• Главная
• В избранное
• Наш E-MAIL
• Добавить материал
• Нашёл ошибку
• Вниз

Я не стала надолго откладывать разговор с приставом. События заставили нас заняться настоящей йогой, тем, как она по-настоящему работает, и я не собиралась позволить чему-нибудь незначительному, вроде необходимости питаться, встать на нашем пути. Кроме, того, мне не хотелось, чтобы Бузуку и его мальчишки и дальше подвергались из-за меня опасности.

— Господин, — тихо сказала я, дотронувшись до руки пристава. Он вздрогнул от неожиданности и злобно вытаращился на меня. — Мне нужно что-то есть, я хочу найти способ заработать на хлеб.

Он кивнул, и его глаза вспыхнули хищным блеском.

— Достаньте мне ткацкий станок — какой-нибудь старый, мне всё равно.

Пусть даже такой ветхий, как у старухи. — Он открыл рот, чтобы возразить, но я опередила его. Спасибо бабушке. — Если у меня в камере будет станок, я смогу делать настоящие хорошие коврики, как у нас дома, в Тибете. Они в пять раз толще, чем старухины, намного мягче и такие красивые, что просто трудно описать. Каждый из них принесёт вам больше денег, чем дюжина старых!

Пристав закрыл рот и задумался, подсчитывая в уме будущие доходы.

Он был жесток, а может быть, просто страдал, что чаще всего и порождает жестокость, но уж во всяком случае не глуп.

— Пожалуй, это можно устроить, — протянул он неуверенно.

— И ещё мне понадобится пряжа, много клубков разного цвета.

Он поморщился. Одно дело продать коврик, и совсем другое — толкаться с женщинами на рынке, копаясь в клубках шерсти.

— Вы можете послать кого-нибудь из мальчиков, господин, — послышался из-за стены голос Бузуку.

— Заткнись! — прорычал пристав, но по его глазам я поняла, что добилась своего.

Вскоре мальчики стали приносить мне в камеру отдельный поднос с едой, хотя, впрочем, куда меньший по размерам, чем тот, что доставался моему упитанному соседу.

На следующем занятии мы с комендантом некоторое время сидели в тишине, забирая и отдавая, чтобы помочь его подчинённым. Потом я целый час заставила его выполнять самые простые упражнения: разминать плечи, шею и суставы. Проделав всё и отдохнув, он выглядел бодрым и посвежевшим, но затем снова помрачнел.

— А это… это разве йога? — спросил он.

Я рассмеялась.

— По крайней мере, ближе к йоге, чем то, что вы раньше делали. Я решила начать с упражнений, которые вы, возможно, раньше где-то видели, ведь иначе вы могли бы подумать, что я на самом деле ничего не умею, и тогда моя книга была бы навсегда для меня потеряна, и… — Наступила неловкая пауза. — На самом деле это просто другая часть йоги,

— продолжала я. — Сегодня мы продолжим то, о чём говорили в прошлый раз, потому что оно лежит в основе йоги и помогает понять, как она работает. Если вы поймёте, ваша спина излечится, и вы — мы с вами — сможем вылечить и других.

Комендант внимательно рассматривал моё лицо. Потом сказал: — Я рад продолжить тот разговор. По правде говоря, когда я дома стал думать о вещах, которые только кажутся собой, то опять ничего не понял, а вчера, когда ты говорила о них, мне казалось, что понимаю.

Я кивнула. Так бывает с каждым, кто впервые сталкивается с этой ключевой идеей, но то, что он хотя бы поработал над ней сам, уже хорошо. Дальше будет легче. Я задумалась, пытаясь представить себе, что на моём месте сказала бы Катрин, ведь это была её любимая тема.

— Садитесь за стол, — сказала я наконец.

Мы устроились друг против друга. На столе лежал лист бумаги с неоконченным рапортом. Уж не про меня ли писал комендант? Рядом — глиняная чернильница и перо, такое же, как у нас дома — просто тонкая палочка из зелёного бамбука, заострённая с одного конца. Свежие палочки стояли рядом на полу в стакане. И так же, как моя дорогая Катрин, я взяла одну из них и показала своему ученику.

— Что это за вещь? — спросила я.

— Как что? Перо.

— Перо… и всё?

— Ну да, конечно!

— Само по себе?

— Разумеется. Как и любая вещь, — пожал плечами комендант.

— Ну вот, вы это и сделали, — заключила я.

— Что сделал? — недоумённо спросил он, бросив осторожный взгляд в сторону.

— Вы всё переиначили.

— Переиначил?

— Переделали. То есть, не вы, а ваш разум. В самом начале «Краткой книги» есть строчки, которые, пожалуй, важнее всего в этом собрании мудрости. Мастер говорит:

Йога учит, как не дать разуму

Переиначивать вещи.

(I.2)

— Я не пони…

— Му-у! Му-у! — Его слова прервало оглушительное мычание.

Я расхохоталась — впервые за несколько месяцев. В нашем скучном мире всё же осталось немного волшебства! Подскочив к окну, я выглянула наружу. Там была большая чёрная корова: задрав голову, она пыталась ободрать последние зелёные листочки с мангового деревца, росшего у самой стены.

— Караульный! Ко мне! — заорал комендант.

Тот мгновенно влетел в дверь, словно всё это время стоял позади неё и подслушивал.

— Господин? — вытянулся он, ожидая приказаний.

— Караульный, выйдите во двор и уберите оттуда животное.

Я ничего не слышу из-за этого рёва!

Молодой человек задумчиво почесал ногу и двинулся прочь. Я снова взглянула на корову: громадная, чёрная, с длинными ушами, напоминавшими вороньи крылья, и большим выменем.

Корова была чрезвычайно настойчива и полна энергии — такая уж точно лягнёт, да ещё и нагадит сверху.

— Господин, — попросила я, — пусть пока останется. Она нам понадобится.

— Понадобится? Да ведь она мешает! — возмутился мой прилежный ученик.

— Да-да, понадобится, — решительно кивнула я.

— Караульный! — позвал комендант.

— Господин? — гаркнул тот, снова появившись в дверях.

— Приказ отменяется! Пусть корова остаётся.

— Но, господин, она же съест последнее дерево… Так точно, слушаюсь!

— щёлкнул каблуками караульный, встретив суровый взгляд начальника.

— И ещё…

— Господин?

— Повернитесь кругом, выйдите отсюда, тихо закройте дверь, сядьте на скамейку напротив и ничего не делайте, совсем ничего — пока я вас не позову. Понятно?

— Так точно, господин! Сидеть и совсем ничего не делать. Слушаюсь!

— Караульный исчез, и мы с комендантом облегчённо вздохнули.

Я высунулась в окно, сорвала несколько мясистых листьев и бросила на землю, чтобы нашей гостье было чем заняться. Потом вернулась за стол и снова взяла в руку перо.

— Итак, ещё раз — это…

— Перо.

— И всё?

— И всё.

— Само по себе?

— А как же иначе?

— Теперь посмотрим. — То же самое когда-то произнесла Катрин, обращаясь ко мне. — Идите сюда.

Комендант вместе со мной подошёл к окну и выглянул наружу. Я бросила взгляд на его кудрявые чёрные волосы и крупные черты лица, только сейчас осознав, как похожи они с моим отцом. Сердце пронзила острая боль. Подумать только, целых три года — три долгих года я не видела своих родных!

Я прищёлкнула языком, подзывая корову. Она подняла голову и недоверчиво повела ушами.

— Ну, ну, я не трону тебя, — ласково проговорила я, — вот тебе ещё. — и протянула ей новое бамбуковое перо коменданта. Тот изумлённо поднял брови и открыл рот, чтобы остановить меня, но было уже поздно. Массивный язык мелькнул в воздухе и исчез, мгновенно слизнув предложенное лакомство. Послышался хруст, и корова уставилась на нас, ожидая продолжения. Я бросила ей ещё пару листьев и снова уселась за стол вместе с учеником. Потом вытащила из стакана новое перо.

— Ещё раз — что это?

— Перо! — воскликнул он, уже несколько раздражённо.

— И всё?

— И всё!

— Само по себе?

— Само по себе.

— Значит, и для коровы оно — перо?

Комендант озадаченно нахмурился. Он бросил взгляд на окно и нервно облизал губы. Потом неуверенно проговорил:

— Ну., не знаю, можно ли так сказать. Не думаю, что корова видит его… э-э… как перо.

— Вот именно! — с жаром воскликнула я, стараясь воспроизвести тон и выражение лица Катрин, её ясный и жёсткий взгляд, от которого хотелось плакать. — Разве не очевидно, что с точки зрения коровы это нечто иное — совершенно иное? Вы же понимаете: для неё это просто еда!

— Ну… да. Наверное… — промямлил комендант.

— Наверное? Или точно? Для неё это совсем не перо, согласитесь!

— В общем, конечно… То есть… Да, так и есть, — кивнул он.

— Итак, вы считаете, что это перо, а корова считает, что еда. Так кто же из вас прав? Еда это или перо? Что это на самом деле? — настаивала я.

Помолчав растерянно, он, наконец, ответил:

— Не знаю, можно ли сказать, что кто-то из нас прав. Корове кажется одно, мне — другое… Наверное, можно сказать, что всё зависит от того, кто смотрит. — Он взглянул на меня, ожидая реакции. Но от меня не так-то просто было отделаться.

— Так это всё-таки не перо?

— Ну… не для всех, скажем так.

— Значит, не только перо?

— В каком-то смысле, да, — согласился он.

— То есть, не перо само по себе, так? Иначе оно было бы пером и для коровы! Я права?

— М-м… Пожалуй… То есть, да, конечно, ты права, — кивнул он, напряжённо размышляя.

Пора было ему помочь. Я показала на исписанный лист.

— Что это за бумага?

— Рапорт, — удивлённо ответил комендант. — В столицу, для начальника.

— Просто рапорт? Сам по себе?

— М-м… нет, — покачал он головой. — Его написал я. Взял чистый лист, стал писать, и тогда он стал рапортом. Сам по себе он бы им не стал.

Я взяла в одну руку рапорт, а в другую — перо.

— Посмотрите, разве вы не видите? — Моё лицо горело, также, как лицо Катрин, когда она вела меня тем же путём. — Неужели вы не понимаете, что с пером всё происходит точно так же?

— Нет… не понимаю, — поморщился он, явно огорчённый тем, что не может разделить мой энтузиазм.

— Перо — оно такое же! Вы сами делаете его пером, потому что вы им пишете. Это просто тоненькая зелёная палочка, и больше ничего, но когда вы смотрите на неё и думаете о ней как о приспособлении для письма, тут-то она и превращается в перо… — Я сделала паузу, давая ученику возможность уловить мою мысль и продолжить её. И он оправдал мои ожидания.

— Ах, вот оно что! Ну да, конечно, теперь я понимаю… А корова… ведь она мыслит совсем по-другому — ну да, и её разум способен сделать из той же зелёной палочки только лишь еду! Если бы это было только перо, само по себе, тогда и корова не могла бы видеть в нём ничто другое — она и не подумала бы его съесть… — Комендант задумался, потом прошептал:

— Вещи не существуют сами по себе. Потрясающе! Никогда бы не подумал! — Он ещё помолчал, потом озадаченно спросил: — Но какое это имеет отношение к моей больной спине?

— Очень большое, — ответила я.

— Об этом позже? — улыбнулся он.

— Подумайте пока сами, — кивнула я и вернулась в свою тюрьму, которая уже становилась не совсем тюрьмой.