. Первый – с молоком – я бы условно назвал французским. Второй способ – немецкий. В немецкой кулинарии много внимания уделяется продукту, который называется краутер. Точно перевести на русский это слово невозможно. Краутер по-немецки – и трава, и лекарственное растение, и зелье из трав. В кулинарном смысле – это протертая зелень: зеленый лук, чеснок, петрушка, укроп и какие-то другие растения и приправы, о которых не пишут. Все это еще и соленое, что приходится учитывать.

У нас продается сливочное масло с краутером. Так вот.

Ломтик очень мягкой белой булки жарится на краутер-масле. Переворачивать его нужно осторожно, чтобы зелень осталась на гренке, а масло впиталось. Постарайтесь, чтобы гренка подрумянилась, а зелень не подгорала. Сами немцы чаще поджаривают с одной стороны, не переворачивая. Такие гренки украсят яичницу и придадут ей очень приятный вкус.

Они могут быть и самостоятельной закуской к пиву. А уж черные гренки к пиву – просто восторг.

Черные гренки лучше всего получаются из бородинского или рижского хлеба. Порежьте его, предварительно срезав верхнюю корку, если она горелая. Выдавите на каждый кусочек дольку чеснока, смажьте с обеих сторон, посолите. Можно воспользоваться готовой чесночной солью. На сковороду налейте растительного масла, лучше оливкового, и положите подготовленный хлеб. Разбейте на каждый кусок яйцо, посолите, посыпьте красным перцем, зеленью и пожарьте до готовности.