Часть 3

ВПЕРЕД — НА ЗАПАД!

Освобождением Харькова закончилась Курская битва.

Потери Красной Армии за 50 дней боев на Огненной дуге были колоссальны — почти 900 тысяч человек убитыми и ранеными, более 6000 танков, 5200 орудий и минометов, 1636 боевых самолетов. После окончания операций «Кутузов» и «Румянцев» в резерв Ставки для восстановления были выведены управления четырех общевойсковых и пяти танковых армий, тринадцати танковых корпусов и 27 стрелковых дивизий. Несмотря на территориальные успехи, нигде не удалось окружить и уничтожить крупные группировки немецких войск.

Потери Германии на всех фронтах в июле—августе составили около 500 тысяч человек, чуть более 1000 танков и штурмовых орудий. Но Вермахт уже не мог восполнить потери, мобилизационные возможности рейха достигли своего предела.

В ходе Курской битвы выявилось огромное преимущество советской стороны в количестве оружия и резервов, «командование наше бездарно, но сказывается упорство, техника и мужество народа, подхлестываемое жестокостью».

Еще гремели бои за Харьков, а Красная Армия рванулась к Днепру. Восемь фронтов, насчитывавшие в своих рядах 4,5 миллиона солдат и офицеров, вместе и порознь, поочередно, одновременно и «перекрывая по времени друг друга», прямолинейно и без изысков долбили немецкую оборону «рассекающими ударами» на линии протяженностью 2000 километров. Оскудевший людьми и техникой Вермахт был уже не в состоянии удерживать свои позиции.

Маршал Жуков пишет:

«Из доклада А.И. Антонова я понял, что Верховный настоятельно требует немедленно развивать наступление, чтобы не дать противнику организовать оборону на подступах к Днепру. Я разделял эту установку, но не был согласен с формой наших наступательных операций, при которых фронты от Великих Лук до Черного моря развертывались и наносили лобовые удары. Была ведь возможность (после некоторых перегруппировок) провести операции на отсечение и окружение значительных группировок противника, чем облегчалось бы дальнейшее ведение войны. В частности, я имел в виду южную группировку противника в Донбассе, которую можно было бы отсечь одним ударом из района Харьков — Изюм в общем направлении на Днепропетровск и Запорожье.

А.И. Антонов сказал, что лично он разделяет это мнение, но Верховный требует скорее отбросить противника с нашей территории фронтальными ударами. Перед отлетом А.И. Антонова в Москву я просил его еще раз изложить мои соображения Верховному…

Через несколько дней мне позвонил И.В. Сталин и сказал, что он дал указание направить Н.Ф. Ватутину и И.С. Коневу танки и пополнение. Затем он заметил, что не разделяет точку зрения об ударе войск Юго-Западного фронта из района Изюма на Запорожье, поскольку на это потребуется значительное время.

Я не стал спорить, так как знал, что Верховный пока вообще по ряду обстоятельств не очень уверен в целесообразности более решительного применения операций на окружение противника».

Константину Симонову маршал рассказывал: «Со времени Сталинграда Сталин придерживался своего собственного подхода к проблемам окружения и уничтожения немецких войск. Ход Сталинградской операции запал ему в память, и он неоднократно возвращался к ее опыту».

Сталинградская наступательная операция, разыгранная на краю пропасти, была рискованной, в ней были красота и искусство. Но, в принципе, Сталин рисковать не любил. В новых условиях Верховный предпочитал простые решения с гарантированным результатом.

Центральный, Воронежский, Степной, Юго-Западный и Южный фронты имели задачу разгромить главные силы врага на южном крыле, освободить Левобережную Украину и Донбасс, выйти к Днепру, форсировать его и захватить плацдармы на правом берегу реки. Калининский, Западный и Брянский фронты должны были разгромить группу армий «Центр». Северо-Кавказскому фронту предстояло изгнать противника с Таманского полуострова и ворваться в Крым.

Советские войска неудержимой лавиной двинулись «в верном направлении».

«Время от времени, — пишет генерал Мюллер-Гиллербранд, — в результате наших успешных контрударов наступление русских войск терпело неудачу, однако в целом паузы в наступлении советских войск возникали в действительности не столько потому, что нам удалось стабилизировать свой фронт обороны, а, прежде всего, благодаря недостаткам системы снабжения советских войск».

Общее движение к Днепру началось на западном направлении в полосе обороны группы армий «Центр». Перед Калининским и Западным фронтами была поставлена задача освободить Смоленскую область и войти в Белоруссию. Главный удар наносил Западный фронт генерала Соколовского (10-я гвардейская, 33, 49, 10, 21, 68-я армии — 58 стрелковых дивизий, 2 стрелковые и 10 танковых бригад, механизированный и кавалерийский корпуса), который должен был разбить противника в районах Ельни и Спас-Демянска, а затем продвигаться на Рославль и Смоленск. Калининский фронт генерала Еременко (26 стрелковых дивизий, 10 стрелковых и 4 танковые бригады) своим левым флангом обязан был помочь соседу, наступая на Смоленск с северо-востока через Духовщину. Замысел операции, получившей кодовое наименование «Суворов», был прост, незатейлив и ясен противнику.

В составе двух фронтов насчитывалось 1,25 миллиона человек, 20 640 орудий и минометов, 1436 танков и САУ, 1100 самолетов. Противостоящая им группировка насчитывала 850 тысяч человек, 8800 орудий и минометов, до 500 танков и САУ, менее 700 самолетов.

Армии Соколовского перешли в наступление 7 августа и сразу завязли в главной полосе обороны. В первый же день oпeрации пришлось вводить в бой оперативные резервы — 68-ю армию генерал-лейтенанта Е.П. Журавлева. Но лишь на четвертые сутки в полосе 10-й армии удалось продвинуться на глубину до 10 километров. Для развития успеха ей придали 5-й механизированный корпус. Это позволило провести охват Спас-Демянского участка, и 13 августа противник очистил его. Но превратить тактический прорыв в оперативный не удалось: немецкие «пикировщики» наносили большой урон механизированному корпусу.

13 августа в наступление перешел Калининский фронт. Главный удар наносили 43-я и 39-я армии. За шесть дней боев им удалось вклиниться лишь на 3–5 километров, после чего был сделал правильный вывод, что фронтальными атаками серьезного успеха не добиться. К тому же немецкое командование начало переброску дивизий из Орловского выступа.

20 августа Ставка вынуждена была отдать приказ приостановить операцию и произвести перегруппировку сил. Генерал Соколовский получил дополнительно 2-й гвардейский танковый, 3-й гвардейский кавалерийский корпуса и две стрелковые дивизии. Только после этого, 28 августа, войска смогли возобновить наступление. Теперь главный удар наносился у Ельни. За две недели армии Западного фронта, продвинувшись на 35— 40 километров, освободили Ельню и Дорогобуж, правым крылом форсировали Днепр и, «встретив организованное сопротивление врага на новом рубеже», приступили к новой перегруппировке. Калининский фронт «продвинулся на отдельных участках до десяти километров».

Артиллерийский генерал М.Н. Хлебников:

«Думаю, что эти неудачи были результатом прежде всего поспешности, стремления решить задачу без учета всех факторов, на нее влияющих. Каждый раз мы начинали наступление, не успев сосредоточить войска. Поэтому, даже прорвав первую оборонительную полосу, останавливались перед второй — на развитие успеха не было сил. Так случалось дважды в августе, так случилось и в начале сентября.

Поспешность, с которой предпринимались эти попытки наступать без должной подготовки, сказывались, разумеется, и на действиях артиллерии фронта. Несмотря на имевшиеся в нашем распоряжении значительные силы, мы ни разу не смогли как следует сгруппировать артиллерию, произвести разведку глубинных целей и в соответствии с этим спланировать артиллерийское наступление».

О том же — о неумении и нежелании организовать боевые действия «как следует», о неистребимой тяге к халяве, о виртуозном искусстве наступать на одни и те же грабли — рассуждает и пехотный генерал А.П. Белобородое, командовавший 2-м гвардейским стрелковым корпусом:

«Та или иная неудача обычно обусловливается совокупностью различных причин, иногда очень специфических. Однако при ближайшем рассмотрении главные причины, как правило, оказываются типичными для неудачных боевых действий вообще. Это, например, поспешность при подготовке к наступлению, попытка выиграть время за счет сокращения необходимой и очень трудоемкой подготовительной работы. Давно известно, что такой метод, мягко говоря, не спутник успеха. И все-таки эти ошибки повторяются.

Выше уже говорилось, что наше августовское наступление на Духовщину готовилось в очень сжатые сроки. Это создавало большие трудности для войск, особенно для артиллерии. Ее полки, дивизионы и батареи продолжали выдвигаться на огневые позиции вплоть до последних часов перед атакой. Поэтому произвести необходимую разведку целей по всей глубине обороны противника артиллеристы не смогли — для этого у них просто не хватило времени. Отсюда и низкая эффективность артподготовки.

Когда прорыв не удался, войска 39-й армии предприняли ряд повторных наступлений. Однако каждый раз нам давали для подготовки считаные дни, в результате чего артиллерия опять и опять не справлялась с поставленными задачами. Очевидно также, что мы имели недостаточно артиллерии, а также артснарядов.

Среди других факторов, сыгравших отрицательную роль в августовском наступлении, отмечу еще один, на мой взгляд, чрезвычайно важный. Поспешность в подготовке наступления, естественно, повлекла за собой и спешные переброски крупных сил пехоты и артиллерии. Правила оперативной маскировки были нарушены, противник не только обнаружил перегруппировку войск 39-й армии, но и заранее, с помощью всех видов разведки, в том числе авиационной, довольно точно определил направление нашего главного удара. Это мы почувствовали в первые же часы боя, это подтвердили и пленные…

Старая и верная пословица, гласящая, что «не всегда прямой путь — самый короткий», очень часто имеет прямое отношение к планированию наступательных операций».

13 августа, в то время, когда Воронежский и Степной фронты развивали наступление на Харьков, началась вторая Донбасская операция Юго-Западного и Южного фронтов. По замыслу она была идентична первой.

Войска Юго-Западного фронта (1, 3, 8-я гвардейские, 6, 12, 46-я полевые, 17-я воздушная армии — 41 стрелковая дивизия, 2 стрелковые и 4 танковые бригады, кавалерийский, механизированный, танковый корпуса) генерала Малиновского имели задачу нанести главный удар с плацдарма на реке Северский Донец в магистральном направлении на Барвенково, Павлоград, Запорожье. Войскам Южного фронта (2-я гвардейская, 5-я ударная, 28, 44, 51-я общевойсковые, 8-я воздушная армии — 30 стрелковых дивизий, 1 стрелковая и 4 танковые бригады, 2 механизированных и 1 кавалерийский корпуса) предстояла очередная попытка прорыва обороны противника на реке Миус.

В составе двух фронтов насчитывалось более миллиона человек, около 21 тысячи орудий и минометов (без реактивной артиллерии и 50-мм минометов), 1257 танков и самоходно-артиллерийских установок, около 1400 самолетов. С немецкой стороны в Донбассе действовали 1-я танковая и 6-я полевая армии. Они имели около 540 тысяч личного состава, 5400 орудий и минометов, 400 танков и штурмовых орудий.

Первыми начали войска правого крыла Юго-Западного фронта — 1-я гвардейская армия, а 16 августа из района Изюма — главной ударной группировки — 6-я и 12-я армии. Успеха не было нигде. 18 августа подключился Южный фронт генерала Толбухина. Прорыв обороны на Миусе осуществляли 5-я ударная армия генерала В.Д. Цветаева и 2-я гвардейская армия генерала Г.Ф. Захарова. После мощной артиллерийской и авиационной подготовки «с участием» 5000 стволов 5-я ударная в первый день продвинулась на 10 километров. Затем были введены 4-й гвардейский механизированный и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса, углубившие прорыв до 20 километров.

Степной фронт (69, 53, 7-я гвардейская, 57-я общевойсковые, 5-я гвардейская танковая, 5-я воздушная армии — 30 стрелковых дивизий, 5 танковых бригад, 2 механизированных и 2 танковых корпуса) сразу после освобождения Харькова получил задачу продолжать наступление всеми силами в общем направлении на Красноград. Воронежский фронт (4, 5, 6-я гвардейские, 38, 40, 47, 27, 52-я общевойсковые, 1-я танковая, 2-я воздушная армии — 42 стрелковые, 5 воздушно-десантных дивизий, 7 танковых и 2 механизированных корпуса) нацеливался на Полтаву, Кременчуг. Им по-прежнему «мешали» 4-я танковая и 8-я армии. Маршал Жуков, координировавший действия двух фронтов, отмечает: «Для тщательной подготовки наступления к Днепру у нас не было возможностей. В войсках чувствовалась большая усталость от непрерывных сражений. Ощущались некоторые перебои в материально-техническом обеспечении. Но все мы, от солдата до маршала, горели желанием скорее выбросить врага с нашей земли…» До конца августа войска Конева и Ватутина продвинулись всего на 30 километров.

26 августа после десятидневной подготовки в общем направлении на Нежин — Киев нанесли удар войска Центрального фронта генерала Рокоссовского (13, 48, 70, 65, 60-я общевойсковые, 2-я танковая, 16-я воздушная армии — 35 стрелковых и 3 воздушно-десантные дивизии, 3 стрелковые и 3 танковые бригады, 3 танковых и 1 механизированный корпуса). Наступавшие на главном направлении армия Батова и танковая армия Богданова были усилены 4-м артиллерийским корпусом прорыва. Им противостояли четыре пехотные дивизии 2-й полевой армии. «Начиная наступление, — вспоминает Рокоссовский, — мы учитывали все трудности, но, откровенно говоря, упорство противника превзошло все наши ожидания. Несмотря на ураганный огонь нашей артиллерии и непрерывные удары с воздуха, гитлеровцы не только не покидали позиций, но и предпринимали яростные контратаки… Гитлеровцы сражались отчаянно, не считаясь с потерями». Продвижение советских войск было медленным; после упорных боев 2-я танковая и 65-я армии, вклинившись на 25 километров, к вечеру 27 августа освободили город Севск. Попытки развить здесь успех не дали результата: «Поскольку мы наносили удар на сравнительно узком фронте, противник имел возможность быстро усиливать свои войска на этом направлении за счет ослабления других участков, короче говоря, делал то же, что и мы в оборонительном сражении на Курской дуге».

Зато на вспомогательном направлении дивизии 60-й армии Черняховского с 9-м танковым корпусом неожиданно быстро прорвали вражескую оборону (здесь у немцев, стянувших все силы в район Севска, участок шириной 60 километров удерживали два полка) и к концу августа продвинулись на 60 километров. Рокоссовский решил перенести усилия на свое левое крыло, куда перебрасывались 13-я общевойсковая и 2-я танковая армии.

В связи с осложнением положения немецких войск на южном крыле Восточного фронта 27 августа в Винницу прибыл Гитлер. На состоявшемся совещании Манштейн доложил, что его войска сражаются на пределе возможностей, и снова указал фюреру на необходимость определиться с выбором: либо значительно укрепить группу армий «Юг», либо отдать Донбасс. Гитлер пообещал перебросить дивизии со спокойных участков из состава групп армий «Центр» и «Север». Однако спокойных участков не было нигде. Фельдмаршал фон Клюге заявил, что он не может отдать ни одного солдата.

Тем временем «Советы не считались с желанием Гитлера подождать с принятием решения. Они продолжали наступать».

Войска Южного фронта расчленили группировку противника на две части, а затем повернули на юг и 30 августа овладели Таганрогом. Сутки спустя Гитлер, поставленный перед фактом, разрешил командованию группы армий «Юг» начать отход 6-й армии и правого фланга 1-й танковой армии на подготовленную тыловую позицию, «если того настоятельно требует обстановка и нет никакой другой возможности». Были отданы распоряжения об уничтожении важных объектов в Донбассе.

2 сентября войска Малиновского освободили Лисичанск, войска Ватутина — Сумы. Войска Конева овладели железнодорожным узлом Люботин и вели бои за Мерефу. Освобождение Люботина открывало дорогу на Полтаву. Войска Рокоссовского 6 сентября заняли Конотоп. Медленно, но верно продвигались войска Толбухина, усиленные 11-м и 20-м танковыми корпусами.

6 сентября Ставка определила фронтам новые разграничительные линии, изменив направления их наступательных действий. Воронежский фронт нацеливался на Киев, из резерва ему передавалась 3-я гвардейская танковая армия. Центральный фронт, получив из резерва 61-ю армию и три кавалерийские дивизии, должен был, к великому огорчению Рокоссовского и Черняховского, сосредоточиться на черниговском направлении. Генералу Коневу предстояло наступать на Полтаву и Кременчуг. Ставка усилила Степной фронт 37-й армией и передала в его состав 5-ю ударную армию Воронежского фронта и 46-ю армию Юго-Западного фронта.

7 сентября на 9-ю немецкую армию всеми силами навалился Брянский фронт генерала М.М. Попова (50, 3, 11, 63, 11-я гвардейская, 15-я воздушная армии), имевший конечной целью Гомель. Командующему дали возможность продумать и подготовить операцию. Сначала он атаковал противника на своем левом фланге, затем в центре и, наконец, нанес главный удар правым крылом.

Генерал армии М.М. Попов писал: «Изучая и оценивая обстановку, мы убедились, что подготовленная в труднопроходимых лесах оборона противника совершенно исключает возможность добиться успеха путем лобовых атак… Все эти обстоятельства требовали от нас решения стоящих перед фронтом задач на флангах Брянской группировки противника или на одном из них. Фланговый удар позволял лишить противника сильных сторон его обороны, уже налаженной по лесам и рекам, и вывести основные силы фронта в тыл противника».

8 результате на главном направлении 50-я армия Болдина вклинилась на глубину 70 километров и захватила плацдармы на западном берегу Десны. При этом интенсивность людских потерь у Попова, применившего маневр вместо лобовых атак, была в два-три раза ниже, чем у коллег-полководцев.

Чуть южнее широким фронтом выходили к Десне войска Рокоссовского.

Разрыв на стыке групп армий «Центр» и «Юг» увеличивался, вынуждая Германа Гота заворачивать левый фланг 4-й танковой армии фронтом на север, растягивая оборонительную линию. Становилось все более очевидным, что группа армий «Юг» не сможет удержать Донбасс.

В связи с этим Гитлер принял решение оставить Кубанский плацдарм и эвакуировать 17-ю армию через Керченский пролив в Крым. 8 сентября он в последний раз побывал на Украине. На совещании в Запорожье Манштейн доложил: «Противнику удалось пробить брешь на северном фланге 6-й армии шириной 45 км, где сражаются только остатки двух наших дивизий. Контратаки небольшими имеющимися у нас силами не могли закрыть эту брешь. Хотим мы или не хотим, но мы будем вынуждены отойти за Днепр, особенно принимая во внимание возможные последствия чрезвычайно напряженной обстановки на северном фланге нашей группы армий».

Фюрер вынужден был согласиться с неизбежностью дальнейшего отхода, но потребовал остановить наступление русских на более коротком фронте «перед Днепром на линии, проходящей через Полтаву». На прощанье он пообещал выделить группе «Юг» танковый корпус, но почти сразу забыл об этом. Едва самолет фюрера приземлился в Растенбурге, пришли известия о новом «подлом свинстве» итальянцев: мировые радиостанции передали заявление маршала Бадольо о капитуляции Италии, после чего сам маршал, правительство и король предусмотрительно бежали из Рима.

Вечером 8 сентября Манштейн отдал приказ 6-й и 1-й танковой армиям «перейти к подвижной обороне, которую армии должны организовать так, чтобы обеспечить стойкость войск и выиграть как можно больше времени для осуществления отхода».

Темп наступления советских войск в Донбассе нарастал. 10 сентября соединения Южного фронта совместно с десантом, высаженным с кораблей Азовской флотилии, освободили Мариуполь. В тот же день войска Юго-Западного фронта выбили немцев из Барвенкова. Войска правого крыла Воронежского фронта прорвали оборону противника юго-восточнее города Ромны. Войска Центрального фронта продвинулись в юго-западном направлении более чем на 200 километров и освободили 15 сентября город Нежин. После перегруппировки возобновилось наступление Калининского и Западного фронтов.

В этот день последовал приказ германского командования об общем отступлении войск группы армий «Юг» с Левобережной Украины и из Донбасса.

В двадцатых числах сентября Красная Армия вышла к Днепру на протяжении 700 километров, от Лоева до Запорожья, и в некоторых местах форсировала его. Чтобы «еще выше поднять морально-политический дух войск» в деле преодоления крупных водных преград, Ставка приказала за форсирование Десны представить начальствующий состав к награждению орденами Суворова, а за форсирование Днепра каждому бойцу каждой роты, первым ступившему на западный берег, было обещано звание Героя Советского Союза. Так появилось сразу 2500 «днепровских героев» (в 1941–1942 годах этого звания были удостоены 519 человек).

Захват целого ряда плацдармов на правом берегу позволил начать борьбу за Киев, затянувшуюся на полтора месяца и закончившуюся 6 ноября освобождением столицы Украины.

Клюге и Модель, Манштейн и Гот безуспешно пытались бороться с «гидрой»:

«Там, где мы имели сколько-нибудь достаточные силы, мы предоставляли противнику фронтально атаковать нас и наносили ему большие потери. В других случаях мы пытались путем своевременного отхода на отдельных участках помешать ему наступлением превосходящими силами выбить нас с занимаемых позиций. Неоднократно нам удавалось, сосредоточивая танковые соединения, останавливать прорвавшегося противника, а когда это было возможно — использовать допущенные им ошибки, — например, когда он осмеливался после прорыва уходить слишком далеко вперед, — для нанесения контрударов».

Немецкие генералы еще не раз подловят советских полководцев на ошибках. Но уже ничто не остановит Красную Армию в движении на Запад. Против «сталинской стратегии» было бессильно любое искусство.

Цена значения не имела. Путь к Днепру был оплачен сполна кровью почти двух миллионов командиров и бойцов. Советская система могла побеждать только количеством.

Каждые сутки на протяжении всей войны Красная Армия теряла в среднем 20 869 человек, из них безвозвратно — 8000. На летне-осеннюю кампанию 1943 года приходится пик среднесуточных потерь — 27 300 человек ежедневно. В ней было потеряно 17% личного состава — каждый шестой. В ходе этой кампании окончательно определился перелом в войне. Или, как образно выразился Вождь, был сломан «хребет фашистского зверя».

И всем стало ясно, по ком звонит колокол — по гитлеровской Германии.


«С приближением зимы 1943 года, — пишет А. Кларк, — германскую армию стало охватывать чувство угрюмого отчаяния, давящая уверенность, что война проиграна, но не было видно ее конца, Они все еще находились в глубине России. В отличие от зимы 1944/45 года, когда они будут охвачены героическим безумием, защищая свою родину Германию, сейчас они медленно отступали по безотрадной и враждебной местности, все время страдая от численного превосходства противника, постоянно нуждаясь в горючем и боеприпасах, непрестанно пересиливая себя и нещадно эксплуатируя технику за пределами допустимого. И всех угнетали мрачные воспоминания о том, что такое середина зимы.

…моральный дух Вермахта сверху донизу начал претерпевать постоянное изменение. Его храбрость и дисциплина не ослабли. Но надежда была подкошена, и человечность — там, где еще оставались ее следы, — угасла».

Гитлеру оставалось уповать лишь на истощение русских, фантастическое чудо-оружие и неизбежное, как он считал, столкновение Запада с Востоком.

Однако и Сталин, уже задумываясь об «освободительной миссии» и послевоенных границах, прекрасно понимал, насколько важно было вместе с Англией и Америкой приступить к подготовке планов мирного урегулирования.

И предпринимал шаги, чтобы укрепить отношения с союзниками, а также изменить международный «имидж» советского режима. Например, 22 мая 1943 года было объявлено о роспуске Коминтерна. В интервью корреспонденту агентства Рейтер Сталин заявил, что этот шаг является «правильным и своевременным», он «разоблачает ложь гитлеровцев о том, что Москва якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и «большевизировать» их».

8 сентября в Москве состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов избрали Патриарха Московского и Всея Руси, а 11 октября впервые за все годы Советской власти двенадцати священнослужителям были вручены правительственные награды — медали «За оборону Ленинграда».

В конце ноября на Тегеранской конференции состоялась первая встреча лидеров трех держав антигитлеровской коалиции. На первом же заседании Сталин сделал сенсационное заявление о том, что сразу после поражения Германии Советский Союз «присоединится к своим друзьям» в деле разгрома Японии (Английский Объединенный комитет по планированию разработал четыре варианта войны с японцами, но даже по самым оптимистичным подсчетам получалось, что высадка на острова может быть осуществлена не ранее осени 1946 года). В качестве ответной любезности «друзья» постановили считать главной операцией 1944 года высадку англо-американских войск в Северной Франции и обещали осуществить «Оверлод» не позднее мая.

В новогоднюю ночь 1944 года по радио вместо привычного «Интернационала» впервые был исполнен новый Гимн СССР — положенные на музыку Александрова стихи Г.Г. Эль-Регистана, С.В. Михалкова и И.В. Сталина.

Впереди были «десять сталинских ударов», изгнание врага за пределы СССР, высадка союзников в Европе, штурм Берлина, встреча на Эльбе, окончательный разгром фашизма.








 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх