ЧИТАЙТЕ ТОЛСТОГО!

1

Я упоминала трилогию Льва Толстого - «Детство», «Отрочество», «Юность».

Уж во всяком случае две первые ее части надо торопиться прочитать. Главное - только открыть книгу и начать. А оторваться - я вам это гарантирую - будет уже трудно. Вот совсем маленькая девятая глава из «Детства» - «Что-то вроде первой любви»:

«… Я смотрел через плечо Катеньки, которая старалась поднять червяка на листочке, подставляя ему его на дороге.

Я заметил, что многие девочки имеют привычку подергивать плечами, стараясь этим движением привести спустившееся платье с открытой шеей на настоящее место. Еще помню, что Мими [1] всегда сердилась за это движение и говорила: «C\'est un geste de femme de chambre» [2] . Нагнувшись над червяком, Катенька сделала это самое движение, и в то же время ветер поднял косыночку с ее беленькой шейки. Плечико во время этого движения было на два пальца от моих губ. Я смотрел уже не на червяка, смотрел-смотрел и изо всех сил поцеловал плечо Катеньки. Она не обернулась, но я заметил, что шейка ее и уши покраснели. Володя [3] , не поднимая головы, презрительно сказал:

- Что за нежности?

У меня же были слезы на глазах».

А «Отрочество»? Один рассказ гувернера Карла Ивановича о своей жизни - рассказ, где немецкий мешается с ломаным русским, трудно читать спокойно. Вот он после девяти лет военной службы оказывается в родном доме. «„И мое милы маменька выходит из задня дверью. Я сейчас узнал его. „Вы знаете наша Karl“, он сказал, посмотрел на мене и, весь бледны, за… дро… жал!.. „Да, я видел его“, - я сказал и не смел поднять глаз на нее; сердце у меня пригнуть хотело. „Karl мой жив! - Сказала маменька. - Слава Богу! Где он, мой милый Karl?..“ - и он заплакал… Я не мог терпейть… „Маменька! - я сказал, - я ваш Карл!“ И он упал мне на рука… “

Карл Иваныч закрыл глаза, и губы его задрожали».

2

Но уж что точно надо прочитать пораньше, лет в 10-12, потому что позже такого сильного впечатления может уже и не быть, - это рассказ Л. Толстого «Кавказский пленник».

Само его начало стало уже частью нашей культуры - столько поколений читали его, порою вслух, «с выражением»: «Служил на Кавказе офицером один барин. Звали его Жилин».

Толстой и сам четыре года служил на Кавказе, во время нескончаемой Кавказской войны, которую вела Россия, пока не подчинила наконец Северный Кавказ.

В рассказе всех горцев называют «татарами», хотя татар на Кавказе и не было - просто тогдашние «простые» люди (а Толстой пишет как будто не от себя, а от лица простого и даже простоватого участника этой войны) знали в России только одних мусульман - татар. Ну и всех других мусульман - аварцев, чеченцев - «записывали» в татары.

«На Кавказе тогда война была. По дорогам ни днем, ни ночью не было проезда. Чуть кто из русских отъедет или отойдет от крепости, татары или убьют, или уведут в горы». И дальше - история пленения двух русских офицеров, Жилина и Костылина, и их неудачных побегов. И вот пленники ждут денег из дому - «татары» обещали их за выкуп выпустить. Вернее, Костылин ждет, а Жилин нет - он нарочно послал письмо с неверным адресом, потому что точно знает, что у его матери денег нет.

И «татары» под пером Толстого оказываются все разными. Один относится к пленникам неплохо, а другой требует от него убить русских, а не держать их в ауле.

И Жилин, который за время плена стал «немножко понимать по-ихнему», спрашивает своего хозяина:

- Что это за старик?

Хозяин и говорит:

- Это большой человек! Он первый джигит был, он много русских побил, богатый был. У него было три жены и восемь сынов. Все жили в одной деревне. Пришли русские, разорили деревню и семь сыновей убили. Один сын остался и передался русским. Старик поехал и сам передался русским. Пожил у них три месяца; нашел там своего сына, сам убил его и бежал. С тех пор он бросил воевать, пошел в Мекку Богу молиться, от этого у него чалма. Кто в Мекке был, тот называется хаджи и чалму надевает. Не любит он вашего брата. Он велит тебя убить; да мне нельзя убить - я за тебя деньги заплатил; да я тебя, Иван, полюбил; я тебя не то что убить, я бы тебя и выпускать не стал, кабы слова не дал. - Смеется, сам приговаривает по-русски: «твоя, Иван, хорош, - моя, Абдул, хорош!»

А особенно полюбила Жилина дочка хозяина, девочка Дина. И однажды подошла она к его яме (а после неудачного побега их держали уже в яме), «присела на корточки, коленки выше головы торчат, свесилась, монисты висят, болтаются над ямой». Он стал бросать ей игрушки, которые наделал для нее, сидя в яме. «Не надо, - говорит. Помолчала, и посидела, и говорит:

- Иван, тебя убить хотят. - Сама себе рукой на шею показывает.

- Кто убить хочет?

- Отец, ему старики велят, а мне тебя жалко».

3

Вообще не знаю другого русского писателя, кто бы так, как Толстой, понимал и чувствовал Кавказ, особенные черты быта, особый склад личности горцев (а люди, всю жизнь живущие в горах, - даже разных национальностей - имеют общие черты: суровый быт их определяет).

Напомню еще раз удивительно простые слова, которыми сообщает нам Толстой - «На Кавказе тогда война была».

Написать просто - это самое трудное. И вся повесть «Кавказский пленник» написана именно так, что она понятна даже тому, кто первый раз в жизни взял книжку в руки. Толстой не смущается тем, чтоб употребить просторечный оборот (например - «шарит по нем» вместо - «по нему») - будто о том, как Россия завоевывала Северный Кавказ (сегодняшние Чечня и Дагестан) рассказывает человек не очень-то образованный.

Там воевали русские офицеры. И Толстой сумел увидеть все происходящее взглядом писателя, который одинаково хорошо понимал совсем разных людей, в том числе и людей разных наций - не только русских. Он умел чувствовать за всех и горевать обо всем сразу.

В повести дальше - очень трогательные картины. Как Костылин - «мужчина грузный, пухлый», из-за которого один раз уже не удался побег, - отказывается от второй попытки.

«Нет, - говорит, - уж мне, видно, отсюда не выйти. Куда я пойду, когда и поворотиться сил нет?

- Ну, так прощай, не поминай лихом. - Поцеловался с Костылиным».

А Жилину помогает местная девочка Дина - тайком, конечно, от старших. Принесла длинный шест - он по нему выбрался из глубокой ямы; а Костылин так и остался в ней. Но надо же еще колодку с ноги снять - два таких тяжелых бруса, соединенных кольцами и замком. Каторжникам в России тоже надевали такие - потому их называли долго колодниками. («Колодников звонкие цепи / Взметают дорожную пыль…», - пелось в старинной песне.)

«Взял камень вострый, стал замок с колодки выворачивать. А замок крепкий, никак не собьет. Прибежала Дина, взяла камень и говорит:

- Дай, я.

Села на коленочки, начала выворачивать. Да ручонки тонкие, как прутики, ничего силы нет. Бросила камень, заплакала. Принялся опять Жилин за замок, а Дина села подле него на корточках, за плечо его держит. .Месяц встает. «Ну, - думает, - до месяца надо лощину пройти, до леса добраться». Поднялся, бросил камень. Хоть в колодке, да надо идти.

- Прощай, - говорит, - Динушка. Век тебя помнить буду.

Ухватилась за него Дина, шарит по нем руками, ищет, куда бы ему лепешки засунуть. Как заплачет Дина, закрылась руками, побежала на гору, как козочка прыгает. Только в темноте, слышно, монисты в косе по спине побрякивают».

Что было дальше - прочитаете сами.

А потом неплохо было бы взять да и открыть томик из собрания сочинений Пушкина (не представляю, чтобы у вас дома его не было) - и, не откладывая до лучших времен («Мы этого еще не прохо-ди-и-ли!..»), прочитать поэму Пушкина с тем же названием - «Кавказский пленник». Потому что Пушкина читать никогда не рано.

Тогда вы поймете, что Толстой недаром повторил название хорошо ему знакомой поэмы.

Там черкесы тоже привозят в аул схваченного ими русского офицера.

Он ждет смерти. Но полюбившая его юная черкешенка, узнав о том, что там, в России, он любит другую, - помогает ему бежать: «Найди ее, люби ее…».

Принесенной ею пилой пленник перепиливает кандалы, переплывает реку, оглядывается:







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх