Глава 12. Путь домой

Дверь, в которую мы стучали всю жизнь, наконец откроется.

(К. С. Льюис)

Моя жена Стейси все романы начинает читать с конца. Я (Джон) до последнего никак не мог понять почему. «Я хочу знать, чем закончится история, чтобы узнать, стоит ли ее читать, — объясняла она. — История хороша настолько, насколько хорош ее конец. Даже самые лучшие произведения оставляют тебя опустошенным, если последняя глава разочаровывает».

«Хотя и наоборот тоже правда, — добавила она. — Даже самое трагическое повествование может спасти счастливый конец».

«Но разве, когда знаешь, как все закончится, не исчезает элемент неожиданности?» — спросил я.

«Исчезает лишь страх, и ты свободно можешь наслаждаться драмой. Кроме того, есть вещи, которые слишком важны, чтобы оставлять их на волю случая», — сказала она и вернулась к книге.

История хороша настолько, насколько хорош ее конец. Без счастливого завершения, которое наполняет нас нетерпеливым ожиданием, наше путешествие становится кошмаром бесконечной борьбы. И это всегда так? Ничего не изменится? Нам нечего терять? Когда я последний раз летел самолетом, то беседовал с одной из стюардесс о том, во что она верит. Как последовательница движения «Новая эра», она сказала со всей серьезностью: «Я не верю в небеса. Я верю, что жизнь — это непрерывный цикл перерождений». «Какой ужас, — подумал я про себя. — Лучше бы у этой истории был счастливый конец». Святой апостол Павел чувствовал то же самое. Если нам нечего терять, то можно остановиться в баре по дороге домой и выпить в одиночку бутылку виски, или пойти в самый шикарный магазин и спустить все свои деньги, или испечь торт и съесть его целиком. «Станем есть и пить, ибо завтра умрем!» (1 Кор. 15:32).

Сердце не может жить без надежды. Габриель Марсель сказал, что «надежда для души — то же, что дыхание для живого организма». Из трех христианских даров — веры, надежды, любви — любовь, возможно, самая великая, но надежда играет определяющую роль. Апостол Павел сказал, что вера и любовь зависят от надежды — от предвкушения того, что ждет нас впереди: «услышавши о вере вашей во Христа Иисуса и о любви ко всем святым в надежде на уготованное вам на небесах» (Кол. 1:4,5). Смелость, так необходимая в путешествии, часто сменяется нерешительностью, потому что мы теряем надежду на небеса — кульминацию Священной истории. Неудивительно, что мы живем как Робинзон Крузо, пытаясь на скорую руку состряпать лучшую жизнь, которую можем приобрести после крушения мира; мы думаем, что застряли здесь навсегда. Конечно, наши вероломные любовники кажутся неодолимыми — мы смотрим на них как на единственную возможность короткой передышки. Причина, по которой большинство людей цитируют слова Торо: «проживай жизнь в тихом отчаянии», в том, что они живут без надежды.

Несколько лет назад я с друзьями отправился порыбачить на реку Снейк в Вайоминге. Шла последняя неделя осени перед долгой зимой, которая обещала быть тяжелой: дома и на работе меня ждала куча дел. Я с нетерпением ждал этого приключения несколько месяцев, но долгожданные выходные не оправдали моих надежд. Погода была отвратительная, клева не было. Когда уик-энд подошел к концу, я почувствовал раздражение из-за обманутых ожиданий. «И это все? — думал я про себя. — Надеяться больше не на что?» Когда мы с пустыми руками стояли все вместе у реки субботним вечером, мой друг неожиданно объявил, что он организовал для нас путешествие в нетронутый цивилизацией уголок реки с известным проводником. Это было запланировано на завтра. Погода обещала быть ясной, и рыбалка обязательно должна была оказаться удачной.

Все тут же переменилось. Вечерний свет вспыхнул золотом, краски осени заиграли, впервые за это время я услышал мелодичное журчание воды, и мои рыболовные снасти показались мне самыми замечательными на свете. Тяжелое чувство, под давлением которого я находился на отдыхе, улетучилось, когда мое сердце получило надежду. Мне стало легче от обещания, что все изменится к лучшему.

Эта история может показаться глупой (особенно тем, кто не увлекается рыбалкой), но она подтверждает одну из важнейших истин: если исходя из нашего практического опыта мы думаем, что настоящая жизнь и есть наше самое большое счастье, что лучше уже не будет, то мы будем жить в отчаянии и безнадежности. Мы возложим на этот мир все надежды, но они не исполнятся, потому что этот мир не предназначен для счастья. Мы попытаемся отыскать дорогу в утерянный рай, а когда из этого, как всегда, ничего не выйдет, наше сердце будет разбито. Если говорить искренне, то большинство из нас живет так, будто жизнь — наша единственная надежда, а потом мы чувствуем себя виноватыми от того, что хотели сделать в точности то, что предлагал сделать Павел («Станем есть и пить, ибо завтра умрем!»), если «мертвые не воскресают».

В своей чудесной книге «Затмение небес» Э. Дж. Конейрс высказался просто: «Мы живем в мире, над которым больше нет небес». Отсюда все проблемы человеческой души. Все наши привязанности и депрессии, гнев, который мы едва скрываем за своим христианским фасадом, и омертвелость души, свойственная столь многим, имеют общий корень: мы думаем, что лучшего не будет. Отнимите надежду на то, что мы прибудем к месту назначения, и наше путешествие станет маршем смерти. Даже самая лучшая человеческая жизнь невыразимо печальна. Если даже нам удастся избежать каких-то серьезных жизненных трагедий (некоторым из нас это действительно удается), то жизнь все равно вряд ли оправдает наши ожидания. Когда мы получаем то, к чему действительно стремились, оно тут же ускользает от нас. Любой отпуск рано или поздно подходит к концу. Друзья переезжают. Карьера зачастую не ладится. Опечаленные, мы чувствуем себя виноватыми из-за своего разочарования, как будто нам следовало быть более благодарными.

Конечно, мы разочарованы — ведь мы были созданы для чего-то большего. «Все соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их…» (Еккл. 3:11). Наша страстная тоска по раю взывает к нам в боли разочарования и криках агонии. «Если я обнаружил в себе желание, которое ничто не может удовлетворить в этом мире, — писал К. С. Льюис, — то единственное логическое объяснение этому в том, что я был создан для другого мира».

Если вера и любовь держатся на надежде, если мы живем без надежды, а значит, как сказал Павел, «несчастнее всех человеков» (1 Кор. 15:19), тогда разве не стоит нам рассмотреть как следует, каким будет конец нашей истории, описав его самыми живыми красками, на какие способно наше воображение?

Я знал человека, который с детства ненавидел идею небес. Он озадачивал и ставил в неудобное положение любого учителя воскресной школы, заявляя достаточно смело, когда бы ни затрагивалась тема небес, что он не хочет отправляться туда. Наконец одному из них хватило ума спросить почему. Что же ответил мальчик? «Я не люблю горох». Он услышал однажды известный рождественский гимн «Тихая ночь», в котором поется: «Глас с небес возвестил: радуйтесь, ныне родился Христос, мир и спасение всем Он принес…», и подумал, что речь идет об овощах (В англ. яз. cлова peas «горох» и peace «мир» звучат почти одинаково. — Прим. пер.). Как любой смышленый малыш, он уяснил, что в нашем мире есть вещи получше.

Наше представление мало чем отличается от этого. Мы так редко говорим о небесах, а когда делаем это, то используем какие-то болезненные образы: толстые младенцы, летающие вокруг на крошечных крылышках, скучающие святые, возлегающие на бесформенных облаках, бренчащие на арфах и наблюдающие за тем, что происходит на земле, где разворачиваются все настоящие события.

Кризис надежды, который захлестнул современную церковь, — это кризис воображения. Католический философ Питер Крифт пишет:

Средневековое представление (которое можно назвать совершенно библейским) света, драгоценностей, звезд, свечей, труб и ангелов больше не удовлетворяет наш мир супермаркетов. Жалостливые современные суррогаты в виде пушистых облачков, бесполых херувимов, арф и металлических нимбов (а не нимбов из света), над которыми возвышается унылый божественный управляющий всеми скучающими — насмешка, а не слава. Даже более современные, новейшие заменители — небеса как удобное ощущение спокойствия и доброты, сладости и света и Бог как рассеянная дедушкина доброжелательность, дряхлый филантроп — еще более блеклые. Наша картина небес попросту не вызывает в нас никакого энтузиазма; эта картина вялая. За такими образами небес и Бога стоит скорее эстетический, нежели интеллектуальный или моральный упадок, и в этом видится самая большая потенциальная угроза вере. Наш образ небес скучный, пошлый и сладкий как сироп; а значит, такова и наша вера, надежда и любовь к небесам. …И уже неважно, скучная ли это ложь или скучная истина. Скука, без сомнения, — самый главный враг веры, так же как безразличие, а не ненависть — самый главный враг любви.

Все, что вы хотели знать о небесах

Если бы образ небес вдохновлял нас, это был бы живой образ. Поэтому давайте немного помечтаем. Включите свое воображение. Представьте самое прекрасное завершение вашей истории, какое только возможно. Если небеса и не такие, значит, они лучше. Когда Павел сказал: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9), он имел в виду, что мы не можем «перемечтать» Бога. Что нас ждет в конце путешествия? Что-то превосходящее самые смелые наши фантазии. Но если мы исследуем потаенные уголки нашего сердца в свете обетований, данных в Писании, мы сможем найти нечто, приоткрывающее эту тайну. Как мы уже много раз повторяли с самой первой главы, в сердце каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка есть неуемное стремление к близости, красоте и приключениям. Что же готовят небеса для нашего сердца?

Близость

Стремление к близости дает нам самое значительное представление о тех восторгах, что ждут нас впереди. Когда тобой пренебрегают, испытываемые при этом ощущения — самые болезненные. Я помню ежедневную пытку, которую я переживал в четвертом классе, когда мы стояли по линейке, ожидая, пока капитаны наберут себе команду для игры в мяч. Капитаны по очереди выбирали игроков, начиная с лучших и заканчивая худшими, иерархия в четвертом классе была достаточно жесткой. Несмотря на то, что с другими обходились намного хуже, чем со мной, — «Не заставляйте нас играть со Смитом, он был у нас в тот раз», — меня никогда не выбирали первым. Никто никогда не сказал: «Послушайте, давайте возьмем сегодня Элдриджа!» Я не чувствовал себя желанным; в лучшем случае меня терпели. А кроме того, существовало еще такое место, как молодежное кафе. Купив обед, вы шли с подносом в зал, выискивая, куда бы сесть. Существовало неписаное правило, определяющее, кто и где может сидеть согласно «табели о рангах». Однажды я решил испытать эту систему. Не слишком отважно я направился к столу, за которым сидели «крутые» парни, но, прежде чем я успел присесть, один из них, презрительно улыбнувшись, сказал: «Только не здесь, Элдридж, это место занято для кое-кого получше».

Именно благодаря этим эпизодам моей жизни я и уяснил, что принадлежу к аутсайдерам. На протяжении всей жизни каждый из нас испытывает постоянное недовольство оттого, что никуда не вписывается на все сто, никогда не принадлежит к чему-то по-настоящему. У всех есть достаточный опыт, который научил нас, что нам никогда не позволят войти в «круг посвященных», туда, где все близки между собой. Даже те, которых выбирали из толпы в этот круг, никогда не бывали избраны на роль тех, кем они действительно являются. Поэтому мы скрываем некоторые свои черты, чтобы попытаться войти в число «избранных», или убиваем наше желание попасть туда, вместо того чтобы позволить этому стремлению повести нас навстречу настоящей близости, для которой мы и были созданы.

С другой стороны, так приятно, если кто-то занимает для нас место. Мы заходим в переполненное здание церкви или оказываемся на званом обеде, и кто-то прямо напротив нас призывно машет рукой, указывая на стул рядом с собой, который он занял специально для нас. На минуту мы чувствуем облегчение, ощущая, что стали частью команды. А теперь вспомните слова Иисуса: «Я иду приготовить место вам» (Ин. 14:2). Он обещал, что приготовит место на небесах специально для каждого из нас. Когда мы придем на оживленное, волнующее празднование свадебного торжества Агнца, под гомон тысячи голосов, смех, музыку и звон бокалов, то наше сердце еще раз учащенно забьется в надежде, что нам могут позволить войти в круг избранных, и мы не будем разочарованы. Нас пригласит к столу Сам Любимый. Никто не будет вынужден протискиваться с трудом, чтобы найти стул в дальнем углу, или искать место, чтобы присесть. Там будет место, на котором напишут наше имя, которое занял для нас и ни для кого другого Сам Иисус.

Небеса — это начало путешествия, в котором чувство близости — самое главное, это «мир любви, — как написал Джонатан Эдвардс, — где источником ее служит Бог». Святой Дух через тех людей, которые записали Писание, выбрал образ свадебного пира не случайно. Это не просто пир, а пир свадебный. И то, что делает его выдающимся среди всех других, — это неповторимая близость брачной ночи. Дух Святой использовал самый нежный и таинственный образ на земле — единение мужа и жены, — чтобы передать глубину близости, которая уготована нам с Господом на небесах. Он — жених, а Церковь — Его невеста. Для того чтобы брачные отношения осуществились, мы познаем Его, а Он — нас. Там мы получим новое имя, которое будет знать лишь наш Любимый, которое Он отдаст нам написанным на белом камне (Отк. 2:17).

Джордж Макдоналд, теолог с сердцем поэта, пожалуй, выразил словами обетование небес намного ярче, чем кто-либо. Он объяснил назначение камня:

Это личный символ человека — образ его души в слове, — знак, который принадлежит ему и никому другому. Кто может дать это имя, единственное во вселенной? Только Бог. Потому что лишь Бог видит, каков есть человек. Лишь тогда, когда человек становится достоин своего имени, Бог дает ему камень с этим именем, чтобы человек понял, что оно означает. …Такое имя не может быть дано, пока человек не станет его достоин… это имя Он держал в мыслях, когда начал творить Свое дитя, на всем протяжении долгого процесса творения, дошедшего до воплощения идеи. Назвать имя — значит торжественно узаконить успех, значит сказать: «И вот, хорошо весьма».

Непроизнесенные проповеди

Камень освободит нас для безграничного наслаждения небом, так как для того, чтобы наслаждаться небесной близостью, нам необходимо получить свободу сердца, которой наслаждались Адам и Ева до грехопадения, которые были наги, но не чувствовали стыда. Это свобода от греха или, как сказал Крифт, «от того, что делает нас не такими, какие мы есть на самом деле. Мы будем свободны стать такими, какими Бог замыслил нас». Стыд убивает близость. Душа, которой есть еще что скрывать, не может наслаждаться полнотой познания, характеризующей любовь между Богом и Его святыми на небесах. Но для этого мы должны быть совершенными; наши возлюбленные тоже будут совершенны. Все, что когда-то стояло между нами, исчезнет, и наше сердце будет свободно для истинной любви. Близость, которая началась между Богом и Его людьми, обогатится и отразится эхом в нашем общении друг с другом. Самое страстное желание сердца — стать частью священного круга, быть внутри — указывает нам на величайшее сокровище, которое ждет нас на небе, частью которого мы были созданы для самого священного круга из всех. Льюис сказал:

Чувство, что этот мир обращается с нами как с чужими, стремление быть признанным, найти какой-то ответ, навести мост над пропастью, которая пролегает между нами и реальностью, — все это часть нашей горькой тайны. И, конечно, с этой точки зрения, обещание славы в том смысле, как оно было описано, становится очень важным для нашего глубинного желания. Так как слава означает быть на хорошем счету у Бога, означает, что Он нас принимает, признает, что Он нам отвечает и приглашает познать самую суть вещей. Дверь, в которую мы стучали всю жизнь, наконец откроется.

Значение славы

Красота

«И жили они долго и счастливо». Где жили? И что при этом делали? Как бы ни было прекрасно то, что наше стремление к тесным взаимоотношениям наконец будет удовлетворено, этого недостаточно. В нашем сердце есть и другие стремления, которые сильно привлекают небеса. В человеческой душе так много сокровищ, и так много даров приготовил Господь для тех, кто любит Его. Точно так же, как жизнь обостряет наше желание быть принятыми в священный круг близости, она пробуждает и другую жажду нашего сердца — стремление к красоте.

Отель «Ритц Карлтон Лагуна Бич» — самый роскошный в южной Калифорнии. Удачно расположенный на отвесной скале, над бухтой с белым песчаным пляжем, отель источает романтику. Средиземноморская архитектура возвышает «Ритц» над временем и пространством, создавая сказочную обстановку. Арки и аллеи ведут к внутренним дворам с фонтанами и террасами, с которых открывается потрясающий вид на Тихий океан. Тропический климат создает прекрасные условия для бурного роста бугенвиллий, причудливых цветочных садов, сочных зеленых лужаек и пальмовых деревьев. Остановившись в «Ритце», любой может на некоторое время забыть, что грехопадение вообще когда-то было. Мы со Стейси наслаждались там двухдневной свободой благодаря тому, что меня попросили присутствовать на одной деловой конференции.

Однажды поздно вечером я ускользнул с какой-то встречи, чтобы побродить в одиночестве по окрестностям. Мне было очень тревожно, и я подумал, что прогулка успокоит меня. Что-то повлекло меня через террасы к океану. Когда я бродил по ухоженным лужайкам, более роскошным, чем самый лучший ковер, звуки музыки и смеха смешивались с ароматом цветов, который разносился теплым океанским бризом. Мое беспокойство росло. Стоя на краю скалы под ярко сияющими звездами, глядя, как разбиваются волны внизу, я почувствовал, как беспокойство превратилось в боль. Как сказал Саймон Вейл, лишь две вещи трогают человеческое сердце: красота и грусть. И мое сердце пронзила красота всего окружающего, это чувство переросло в боль разлуки с домом, которого я никогда не знал.

Я испытывал это много раз, прогуливаясь ли вдоль побережья Напали на Гаваях, пролетая ли над ледяными просторами Аляски или просто заметив, как солнечный луч упал на обеденный стол. И это всегда настигало меня неожиданно. Мы так привыкли жить в мире, извращенном грехопадением, что стремление к красоте дремлет глубоко внутри, ожидая чего-то, что разбудит его. Во время визита в Вестминстерский собор в Англии мой друг заблудился и подошел к этому знаменитому храму со стороны, где была на удивление обычная входная дверь. Когда он зашел за угол, то был совершено поражен величественностью, которая захлестнула его: возвышенная архитектура, неземная красота в камне, стекле, закручивающихся спиралях. В этот самый момент хор начал петь и ангельская гармония наполнила громаду собора. «Не знаю, что произошло, — говорил он мне позже, — но я не совладал с собой и разрыдался».

«Каждая частица красоты, — писал Марк Хелприн, — это обетование и пример жизни, которая может закончиться в гармонии, соразмерности, цельности и красоте, данный в миниатюре». Мы стремимся к красоте и обещанию, которое она несет с собой. Наше отвращение к уродству — двойник жажды красоты. Когда-то я ненавидел ту часть моего ежедневного пути, который проходил по самым отвратительным районам Вашингтона: заброшенные здания, обгоревшие машины, пустынные кварталы. Это был триумф зла, хаоса и смерти. Мое сердце сжималось при виде такого запустения, и я испускал вздох облегчения, когда проезжал этот район и оказывался на просторах фермерских угодий Мэриленда. Но в этом вопросе следует быть осторожным; как сказал Льюис, одна из ошибок, которую мы так часто совершаем, наслаждаясь чем-то красивым, — будь это какое-то место, или человек, или произведение искусства, — состоит в том, что мы приходим к выводу, что нечто, к чему стремилось наше сердце, перед нами. «Ритц», Вестминстер и фермерские угодья — всего лишь тени той реальности, которая впереди. Красота скинии, которую Израиль пронес через пустыню, — это образец реальности, ожидающей нас на небесах. И так происходит со всеми вещами на земле: красота, которая так захватила наше сердце и которая так скоротечна, ведет нас к подлинной реальности.

Мы стремимся к красоте, и когда библейские авторы говорят о небесах, они используют самые прекрасные образы, какие могут найти. Вы почти ощущаете страдания автора, пытающегося уловить суть и понимающего, что он по-прежнему неизмеримо далек от того, что видит. В книге Откровение Иоанн Богослов использует слово «подобен» снова и снова. «И Сей Сидящий видом был подобен камню яспису и сардису; и радуга вокруг престола, видом подобная смарагду. … И пред престолом море стеклянное, подобное кристаллу…» (Отк. 4:3, 6). Красоту невозможно выразить словами, ее можно только передать с помощью сравнений с прекраснейшими вещами на земле.

Думаю, что именно от красоты небесной мы будем «радоваться». Не оттого, что там не будет страданий, а просто потому, что там будет необычайная радость сама по себе; каждая Стрела, которая вонзилась в нас, будет вытащена, и каждая рана будет прикрыта листом с древа жизни (Отк. 22:2). Но и это еще не все. У нас будут совершенные тела, в которых воплотится вся красота небес. Как написал Эдвардс, «каждая способность получит свое наилучшее развитие». Мы свободно будем вкушать плоды с древа жизни и пить вдоволь из реки жизни, которая протекает через город. И это насытит не только наше тело, но и душу. Как сказал Льюис,

Мы не просто хотим видеть красоту, хотя Господь знает, что это достаточно щедрый подарок. Мы хотим нечто большее, что трудно выразить словами — мы хотим слиться с красотой, которую видим, войти в нее, принять ее в себя, купаться в ней, стать ее частью.

Значение славы

Так и будет.

Приключение

Что мы будем делать на небесах? Красочные картинки комиксов рисуют нам святых, возлежащих на облаках, бренчащих на арфах. Этот образ вряд ли поразит ваше воображение. Тот факт, что большинство христиан инстинктивно чувствуют, что земная жизнь более захватывающая, чем небесная, подтверждает лишь потрясающую способность врага вводить нас в заблуждение и несостоятельность нашего собственного воображения. Как нам относиться к идее «вечного покоя»? Это сочетание звучит как лозунг кладбища среднего класса. Мы знаем, что небеса начинаются с пира, а что дальше? Бесконечная сиеста после праздника? Типичный евангельский ответ — «Мы будем служить Богу» — тоже не спасает положения. Ответ безусловно библейский, и, возможно, моя реакция только мне в укор, но это звучит так пространно. Что-то в моем сердце говорит: «И это все? Сколько гимнов и хоралов нам можно будет спеть?»

Служить Богу на небесах означает, что вся жизнь будет в конечном счете служением, а не бесконечным пением. Притча о минах в 19 главе Евангелия от Луки и притча о талантах в 25 главе Евангелия от Матфея предсказывают день, когда мы займем наше истинное место в Божьем хозяйстве, получим ту роль, к которой готовились на земле. Тот, кто был верен даже в самом малом, найдет еще больше приключений на небесах. Мы стремимся к приключениям, в них мы становимся частью чего-то большего, чем мы сами, частью драмы героических масштабов. Это не просто необходимость в постоянных острых ощущениях, это часть нас самих. Немногие из нас когда-то ощущали, что их таланты реализуются в полной мере; наши творческие способности редко обретают крылья на земле. Когда мы читаем в книге Откровение (3:12): «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего», нам нужно понимать, что речь идет не об архитектуре. Скорее Иисус обещает, что мы будем наиболее полно выражать себя, используя нашу совершенную конструкцию в приключениях нового царства.

IV акт — небеса — продолжение той истории, которая была прервана грехопадением. Бог сотворил землю и доверил ее нам, чтобы мы поддерживали порядок и увеличивали красоту. Мы должны были быть Его наместниками, управляющими с Его благословения и разрешения. Это установление было нарушено грехопадением, и поэтому земля больше не находится в нашем владении, как это было когда-то. Когда Иисус искупил нас, Он сделал это не для того, чтобы поместить нас навсегда на скамью запасных. Он возродил нас, чтобы мы снова вернулись в игру. Он даже подверг землю временному тлению до того дня, когда она «освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8:21). Мы будем править вместе с Иисусом Христом. «Святой Петр несколько секунд все же держался на воде, — напоминает нам Льюис, — и наступит день, когда обновится вселенная и станет безгранично послушна воле облеченных славой и послушных людей, когда мы сможем делать любые вещи, когда мы станем совершенны, каковыми и были, как сказано в Писании».

Частью приключения станет возможность исследовать чудеса обновленных небес и обновленной земли, самым захватывающим из которых будет Сам Бог. У нас впереди будет вечность, чтобы постигать чудеса Божьи, и не просто постигать, но радоваться им и делиться этой радостью друг с другом. Вот нечто удивительное для размышления: Бог создал вашу душу уникальной. Мы все уникальные создания, каждый из нас. Следовательно, как сказал Макдоналд,

Каждый из нас отличается от другого, и поэтому мы можем знать то, чего другой знать не может: и… дело каждого, кто принадлежит царству света и наследует его, поделиться его частью с остальными.

Непроизнесенные проповеди

Возможно, поэтому Исаия видел летающих вокруг Господа серафимов, которые взывали друг к другу и «говорили: свят, свят, свят Господь Саваоф!» не Богу, а друг другу (Ис. 6:3). Они призывали друг друга посмотреть на царственность и славу Божью, для того чтобы радость их возросла, когда они славят Его вместе. Ощущение радости усиливается, когда мы делимся им с кем-то. Поэтому так часто мы думаем в момент особого ликования: «Как бы я хотел, чтоб моя возлюбленная была со мной!»

Исследование небес должно также включать наше исследование друг друга. Как это может быть иначе? Как может любовь быть полной без свободы быть обнаженными и не стыдиться? Мы не просто не будем стыдиться, мы будем прославлены. Ведь одна из печалей нашей настоящей жизни заключается в том, что мы чувствуем разобщенность даже с самыми близкими людьми. Женатые могут быть одними из самых одиноких на земле не из-за того, что в их браке не все гладко, а потому, что они изведали самое лучшее, что может быть в человеческих взаимоотношениях, и поняли, что это далеко не все, что могло бы быть. В «Повести о двух городах» Чарлз Диккенс передал ощущение того, что чужая душа — потемки для другого человека:

Странно, как подумаешь, что каждое человеческое существо представляет собой непостижимую загадку и тайну для всякого другого. Когда въезжаешь ночью в большой город, невольно задумываешься над тем, что в каждом из этих мрачно сгрудившихся домов скрыта своя тайна, и в каждой комнате каждого дома хранится своя тайна, и каждое сердце из сотен тысяч сердец, бьющихся здесь, исполнено своих тайных чаяний, и так они и останутся тайной даже для самого близкого сердца.

Перевод с англ. С. П. Боброва и М. П. Богословской.

Но на небесах и эта завеса спадет, и не к нашему стыду и чувству неловкости, а к нашей славе. Помните, мы будем совершенны, мы будем теми душами, которыми Бог и задумал нас до начала времен. А затем, как сказал Макдоналд,

В нашем распоряжении будет целая вселенная, а мы будем послушными, радостными детьми в великом доме нашего Отца. Думаю, что тогда душа каждого будет открыта для нас и мы сможем познавать мысли и жизнь друг друга, как и наши собственные, и в этом смысле мы будем подобны Богу. Когда мы все станем такими же любящими и неэгоистичными, как Иисус; когда, как у Него, наше представление об удовольствии будет совпадать с представлением о том, что Бог есть, и о том, каков Он есть; когда сознания того, что любой человек — это просто непохожая на нас личность, будет достаточно, чтобы он стал для нас ценным.

Сердце Джорджа Макдоналда

Ну и конечно, нас ждет исследование собственной жизни. Придет время, когда мы с нашим Господом оглянемся на историю своей жизни. Любая тайная вещь станет явной, каждое слово, сказанное с глазу на глаз, будет услышано. И тут моя душа снова отступает назад: разве это не полный кошмар? Вся идея суда была извращена нашим врагом. Одна евангелическая брошюра выражает распространенное представление о том, что сразу по прибытии на небеса свет станет приглушенным и Бог даст сигнал, чтобы запустили видеокассету, на которой записана вся наша жизнь, чтобы показать ее всей вселенной: каждый позорный поступок, каждую нечистую мысль. Разве так может быть? Если «нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе» (Рим. 8:1. — Курсив автора), как же может случиться так, что нам будет стыдно? Господь сам облек нас в белые одежды (Отк. 3:5). Разве будет Он после этого обнажать Своих возлюбленных, чтобы вся вселенная таращила на них глаза? Никогда.

Тем не менее Бог может захотеть оценить нашу жизнь; какое бы воспоминание о прошлом у нас ни осталось на небесах, мы знаем следующее: это будет только содействовать нашему благу. Мы прочтем нашу историю в искупительном свете и увидим, как Бог использовал добро и зло, печаль и радость к нашему благу и Своей славе. Уверенные в полном прощении, мы будем свободны познать себя целиком, пройтись снова по периодам своей жизни, замереть перед заветными моментами и преклониться с благоговением перед милостью Божьей, прощающей то, что мы так усердно старались забыть. Наша благодарность и благоговение перерастут в поклонение Богу, такому сильному и доброму, примающему нас целиком.

Прибытие

Мы с Брентом постарались найти слова, чтобы ответить на вопросы, которые, как мы думаем, есть в сердце каждого. Что касается христианского пути, то нас начали преследовать еще два вопроса: «Дойду ли я до конца?» и «Будет ли там хорошо, когда я туда приду?»

Несколько лет назад кризис в нашем браке со Стейси достиг своей критической точки. Однажды во время завтрака возник вопрос о разводе, но так странно, будто речь шла о малиновом варенье. Мы сильно отдалились друг от друга, и я прекрасно отдавал себе в этом отчет, но до этого момента не представлял, насколько далеко. На протяжении следующих дней у меня родился экстренный план по спасению ситуации. Мы должны были отправиться на каникулы в горы в надежде вернуть хотя бы часть того, что мы потеряли. Наш медовый месяц прошел в Йосемитском парке, и я подумал, что, может быть, этот уголок поможет нам вернуть утраченную романтику.

Мы отправились на следующий день после Рождества, теплым ранним утром. Но время шло, и через несколько часов мы увидели, что впереди в горах собирается снежная буря. Наступил вечер, который принес с собой снегопад, поначалу слабенький, но постепенно становящийся все сильнее и сильнее. Наша машина начала скользить, и ее стало заносить на дороге, покрытой льдом. Когда мы добрались до въезда в парк, было уже совершенно темно. Прямо перед нами я разглядел машину, которая развернулась и устремилась обратно в горы. «Боже, — молился я, — пожалуйста, только не сейчас, только не в этот решающий момент». Смотритель парка сказал нам, что дорога стала очень опасной и в горах бушует снежная буря. Несколько машин уже соскользнуло со скоростной трассы. Он посоветовал нам повернуть назад, но оставил выбор за нами.

«Мы поедем дальше», — сказал я. Часы тянулись бесконечно, снег завалил дорогу, и по сторонам темнел лес. Мы были одни. «Доберемся ли мы? — спрашивал я себя. — Будет ли там хорошо, если мы туда доберемся?» Я так вцепился в руль, что суставы моих пальцев побелели от напряжения. Обстановка в машине накалилась до предела.

Как раз когда я уже почти потерял надежду, мерцающие огоньки показались впереди за деревьями. Когда мы проехали поворот, нашему взору предстала «Вейвона» — великолепная, из белого камня гостиница в викторианском стиле; через балкон были перекинуты гирлянды, а в окне виднелась огромная рождественская елка. Снегопад стал не таким сильным, и снежинки теперь падали неспешно и плавно. Нам было видно, как огонь лизал поленья в большом каменном камине, создавая романтическую обстановку для парочек, которые задержались за обеденным столом. Более прекрасную сцену трудно было себе представить. Когда я ставил машину на стоянку, олень выскочил из леса и пересек заснеженную поляну прямо перед нами. Сцена прибытия была такой необычной, что у нас перехватило дыхание. У нас получилось! Красота всего окружающего, казалось, обещала обновление жизни. Когда мы вошли в комнату, то обнаружили там бутылку шампанского во льду — подарок, который заранее прислали наши друзья. Эти выходные стали поворотным пунктом в наших отношениях и положили начало исцелению, которым мы сейчас наслаждаемся.

Даже сейчас наша жизнь — это путешествие, где многое поставлено на карту и часто бывают опасные ситуации. Но мы прошли поворотную точку; долгие годы заточенья остались позади, и теперь мы приближаемся к дому. Больше не стоит вопрос о том, получится у нас дойти или нет, а если дойдем, хорошо ли нам будет там. «Я иду приготовить место вам, — обещал Иисус. — И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я» (Ин. 14:2,3).

Однажды, достаточно скоро, мы повернем за угол и наши мечты станут реальностью. Мы действительно будем жить счастливо с этого момента. От долгих лет заточенья не останется и следа, его смоют слезы радости по прибытии домой. Каждый день, просыпаясь, мы можем говорить себе: «Мое путешествие сегодня приведет меня ближе к дому; возможно, он просто за углом». Все, к чему мы стремились, будет у нас; все, что мы хотели сделать, осуществится. То, что так сильно ранило нас, — драконы и паразиты, Стрелы и любовники, которые нас обманывали, и сам сатана — все это навсегда останется в прошлом.

И тогда начнется настоящая жизнь.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх