Воспитательный Ключ

Сегодня мы подходим к третьему из рассматриваемых нами Ключей — к Ключу Воспитательному. В настоящее время в обществе идет необычайно много споров относительно того, каково действительное значение "воспитания" и какими методами можно осуществить его особенно скоро и успешно. И, думается, что нет вопроса, который бы так заслуживал общественное внимание, как вопрос воспитания. И теперь, может быть больше чем когда-либо, этот вопрос является вопросом чрезвычайной важности, так как мы стоим в полосе совершающихся величайших перемен: перемен в религии, политике и социальной области. И, можно прибавить, что именно последняя область больше чем какая-нибудь другая зависит от воспитания, данного юношеству.

Наш ответ на вопрос "что такое воспитание" не исчерпывает весь его объем, он укажет лишь на то, что с нашей точки зрения особенно важно для данного времени.

Если мы будем смотреть на воспитание с точки зрения личности, которая должна получить воспитание, тогда самое лучшее воспитание будет то, которое даст ей более полную возможность ускорить свою эволюцию, взращивая, насколько это возможно в течение одного жизненного периода, его человеческие и благородные качества и преображая низшую сторону его природы. Если же, отойдя на момент от индивидуальной точки зрения (хотя я не уверена, что это не будет в конце концов то же самое), мы будем изучать вопрос с национальной точки зрения (под этим я подразумеваю организованную нацию), — с этой точки зрения великою целью воспитания будет приготовление хорошего гражданина.

Что же такое гражданин, если мы захотим определить это слово в его истинном значении? Мы можем с уверенностью сказать, что это человек, который живет не в одиночестве и пригоден для общежития в городе. Идея эта пришла к нам от греков и римлян, которые смотрели на жизнь города как на высшую форму человеческой жизни. Человек, изолированный от своих ближних, может иметь много причуд, много грубости и несовершенств, не причиняющих каких бы то ни было серьезных затруднений ни ему, ни окружающим его. Если он живет в разобщении от других, его несовершенства на них дурно не влияют. Гораздо больше спрашивается с человека, если он живет в городе. Слово город я беру в смысле древнего определения "человеческого общества". Человек, пригодный жить в обществе своих близких, человек, который может так приноровить свою жизнь к другим, чтобы быть их помощником, а не помехой, чтобы изливать свет вокруг себя, а не мрак, чтобы распространять здоровье, а не болезнь, человек, который берет на себя долю общего бремени и готов сделать всё для него возможное, чтобы облегчить это бремя для более слабых членов общины, — такой человек есть гражданин.

В древности, когда государство-город был идеалом нации, сумевшей создать подобный город, в таких городах гражданские качества достигали высокого развития, и в них мы встречаем высоко культурную и воспитанную демократию. Но демократия эта имела страшный недостаток: она была основана на рабстве. Такт, культура, утонченность, искусства, прекрасный порядок жизни афинян был основан на закрепощении и порабощении подобных себе существ. Хотя, едва ли афинянин смотрел на раба, как на себе подобного; скорей он смотрел на него (как можно видеть у Аристотеля), как на члена низшей расы, которая не может ни в каком случае претендовать на равенство с его блестящей цивилизацией.

То, как афиняне разделяли человечество, было очень знаменательным явлением. Они говорили о "греках" и о "варварах", убежденные, что для того, чтобы произвести этот великолепный цветок культурной демократии, стоило свести низший тип человечества до положения рабства. Из этого следует, что эти низшие типы, эти "варвары", служили той почвой, на которой взросла их замечательная демократия. Грубость "варваров" дала возможность другим быть утонченными: их невежество дало другим свободное время для развития ума до высочайшего уровня. Сама скудность обстановки всей их жизни — вне дома хозяина — помогала создаться той совершенной, отточенной природе афинянина, которая произвела один из высочайших типов человечества. Но так как греческий идеал был исключительно эгоистический, — хотя эгоизм в те дни простирался за пределы личности — так как идеал грека искал благо только для своей республики и был безразличен к благополучию служивших ей людей, — то это осудило цивилизацию, попиравшую закон братства, к гибели, потому что не могло быть истинного братства в городе, разделенном такой резкой, такой темной линией.

Оставив на время этот вопрос в стороне, мы получим идею: чем город должен бы быть без этого ужасного клейма, которое было на чистой и прекрасной жизни Афин.

Все граждане в те дни проходили через одинаковое воспитание, начиная с домашнего воспитания и переходя затем на попечение наставника в городской школе; затем, когда они достигали 18-тилетнего возраста (насколько я помню), их посылали изучать военную науку. Одной из обязанностей гражданина было защищать город, и после двух или трех лет, посвященных военному воспитанию, они возвращались обратно из окрестностей города, где находились армии, и их принимали торжественным образом, как полноправных афинских граждан.

Присяга приносимая юношей, при принятии его в гражданство, связывала его высочайшими обязанностями по отношению к государству-городу, который был предметом его любви, его почитания, его служения и всех его усилий. Вы может быть помните, как юноша клялся, что он никогда не будет вредить своему городу, и всегда будет стараться усовершенствовать его; что он передаст его тем, которые придут после него, в лучшем, а не в худшем виде, чем он попал в его руки; что он умрет, защищая его, если это понадобится, и что он будет повиноваться законам и охранять традиции. Таким образом при самом вступлении в обязанности мужа и гражданина он связывал себя узами служения государству и посвящал свою жизнь этой великой задаче.

Очень странную вещь для современных нам дней пришлось мне видеть во время моего пребывания в Индии: по бортам лестницы Народного Муниципалитета были выгравированы на камне цветными буквами идеалы, которые люди, выбранные народом, ставили перед собой. Это был идеал гражданства, выраженный с таким благородством языка и с такой красотой мысли, что он вызвал в моем уме воспоминание о древней афинской клятве.

Вернемся от Индии к Афинам. На молодых людей был возложен, как мы видели, долг участия в управлений городом. Их воспитывали, чтобы стать гражданами. Все граждане были равны, и каждый взрослый афинянин нес свою часть в сохранении благополучия своего города и в поддержании его безопасности, как он это обещал в своей клятве. Поэтому каждая правительственная должность могла быть замещена каждым афинянином, и он не мог отказываться от выполнения её. Он должен был быть способным занять место в исполнительном и законодательном советах города или в юридических совещаниях для решения правовых случаев, и охранять справедливость среди населения своего города. Здесь вы имеете пример высокого идеализма в гражданине, идеализма, рожденного от сознания, что он — человек, окруженный другими гражданами, участвующими в обязанностях своей общины, помогающими ему нести его часть гражданского бремени, и что он готов, по своему воспитанию, занять всякую должность, которая будет дана ему, не отказываясь ни от какого служения, как бы обременительно оно ни было для него. Вот тот высокий идеал гражданства, к осуществлению которого было направлено всё воспитание афинского юношества.

Я говорила уже о темном пятне на афинской цивилизации — о существовании рабства. Но было и другое пятно — непризнание гражданских прав женщин.

Было общим мнением, что женщина не может исполнять некоторые из обязанностей гражданина; на это можно бы возразить (хотя я думаю, что никто в Афинах не делал такого возражения), что есть обязанности, исполняемые женщинами, необходимые для благоденствия и для самого существования города, которые мужчина не в состоянии исполнить. Потому что материнство дает воистину самое несомненное из всех прав на гражданство, какое только может иметь человеческое существо.

Быть ответственным за первые впечатления детской души, за здоровье детского тела, за воспитание зарождающегося ума и зарождающегося чувства, это — задача первейшей важности. И эта задача была возложена на мать гражданина, чего бы это ей не стоило.

Каждая мать, давая государству нового гражданина, рискует своей жизнью, и кто посмеет отказать матери, которая, рискуя жизнью, делает гражданство возможным, в праве участвовать в тех обязанностях, которые обеспечивают благоденствие семьи? Без сотрудничества и участия матерей могут ли законы города и страны быть справедливыми и может ли быть правильное распределение гражданских прав и обязанностей?

Оба эти клейма пятнали чудесную цивилизацию Афин, — потому что чудесной она была. И особый урок, который мы можем почерпнуть отсюда, состоит в том, что воспитание ребенка и юноши должно быть приготовлением к жизни взрослого человека. Воспитание должно иметь целью сделать человека пригодным для жизни в человеческом обществе, как бы вы ни назвали это общежитие: деревней, городом или государством; нет задачи более высокой для воспитателя, как вызвать в каждом ребенке, который родится в человеческом обществе, такие свойства, которые сделают его благословением для этого общества, достойным членом той среды, в которую он вступает.

Вот почему, думается мне, воспитание представляет собой такую чрезвычайную важность особенно в наше время, когда вся наша социальная система находится накануне радикальных перемен — факт совершенно неопровержимый, если вы внимательно вглядитесь вокруг себя.

Приветствуете ли вы её или желали бы её избежать, всё равно — великая перемена обрисовывается на социальном горизонте. Перемену эту иногда называют наступлением демократии. Но самое понятие "демократия" нуждается в определении. Во всяком случае, мы приближаемся ко времени, когда общественные взаимоотношения изменятся, и вместо жестокой конкуренции возникнет мирное сотрудничество, вместо засилья более одаренных и более сильных над слабыми, — взаимная поддержка.

Наше общество должно быть преобразовано по идеалу семьи, а не по идеалу изолированного человека, который сражается за свои собственные выгоды и думает о своих правах больше, чем о своих обязанностях. Эта нота прозвучала, если вы припомните, у Джузеппе Мадзини в его прекрасном трактате о человеке, где он указывает, что Европа имеет уже достаточно прав и что ей пора принимать в соображение обязанности человека. Великий итальянский патриот был мировым пророком новой эры, но он родился много ранее своего времени и поэтому был преследуем и осуждаем. Его пророчества оправдывают себя фактами, и как бы ни была велика слепота иных к совершающимся переменам в нашей социальной системе — эта перемена неизбежна и знаки её повсюду вокруг нас.

Вместе с этой переменой, с этим переходом от соперничества к сотрудничеству в самом широком значении этих слов, и воспитание должно изменить свой характер.

Где в обществе особенно развито соперничество, там детей — и мальчиков, и девочек — учат в школах быть хорошими борцами. Они борются успешно за свою собственную семью и за самих себя, но они не всегда думают об интересах ближних, которые не связаны с ними узами крови. Нам необходимо расширить нашу идею семьи и попытаться осознать великое восточное учение, по которому на каждого старшего человека смотрят как на отца, на каждую пожилую женщину как на мать или сестру и на каждого юношу как на сына или младшего брата. Только при таком понимании могут быть наши отношения к окружающим узами любви, служения, помощи, а не той анархией, которую переживаем мы и при которой люди очень мало думают о тех, кого они попирают в своей борьбе.

Соперничество в наши дни касается более остроты ума, чем силы мускулов. Но борьба мозга часто так же — если не более — жестока, чем борьба сильных рук. И люди, стремясь одолеть соперников, стараются ловкими изворотами ума, обогащаясь всё больше, установить прочное господство лично для себя, что вполне возможно при нашей социальной системе. Это замечательное единство теории и практики в Америке породило тресты, т. е. такие общественные условия, при которых несколько умных людей могут монополизировать отдельные отрасли торговли и отдельные предприятия, или же, путем ловких и хитрых спекуляций, скупить предметы, в которых нуждаются все люди, и когда никто кроме их не имеет этих предметов в продаже, они могут — пользуясь нуждой окружающих — брать с покупателей барыши, какие им заблагорассудятся.

Все подобные приёмы поистине подобны борьбе между животными в джунглях, где наиболее сильный и наиболее ловкий берет львиную долю добычи для себя.

Но в человеческой борьбе добычей является человек, часто женщина и ребенок, и бедность большинства часто в прямой зависимости от ненормального благосостояния немногих. В этом факте кроется одна из причин революций.

Нам необходимо поставить совершенно иной идеал перед нашими детьми, идеал, который, воспитывая их, должен проникнуть всю их школьную и университетскую жизнь.

Если мы бросим взгляд на современное общество, мы увидим, что идеалом удачного дельца считается тот, кто может доживать свою жизнь в праздности, словно праздность является его наградой; и чем больше у него праздничных дней, тем больше ему завидуют, и не потому, что он утомил свои силы в работе, а потому, что ему удалось заставить других работать на него и таким образом, усилиями многих, быстро увеличивать свое благосостояние.

Ставить идеал праздности как великую социальную цель есть поистине очень серьезное заблуждение. В воспитании мы должны стремиться выдвигать идеал успешного творчества всего того, что способствует возрастанию комфорта, благоденствия и счастья человечества; и, может быть, более всего остального, мы должны бы внушать детям, что счастье заключается не в множестве предметов, которыми обладает человек, и что богатство не есть накопление материальных недолговечных предметов, количество которых ограничено, и следовательно обладание ими неизбежно порождает борьбу. Мы должны указывать, что истинное богатство есть то, которое заключено в уме и сердце, а не в собирании вокруг себя такой массы предметов, что дом наш становится похожим на базар.

Мы должны учить детей простоте физической жизни и внедрять в их сознание, что величие и благоденствие лежат в умственном и моральном обладании. Эти обладания должны быть результатом воспитания и давать радость человеку, который становится собственником, не нарушая справедливости, и более богатым, чем был раньше, если он делится своим знанием, своим чувством красоты, своей культурой, своей утонченностью и чистотой с своими ближними. Руки, раздающие дары, наполняются всё больше после сделанного дара.

Здесь перед нами идеал, противоположный тому, в котором многие из нас воспитаны. Мы нуждаемся в этой коренной перемене в нашей воспитательной системе, чтобы подготовить наших детей и юношей для жизни в более человечном обществе, чем то, в котором мы сами родились и выросли.

При таком способе воспитания наставник становится более помощником, чем учителем, он скорее изучает своих учеников, чем вгоняет их в известный шаблон, который ему, учителю, кажется наиболее подходящим. Этот идеал должен опрокинуть многие из наших понятий о воспитании и повести к уменьшению природных неравенств, а не к увеличению той пропасти, которая и без того существует между членами одного и того же общества.

Когда вы подумаете об этой задаче и вдумаетесь в изречение "Свобода, равенство и братство", вы придете к заключению, что в природе совсем нет такой вещи, как равенство, что природа совсем не признает его, и что в ней есть скорее стремление к различию, чем к тождественности.

Всё, что она дает нам из своих неустанно-плодородных недр, различно по своим качествам и особенностям. Мы должны изучить и понять этот факт. Природа не дает нам равенства, ни физического, ни морального, ни умственного, ни духовного.

Истинное равенство начинается только в царстве духа, потому что только в духе мы находим Единство. Но в атрибутах, посредством которых дух проявляет себя, мы видим повсюду печать различия, а не равенства.

Иногда политические деятели определяют слово "равенство" как "равенство в возможностях". Но даже и здесь не может быть равенства, потому что одно из наибольших различий между человеческими существами и состоит в разнице способности видеть возможности и пользоваться ими, когда они приходят.

В этом отношении мы не можем согласиться с одним из министров Англии, который заметил, что "система демократии, которая делает возможным для человека подняться от машиниста до ступени королевского министра, достаточно хороша для меня".

Но для меня она недостаточно хороша. Потому что подобная демократия вовсе не означает, что мы постарались уменьшить неравенства природы, но скорее, что мы постарались только расширить их.

Верно, что она уничтожает некоторые искусственные неравенства, подобные рождению, но она не уничтожает различия в физических и умственных силах, а также различие, о котором сейчас шла речь, между теми, которые видят и схватывают возможности, и теми, которые пропускают их и сознают это только тогда, когда возможности эти прошли для них.

Мы нуждаемся в лучшей демократии, чем существующая, и я надеюсь, что она образуется и вырастет в будущем. Но что же мы должны положить в основу работы для достижения этой цели?

Мы глядим на детей, являющихся в мир, и видим их столь различно одаренными тем, что мы называем "природой"… Все религии, — хотя различным образом — признают это природное неравенство, признаётся оно и наукой, и поэтому между религией и наукой не возникает споров и обе признают факт неравенства, и воспитание основано на этом факте. Мы верим — как учили все древние религии мира, и как учат многие из современных, — что истинное основание этого неравенства в рождающихся детях лежит в перевоплощении; и что некоторые из детей гораздо старше, чем другие, если рассматривать как возраст число жизней, через которые они прошли. В данный момент я не имею времени останавливаться на перевоплощении, но я постараюсь указать в немногих словах, какое оно имеет значение в связи с вопросом о неравенстве.

Мир есть место, где мы собираем опыт и где мы живем двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят и больше лет. Наш опыт может быть очень значительным и очень полезным для нас; он может быть очень ограниченным и мало чему научить нас. Но каков бы он ни был, мы берем его результаты с собою и переносим их через врата смерти. И там, в ином мире, называемом различными именами в различных религиях — назовем его небесным миром, который есть мир души и мысли — этот опыт преобразуется в способности умственные и моральные. А сам человек, вечный дух, облеченный в материю, нисходит обратно в физический мир с умственными и моральными качествами, которые он соткал в течение своей жизни в небесном мире из опыта, приобретенного в предыдущий жизненный период на земле.

Итак, суть перевоплощения — это ряд последовательных жизней, опыт, приобретенный в короткий промежуток каждой человеческой жизни и очень долгий период в небесном мире, где этот опыт перерабатывается в способности. Подобно тому, как вы получаете количество ткани соответственно количеству пряжи, приготовленной для тканья, так и человеческий дух приобретает опыт в продолжении своей жизни на земле затем, чтобы соткать из него одежду для своих умственных и моральных способностей, в которую он облечется в следующей земной жизни.

В результате, соответственно своему опыту и пользе, извлеченной из него и соответственно постепенно раскрывающимся силам человека, он развивается всё скорей и скорей по мере того, как проходит через эту длинную цепь жизней на земле, и чем больше человек приобретает способностей и вносит их снова в жизнь, тем больше подвинется он вперед в той новой жизни, которая простирается перед ним.

Таким образом, если вы встречаете гения, который делает без труда то, что другой делает с усилием и трудом, вы понимаете, отчего это происходит, не завидуете и говорите: "Он только образ того, чем я буду в грядущем, когда приобрету больше опыта, чем имею теперь, и когда претворю этот опыт в способности".

И когда вы видите преступника, вы также смотрите на него, как на молодого ученика в приготовительной школе жизни, не перешедшего еще в высшую школу. Но вы не презираете его, как не презираете школьника в элементарной школе. Вы говорите: "Он также пройдет через старшие классы жизни и достигнет того же в будущем, чего достиг я: будет сознательным, культурными и моральным в своей жизни". Мы имеем здесь поистине процесс совершенствования через усилия.

Наука приходит к подобному же заключению, но совершенно иным путем. Было время, когда учение об эволюции Уоллеса и Дарвина признавало, что способности ребенка передаются ему от его родителей. Этот взгляд, основанный на несовершенной индукции, был постепенно отброшен современной наукой и признаны иные объяснения того, что называется наследственностью. Некоторые ученые рассматривают цивилизованного индивидуума как социальный продукт долгого процесса эволюции, а другие признаются, что не в состоянии объяснить эти большие различия между людьми и приписывают их эволюции, проследить все пути которой они не в состоянии.

Но дитя не чистый лист бумаги, на котором вы можете писать, что угодно. Оно приносит с собой определенный характер и определенное чувство совести, и мы имеем дело с сознанием, принесенным им из прошлого. Откуда бы оно ни было принесено, с этим сознанием нужно считаться, как в семейной жизни, так и в школе.

Возьмете ли вы религиозную точку зрения или научную, вы придете к той же самой идее, что имеете дело не с чистым листом бумаги (это была идея старых воспитателей), но с существом, которое приносит с собой определенный характер, иногда очень сильный, а иногда очень слабый.

Подходя к ребенку с таким пониманием, первая вещь, которую следует сделать, это — изучить его. Вы должны определить, каковы его качества и наблюдать за ним с чрезвычайным вниманием терпеливо и разумно. Вы не должны придерживаться системы, к счастью отходящей уже в вечность, при которой вся работа с детьми уже определена заранее и даны известные учебные планы, через которые дети и молодежь проводятся насильственно: один и тот же экзамен для всех, ряд учебников, которые все должны были выучить, и над всем — этим общая идея, что само воспитание формует человеческие существа, а особенности этого существа могут не приниматься во внимание.

Вы же должны принимать во внимание и организм, и окружающие условия; верно, что окружающими условиями вы можете воздействовать на организм, но вы должны помнить, что организм реагирует на ближайшую среду, изменяет её и сам изменяется ею. Сила организма так сильно чувствуется людьми науки, что вы найдете у них изречение: "Природа сильнее питания". Другими словами, характер, который попадает в руки воспитателя сильнее, чем то, чего он в состоянии достигнуть воспитанием.

Чем больше мы наблюдаем, тем более мы узнаём. И если вы принадлежите к тем, кто воспитывался на старой системе и смотрите на нее, как на единственно разумную — учить ребенка дисциплине и всему, чему принято учить каждого ребенка, — тогда вы начинаете спрашивать себя: к чему же ведут все современные религиозные идеи и достижения науки, и какими путями возможно развить способности ребенка?

Я только что упомянула, что вы должны наблюдать за ним и изучать его. Существует целая литература, которая может научить вас, как изучать ребенка, как наблюдать его и как выводить заключения. Современные педагогические системы (если уж необходимо употребить это неприятное слово), дают ребенку всё больше свободы, и, наблюдая за тем, как он пользуется этой свободой, дают возможность проникнуть в принесенный им характер и помочь ему.

Я полагаю, что даже в Англии старые ужасы телесного наказания всё больше выходят из употребления. Но я знаю много пожилых людей, которые скорей гордятся тем, что их секли в Итоне и Харроу и что они только выиграли от этого. К счастью, и они также сходят со сцены.

Двух вещей ребенок никогда не должен знать: во первых — жестокости, страдания причиняемого ему более сильным, чем он сам, думающим, что раз он занимает место учителя, то он имеет право разбивать душу ребенка. Учитель, убежденный, что необходимы телесные наказания для того, чтобы держать свой класс в порядке, сделал бы лучше, если бы пошел разбивать камни на мостовой вместо того, чтобы разбивать сердца порученных ему детей.

И другая вещь, которая исходит из жестокости — это страх. Ни один ребенок не должен знать его. Когда родители и учителя познают всю огромную важность этого факта, тогда раса детей, которая появится в будущем, будет совершенно иная, чем те дети, которые воспитывались в атмосфере большего или меньшего страха перед своими старшими.

Я не упускаю из виду ни на минуту, что имеются родители и учителя, которые делают всё возможное для детей и любят их с нежной заботливостью, и что они говорят правду, когда наказывают ребенка, что "это причиняет им самим больше страдания, чем ему". Я надеюсь, что это на самом деле так. Это должно быть так. Но страх губит ребенка. Если ребенок испуган, его умственные способности не действуют правильно, не говоря уже о моральных, которым страх наносит раны. Ребенок не может проявить себя в полноте, если он испуган. Вы были бы вероятно очень удивлены, если бы узнали, какое большое число людей, подвергаемых современному методу так называемого психоанализа, на вопрос — какие ощущения они соединяют со своей школьной жизнью, — отвечают, что это — страх.

Страх должен быть неизвестен ребенку; он должен вырастать в атмосфере, поощряющей всё доброе в нем и осторожно искореняющей всё то, что несет в себе семена зла. Потому что главная задача воспитателя — не давать пищи зародышам низших качеств, а питать высшие качества; результатом будет то, что семена зла будут постепенно истощаться и исчезать от недостатка питания, а семена добра вырастать и расцветать, благодаря обильному питанию.

Наше воспитание должно стремиться к этой цели: нести ребенку всё, что может усиливать зародыши добра, и безболезненно отстранять от него всё, что усиливает зародыши зла.

Чтобы достигнуть этого, вся среда, окружающая ребенка, должна быть полна любви, утонченности, мягкости, полна заботы о других.

Очень немногие из утомленных матерей сознают, что детская "несносность" в большинстве случаев только бессознательно отраженные ребенком её же собственные утомленные мысли и настроения. Ребенок очень пластичен, и его пластичный ум находится под впечатлением дурного настроения родителей, хотя бы они и подавляли его самообладанием. Оно заражает ребенка и делает его утомительным; получается то, что мы называем "несносным" ребенком.

Следующее, что необходимо для ребенка, — это дать ему свободу выбирать и найти то, что ему нужно знать. Следовало бы перевернуть всю нашу воспитательную систему. Я не вижу, какая польза в учителях, которые, зная много, спрашивают детей, которые знают очень мало. Нужно, чтобы ребенка поощряли задавать вопросы. Он всегда рвется к знанию. Теперь же, если ребенок задает вопрос, на который вы не можете ответить, вы говорите: "о, мой дорогой, ты поймешь это, когда вырастешь большой". Ребенок полон способностей, старайтесь узнать их.

Учитель вовсе не должен учить ребенка лишь тому, чему он, учитель, желает его учить. Вот почему я возражаю против систематичности работы. Работа должна быть приспособлена к индивидуальности ребенка, идти навстречу его раскрывающемуся уму и удовлетворять его жажду знаний. Ребенок всегда стремится узнавать всё больше и больше вещей. Я имела много дела с воспитанием детей и знаю, как легко держать их в школе послушными, если учитель может сделать знание достаточно привлекательным и ласково вести их шаг за шагом вперед, пока они не начнут охотно преодолевать некоторые трудности, чтобы схватить то, что им надо выучить. Так, система Монтессори — даже и мудрые принципы нуждаются в приспособлении — должна быть приспособлена к темпераменту ребенка. И вы не должны налагать на учителя большой класс, больший, чем он или она могут вести хорошо.

Другая ошибка, которая часто делается в нашем воспитании, та, что мы всегда берем самых плохих учителей для наших младших детей; — плохих в смысле платы за уроки, — что как раз противоположно тому, что должно бы быть. Мы должны давать маленьким детям самых лучших учителей, каких только можем достать, предпочтительно образованных женщин, потому что мужчины более склонны к нетерпению. Во всяком случае никогда не следуйте плохой системе, по которой чем меньше ребенок — тем дешевле плата.

"Цена" — это такое слово, которое не должно бы входить в соображение. Воспитание должно быть бесплатно не только для маленьких детей, но и для всех возрастов.

Не отцы и не матери должны быть ответственными в вопросе оплачивания воспитания, иначе их бедность или их богатство принесут воспитываемому ребенку или ущерб, или преимущество. И богатство тоже может нанести ущерб, если ребенок окружен большой роскошью и начинает считать себя выше других.

Мы должны стараться создать более гибкое воспитание, соединяя вместе детей подходящего типа, чтобы они учились вместе в одном классе. Мы должны иметь в школе много классов для одного и того же возраста, и соответственно этому много различных учителей, которые могли бы удовлетворять разнообразию темпераментов и вкусов детей.

Стараясь развить память ребенка, главною целью должно быть развитие уже имеющихся способностей, чтобы они могли быть применены к тем новым фактам, которые войдут в жизнь мужчины или женщины, когда они достигнут зрелого возраста. До сих пор целью обучения детей было преимущественно желание обогатить их память известным количеством фактов. Их нагружают фактами, как будто бы они были пустыми сосудами, а они разгружают их снова в экзаменационном зале! И очень часто им удается забыть их все!

Истинная цель воспитания должна состоять в том, чтобы обнаружить все способности ребенка, большие и маленькие, и приспособить тип воспитания к типу ребенка. Прежде всего надо помнить, что есть известные естественные этапы в развитии ребенка. В первые семь лет жизни его мозг не готов для тех процессов, которые можно обозначить словом "рассуждение". Он может до известной степени рассуждать о вещах вокруг него, но его мозг не достиг еще стадии, когда тонкие корешки, которые он выбрасывает из себя, могли бы соединиться, и мозговые клетки — проводники знания — приходить в соприкосновение.

В продолжении первых семи лет нужно развивать тело, а не ум, так как логические рассуждения слишком напрягают и пагубно действуют на детский ум. Детский мозг растет всё это время, и это тот период, который нужно использовать на развитие тела, упражняя его силы, воспитывая его чувства и делая их острее и совершеннее; в течение первых семи лет интенсивнее всего развиваются органы чувств, и если вы пропустите это время, позднее вы не сможете вознаградить этого ничем.

Преступление недокормить ребенка или переучить его. Ребенок, недостаточно питаемый в продолжении первых семи лет, никогда не сможет восстановить того, что им потеряно в детстве. Физические условия жизни многих детей во всех городах являются позором для цивилизованной страны: дети или недостаточно, или плохо питаемы, и благодаря этому они всю свою жизнь будут страдать от последствий заброшенности и скудных условий своего детства.

Вам может быть известно, что в никоторых школах в Мадрасе, основанных моим предшественником в Теософическом Обществе полковником Олькоттом для беднейших детей, мы имели медицинскую инспекцию, и хотя мы знали, что многие из них плохо питались и я уже привыкла видеть их тоненькие, как палочки ноги, я ужаснулась, узнав, что 78 % детей страдали от недоедания. Это голодание в детском возрасте — одна из причин сокращения среднего периода жизни; то же самое можно наблюдать в ваших английских трущобах, но в вас уже пробудилось сознание, что прежде надо накормить бедных детей, а потом уже учить их.

Я помню, что когда я участвовала в Лондонском Школьном Совете, учителя говорили мне о детях, которые падали со скамеек на пол, потому что не завтракали. Я помню также изнуренных детей, которые теряли сознание после долгого сидения на неудобных скамейках, с болтающимися ногами. Варварство учить голодных детей, и первая обязанность нации по отношению к беспомощному ребенку, это — хорошо питать его.

От семилетнего до четырнадцатилетнего возраста вы подходите к другому периоду жизни, когда особенно сильно развиваются чувства и когда для молодого тела становится трудно владеть ими. Это как раз те годы, когда необходимо мальчиков и девочек воспитывать в нравственности — которая должна управлять их жизнью и не только в половой морали, но и во всех областях — влияя на них, как примером, так и правилами. Как раз в течение этих восприимчивых лет должны воспитываться чувства ребенка.

Если вы поставите перед ним высокие идеалы, если вы заинтересуете его историей родной страны, давая хорошее направление его эмоциям и вызывая в нем альтруистические стремления, вы дадите ему точку опоры для успешной борьбы с эмоциями, которые бывают очень сильны в этом возрасте и легко могут поработить юношу, если у него нет идеала, который бы защитил его в этот опасный период расцветающей жизни. Необходимо выбирать для его чтения историю таких людей, которые воистину были великими благодетелями человечества. Не только историю королей (многие короли больше сделали зла, чем добра), не только историю великих войн — большинство войн не были справедливы, — но историю действительных героев человечества, его лучших слуг, которые принесли обществу своими жертвами большую пользу. Такие примеры вдохновляют молодежь и вызывают в ней стремление подражать им и достигнуть такого же величия, какого достигли они.

По окончании 14-летнего возраста вы можете упражнять мозг молодого существа, как вам угодно. Обладая сильным телом, благодаря вашим заботам, владея своими эмоциями, чему способствовали идеалы, взрощенные вами в его сердце, юноша или девушка окажутся готовыми к мозговому напряжению в любой области, литературной, научной или технической, и это напряжение не сделает им вреда, если они привыкли к телесным упражнениям и владеют своими эмоциями.

Недостатки и пробелы нашей воспитательной системы — вот причина многих нежелательных явлений среди юношества. Даже дерево вырастет криво, если вы положите камень или какое-нибудь препятствие на пути его роста; оно вырастет с этой кривизной и никогда уже не может быть выправлено. Как много детей погублены в ранние годы их жизни только потому, что им не внушалось ничего благородного и их не научили презирать всё низкое и нечистое!

Какой бы тип образования вы ни взяли — литературный или так называемый гуманитарный, или научный, или технический — и техническое образование имеет свою цену, подобно другим отраслям науки — какой бы тип вы ни взяли — старайтесь не делать его исключительным. Старайтесь дать широкое знание с широким горизонтом и рядом — специальное знание того предмета, которое соответствует вкусам или темпераменту учащегося. Помните, что ребенок должен сам выбрать свое собственное призвание с помощью учителя. И не останавливайте постоянно ваше внимание на вещах временных, обращайте его чаще на ценности вечные.

Пока юноша не найдет занятия, которое будет соответствовать его собственной природе, он никогда не будет счастлив. Радость в работе является тогда, когда человек может выразить себя в работе. Тяжелый и несоответствующий труд отталкивают каждого человека, но та форма работы, которая дает человеку возможность выразить себя, это — всегда наслаждение.

Людей пугают не усилия. Понаблюдайте за играющими в гольф: они любят свои усилия, потому что любят игру.

Старайтесь уменьшать черную работу. Если она неизбежна, сокращайте её часы так, чтобы люди имели время расширять и развивать те качества, в которых человеческое существо может проявить себя. Я не хочу этим сказать, что мы всю нашу черную работу будем делать с помощью машин, но мы достигнем больших результатов, когда силы тех, кто чувствует в себе стремление к знанию, не будут применяться к подобным формам работы только потому, что они бедны. Вот почему я говорю, что воспитание должно быть бесплатным; образованная страна будет всегда более продуктивна даже в необходимых промышленных производствах, чем невежественная и более глупая страна.

Каждый ребенок, рождаемый в мир, имеет право на условия, которые делают для него возможным развить в полноте все качества, принесенные им с собой. И пока это не станет отличительным признаком нашей цивилизации, нас не должна удовлетворять социальная система нашей страны.

Я не хочу этим сказать, чтобы забастовки были справедливы и разумны; но забастовка, если она совершается людьми разумными, имеет целью не только денежную плату, но и возможность более человеческой жизни, которую деньги дают работникам и их детям и женам. Не настало ли время для нас, знающих, как много дает воспитание и деликатность обращения, — что старое общество доказало наглядно, дав стране цвет её цивилизации, но затоптав при этом всех остальных — не настало ли для нас время осознать, что каждый ребенок, родившийся в демократической и цивилизованной нации, должен иметь все возможности, которые воспитание может дать ему? Что бедность не должна служить для него препятствием, и богатство не должно влиять на его воспитание? Вы можете встретить ребенка, рожденного в богатстве, с ограниченными способностями и ребенка, рожденного в трущобе, с такими могучими способностями, что они способны поднять его и сделать гордостью нации.

Помните, что дети приходят к вам неспособные заявлять свои права. Они не могут требовать, чтобы их будущее было сделано более счастливым для них. Это — наша ответственность, это — наш долг.

И те силы, которые следят за нарушенной в мире справедливостью, судят нации по тому, как они относятся к детям, рожденным у их очагов.







 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх