— 8—

… В пятьдесят втором году, когда торпедовцы повторили кубковый успех сорок девятого, в команду в пятый раз, о чем свидетельствуют справочники, вернулся работать тренером Виктор Маслов, по-домашнему «Дед».

А в представлении болельщиков с послевоенным стажем Маслов был в «Торпедо» всегда и непрерывно. Тем не менее, сведущие люди перечислят вам несколько уважаемых специалистов, кроме Виктора Александровича, руководивших автозаводским клубом на временном отрезке от сорок пятого до шестидесятого годов…

Как тренер «Дед», до войны игравший в «Торпедо» полузащитником, заявил о себе во время войны, когда заводская команда на равных, а то и лучше, выступала на первенстве Москвы с «Динамо», ЦДКА и «Спартаком».

Но в самом начале сезона сорок пятого за проваленную игру в Киеве (судьба: через двадцать лет Маслов станет самым удачливым — до Лобановского — тренером именно киевского «Динамо») Виктора Александровича заменят легендарным «королем воздуха» 20-х и начала 30-х годов динамовцем Федором Селиным, служившим на автозаводе имени Сталина (где и Маслов во время войны командовал железнодорожным цехом). Селин, как и многие из выдающихся футболистов, не был приспособлен для тренерской деятельности. И Маслова вернули обратно — он уже успел войти в число наиболее известных тренеров. И один мой приятель — сын профессора Общественной академии и заместителя редактора «Московской правды» — врал в доверчивом послевоенном дворе, что его отец тренер «Торпедо» Маслов…

Тем не менее, при сколько-нибудь чувствительном неуспехе родной команды «Деда» немедленно освобождали от должности. Считается, что из великих тренеров чаще всего отказывали от места Константину Ивановичу Бескову. Но Бескова увольняли из разных клубов, а Маслова шесть раз из одного только «Торпедо».

Кубок сорок девятого торпедовцы выиграли с Константином Квашниным. До войны Квашнин выигрывал с «Динамо» и со «Спартаком» чемпионаты и Кубки, но затем пришел в отстававшее «Торпедо». И как Бесков, считался здесь чужаком. Впрочем, «свои» Мошкаркин и Жарков работали с гораздо меньшим успехом.

Маслов без Пономарева, похоже, работал с большим коэффициентом тренерского воздействия на ход событий. Правда, победу в Кубке-52 отнесешь скорее к фарту. Гол «Спартаку» на предпоследней минуте был забит после такой уж грубой оплошности центрального защитника Белова, что в раздевалке вратарь Чернышев швырнул в него бутсой…

Но через год Маслов не испугался выдвинуть юного Валентина Иванова в основной состав и не проморгал рекомендованного ему Стрельцова. В сезоне же пятьдесят четвертого у него снова начались трения с начальством, ему не дали довести до конца сезон, в сентябре команду принял Морозов, а команда в итоге вышла на третье место. Чьей заслугой это достижение прикажете считать?

Он совершенно естественно занял в сборной СССР свое место среди победителей Кубка Европы. Герой финала в Париже Виктор Понедельник и Валерий Воронин.

Николая Морозова — известного торпедовского игрока (тоже, подчеркиваю, полузащитника), переманенного в конце карьеры Василием Сталиным в клуб ВВС, — в истории отечественного футбола относят к числу наиболее заметных тренеров. Но к середине пятидесятых он, пожалуй, не мог котироваться на равных с Масловым. Николай Петрович ставил Иванова в дубль и делал слабые попытки руководить Стрельцовым, однако команда «Торпедо» не могла складываться иначе, чем вокруг этих гигантов. Нельзя сказать, чтобы и Бесков изменил сложившуюся ситуацию. И все же Константин Иванович заложил в дубле молодой фундамент будущего, принял в команду тех, кто не собирался воспринимать себя статистами при солистах. И среди этой молодежи был Валерий Воронин, взявший главные футбольные уроки, когда противодействовал в качестве безвестного резервиста в тренировочных уроках и двусторонних играх Иванову и Стрельцову…

Маслов пришел в команду после Бескова — и в сезоне пятьдесят седьмого года не особенно лез в душу находившимся в самой эйфории Вале и Эдику. Он не скрывал своего ими восхищения. Когда торпедовцы выезжали во Францию, он повел своих любимцев (только их двоих из всей команды) в парижское варьете «Лидо». Он не диктовал им, а скорее заручался поддержкой для своих будущих планов. Его не смущало, что Стрельцов с Ивановым в команде верховодят, — у «Деда» был опыт обращения со зрелым Пономаревым и не боялся он лидерства юнцов. Знал Маслов, куда их вести. Со всех сторон клевали Стрельцова за поведение, с ним мучались заводские начальники, отвечавшие за комсомол и воспитание молодежи, свирепствовали фельетонисты. Но у тренера со взбалмошной звездой рабочие взаимоотношения все более налаживались. Иванов стал великолепным капитаном команды. И когда Эдуарда из «Торпедо» варварски выдрали, команда продолжала играть так, как и полагалось бронзовым медалистам прошлого сезона. А некоторый спад в пятьдесят девятом году словно входил в замыслы Маслова — ему спокойнее было омолаживать команду, вводить наигранных друг с другом дублеров в основной состав звеньями и связками. Все, что поразило публику в сезоне шестидесятого, спокойно, без шума и суеты репетировалось в пятьдесят девятом…

Воронин в шеренге игроков сборной — рядом с Яшиным. Строй возглавляет капитан команды Игорь Нетто: Гусь-2 (Николай Моношин) не смог вытеснить из состава Гуся-1…

С той поры прошло уже сорок лет. Масса последующих футбольных впечатлений, хлынувших на всех нас, впечатлений, к тому же, растиражированных телеэкраном и закрепленных в перенасыщенной памяти повторами видеозаписи, должна бы, по идее, размыть, размагнитить эстетический экстаз, вызванный торпедовской игрой, втянутой в уже плохо различимую давность.

Но постоянно ловлю себя на том, что «Торпедо»-60 (да и 61 — тоже) мне не с чем сравнить. Энергии, облаченной в артистизм такого рода, я больше не встречал в футболе. Не ощущал такой веселой, пижонской по молодости, не знающей в себе сомнений легкости раскрепощенного труда на поле. «Торпедо» никого не громило, не подавляло, не терзало, а просто выглядело талантливее соперников во всем от первой и до последней секунды игры, а не матча.

Насмешливая вязь комбинационной игры, присущая и футболистам торпедовской обороны, не могла генерироваться лишь тренерскими установками. Не мог не входить в состав команды мастер-мозговик, именуемый в советские времена диспетчером, а в смутные — плеймейкером. Но в той торпедовской компании я затрудняюсь его выделить… Позднее, когда чемпионский народ разбрелся по другим компаниям, бросились в глаза метаморфозы, происшедшие с Метревели в Тбилиси, с Геннадием Гусаровым в московском «Динамо» и даже в известной степени с прозванным в честь беспризорника из кинофильма «Мустафой» Олегом Сергеевым — стихийным и ломовым левым краем, когда сезон поиграл он за луганскую «Зарю». Торпедовские форварды отошли назад для организации игры. А в шестидесятом — шестьдесят первом (не хочу и шестьдесят второй год обижать, команда и в нем пыталась если не жить, то играть, как при Маслове, в очередной раз хамски уволенном) степень увлеченности общей игровой идеей позволяла импровизировать каждому без страха не понять друг друга….

…После одной из побед «Торпедо» над московским «Динамо» к ним в раздевалку неожиданно зашел динамовский тренер, великий Михаил Иосифович Якушин — и не стесняясь присутствия своего сверстника Маслова, сказал, воззвав к тишине и вниманию поднятием руки: «Ребята, у вас получилась замечательная команда. Сделайте все, чтобы сберечь ее!». Через четверть века я напомнил Михаилу Иосифовичу его предостережение. Он застеснялся своего тогдашнего пафоса — и пояснил: «Команда ведь была пьющая. А вот зацепились в шестидесятом за очечко — за другое, вошли во вкус умной игры и собрались в середине сезона…».

Ни в лучшие, ни в худшие свои сезоны торпедовцы — по сложившейся в команде традиции — не были монахами и пуританами в быту. Но глупо говорить, что взлет их прервался из-за нарушения режима, хотя и не все пили по таланту, кто-то и по деньгам, которых чуточку стало больше у чемпионов и обладателей Кубка. И нельзя ни в коем случае считать провалом второе место в сезоне шестьдесят первого и досадный проигрыш донецкому «Шахтеру» в финале Кубка, что для заводского начальства стало достаточным основанием для отставки Маслова. Но Якушин знал, отчего предостерегает. Выдающийся игрок выдающейся команды, ставший в ней же выдающимся тренером, лучше других представлял себе, сколько препятствий на пути становления суперклуба и суперигрока, в отношении к которому коварства никак не меньше, чем любви. Вокруг талантов и дел, в которые они вложены, всегда множество людей, готовых с огромной радостью разрушить созданный мир до основания… Еще один суперклуб в Москве никому, кроме ЗИЛа, и не был нужен. А ЗИЛ не сумел сохранить то, что имел. И в первую очередь «Деда»…

Оглавление