53

мах, - несобственно-прямая речь. Появляются уже целые рассказы, построенные на чередовании этих речевых форм; сменяя одна другую, они образуют сложный художественный сплав.

Рассказ «Добрый немец» («Осколки», 1887, № 4- под заглавием «Анекдот») начинается с изложения нейтрального повествователя.

«Иван Карлович Швей, старший мастер на сталелитейном заводе Функ и К°, был послан хозяином в Тверь «…». Возвращаясь назад в Москву, он всю дорогу закрывал глаза и воображал себе, как он приедет домой, как кухарка Марья отворит ему дверь, а жена Наташа бросится к нему на шею и вскрикнет…»

Далее изображение дается в виде внутреннего монолога героя.

«Она не ожидает меня, - думал он. - Тем лучше. Неожиданная радость слаще, чем ожидаемая…» «…» «Я сейчас буду ее испугать», - подумал Иван Карлович и зажег спичку…» Нить повествования снова переходит к' рассказчику.

«Но - бедный немец! - он сам испугался… Пока на его спичке разгоралась синим огоньком сера, он увидел следующее… На кровати, что ближе к стене, спала женщина, укрытая с головою, так что видны были одни только голые пятки… На другой кровати лежал громадный мужчина с большой рыжей головой и с длинными усами… «…» Сжег он одну за другой пять спичек - и картина представлялась все такою же невероятной, ужасной и возмутительной…»

В этом пассаже еще находим экспрессию самого рассказчика («бедный немец!»). Но уже дальше в изложение повествователя включается слово героя.

«Он плакал и думал о людской неблагодарности… Эта женщина с голыми пятками была когда-то бедной швейкой, и он осчастливил ее, сделав женою ученого мастера, который у Функа и К° получает 750 рублей в год! «…» благодаря ему она стала щеголять в шляпах и турнюрах, и даже Функу и К° не позволяла, говорить ей ты…

«…» Дрожащею рукою он написал сначала письмо к родителям жены, живущим в Серпухове. Он писал старикам, что честный ученый мастер, которому Функ и К° платят 750 руб. в год, не желает жить с распутной жен54 шиной, что родители свиньи и дочери их свиньи, что Швей желает плевать на кого угодно…»

В повествовательном уровне рассказа чередуются три основные формы: нейтральное повествование, внутренний монолог и объективное повествование. Это сочетание на долгие годы станет структурной основой чеховского рассказа и только в последние годы будет потеснено другими объединениями речевых форм.

В 1885-1886 гг. продолжает унифицироваться тип нейтрального повествования (цифровые данные по 1886 г. почти совпадают с данными 1885 г. и поэтому в сводной таблице нами не приводятся).

Из столь многочисленных ранее видов отступлений рассказчика сохранились только два: обращения к читателю и краткие высказывания-наблюдения, выраженные в афористической форме. Но и эти высказывания меняют свое качество - они теряют принадлежащий повествователю эмоциональный заряд, становятся вполне нейтральными.

«Раз в сознании человека, в какой бы то ни было форме поднимается запрос о целях существования и является живая потребность заглянуть по ту сторону гроба, то уже тут не удовлетворят ни жертва, ни пост, ни мыканье с места на место» («Скука жизни». - «Новое время», 1886, 31 мая, № 3682).

«Как бы ни была зловеща красота, но она все-таки красота, и чувство человека не в состоянии не отдать ей дани» («Недобрая ночь». - «Петербургская газета», 1886, 3 ноября, № 302).

Обращения к читателю - теперь не более чем традиционные устойчивые формулы, не содержащие никаких эмоций.

«Шестой час вечера. Один из достаточно известных русских писателей - будем называть его просто писателем - сидит у себя в кабинете и нервно кусает ногти» («Иван Матвеич». - «Петербургская газета», 1886, 3 марта, № 60).

«Не застав барыньки дома, мой герой прилег в гости ной на кушетку и принялся ждать» («Житейская мелочь». - «Петербургская газета», 1886, 29 сентября, № 267).

Все реже и реже употребляется в эти годы прием повествовательной маски (см. гл. I, 4). Непосредственно

Оглавление